Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– Не уверен.

– Если бы ты только знал, через что мне пришлось пройти за последние две недели.

– Было много плохого? – В голосе Салли послышалась тревога.

– Нет. Но сегодня я совсем другой человек в сравнении с той Луз, которая пустилась в дорогу. Пока я еще не могу разобраться в себе самой до конца. Но одно знаю точно: я очень устала, Салли. И я успела соскучиться по своему дому в Милуоки. Я хочу снова стряпать на своей кухне и спать в своей постели. Словом, я хочу домой.

Салли еще сильнее сжал ее в объятиях. Он такой сильный, подумала Луз. Не понимает, что так легко и задушить. Впрочем, ей нравится. Его ласки дарили ей уверенность в собственных силах.

– Если хочешь знать мое мнение, Луз, то ты должна проявить характер и проделать весь путь до конца. Нельзя спрыгивать с поезда на ходу.

– Но не ты ли отговаривал меня от этой поездки? Твердил, что это опасно и все такое. Требовал, чтобы я развернулась на полпути и ехала обратно домой.

– Это было до того.

– До чего «до того»?

– До того, как я понял, насколько важна для тебя твоя затея. К тому же у тебя появится возможность провести еще немного времени со своей матерью. Если ты сейчас вернешься домой, ты не исполнишь свой долг до конца, как того хотела.

Луз тяжело вздохнула. Доводы Салли не очень ее убедили.

– Но что мешает мне снова вернуться сюда? Попозже?

– Скажи мне, какова была главная цель поездки?

– Привезти домой прах бабушки. Я все исполнила.

– Нет. Ты ничего не исполнила!

Луз уставилась на Салли вопросительным взглядом.

– Она ведь сказала тебе, что хочет вернуться в Ангангео!

– Но…

– Подумай сама, Луз. Твоя бабушка была очень мудрой женщиной. Коль скоро она знала, что твоя мать жива, значит, была уверена, что здесь, в Сан-Антонио, вы обязательно встретитесь с ней. Но она хотела большего. Чтобы ты отправилась в горы вместе с матерью. Понимаешь? Не с ней, а с Марипосой! В этом весь фокус! Бабушка и не собиралась ехать с тобой в Мексику.

– Но она же говорила, что хотела…

– Говорю же тебе: она с самого начала хотела, чтобы в Мексику ты поехала с Марипосой.

Луз прислонилась головой к плечу Салли. Его слова заставили ее задуматься. Она почувствовала легкое сердцебиение от охватившего ее волнения.

– А что, если Марипоса не захочет поехать в Мексику?

– Вот ты у нее и спроси. Уверен, что захочет.

Луз откатилась от Салли, подперла ладонью голову.

– Погоди… Ты действительно считаешь, что я должна попросить Марипосу поехать вместе со мной к Священному Кругу? В Мексику?

– Определенно.

Глаза Луз расширились от удивления.

– Кто вы, молодой человек? Я вас не знаю! И что у вас общего с моим приятелем Салли? – пошутила она, рассматривая его лицо любящим взглядом. Ей нравилось в нем все! И то, как его непослушные волосы сейчас рассыпались по подушке, и густая щетина, проступившая на щеках. Кажется, сегодня рано утром ее Салли тоже претерпел свою метаморфозу: превратился из юноши в настоящего мужчину. Салли по привычке отделался молчанием, лишь негромко рассмеялся ее шутке и посмотрел на нее с нежностью.

Луз осторожно ощупала пальцами его лицо, начиная со лба и до самого подбородка.

– Прости, что я тебе не перезвонила. Я действительно потеряла свою зарядку. Но на самом деле это был всего лишь предлог. Просто я не хотела с тобой разговаривать, боялась, что ты снова начнешь убеждать меня бросить все и вернуться домой. А мне никак не хотелось спорить с тобой. Тем более что случались такие ситуации, когда я сама готова была все бросить и повернуть домой. Я просто…

Салли прижал палец к ее губам.

– Оставим. Я все понимаю. Не скрою, было немного обидно. Ведь все мои протесты… Я боялся потерять тебя. Вот и повел себя как упрямый осел. А ведь должен был, наоборот, поддержать тебя, вселить уверенность в твои силы. Тебе нужно было ехать. Сейчас я это понимаю. А потому не надо никаких извинений. Причем как с твоей, так и с моей стороны. Что было, то было. И прошло. – Салли бережно поцеловал ее в губы. – Но поехать в Мексику ты должна. Обязана.

– Поехали вместе со мной.

– Не могу. Но даже если бы я очень сильно захотел, не забывай: у меня нет с собой паспорта.

Луз разочарованно вздохнула. Последний аргумент прозвучал убийственно.

– Но вот кое-что ты для меня вполне можешь сделать прямо сейчас.

Луз неопределенно хмыкнула:

– По-моему, я уже сделала все, на что была способна.

– Само собой. – Он с ходу отбил подачу. – Но сейчас я о другом. Поскольку я угрохал все свое свободное время, проверяя и перепроверяя твоего El Toro, то не могла бы ты вместе с ним оказать мне ответную услугу? Подбрось меня до аэропорта.

Луз рассмеялась и обхватила его руками за шею.

– Конечно, подброшу. О чем речь? Но вначале я хочу рассказать тебе историю о красавице богине Шочикецаль и о храбрых воинах.

Марипоса ждала Луз. Та должна была подъехать еще только через полчаса. Она снова мысленно прошлась по длинному списку неотложных домашних дел, который в спешке набросала себе вчера, когда Луз согласилась ее навестить. Она почти не спала. Все представляла себе, как они будут разговаривать и о чем. Ясное дело, в таком взвинченном состоянии она нафантазировала себе всякого. Но чаще всего память снова и снова возвращала ее к одному эпизоду, запомнившемуся ей еще с тех пор, как Луз только-только встала на ножки. Это светлое и чистое воспоминание помогало ей потом не раз, спасало и позволяло выжить в самых нечеловеческих условиях. Она крепко держит Луз за ее маленькую пухлую ручку, а малышка еще совсем плохо стоит на ногах, но упорно хочет идти, и при этом чтобы не упасть. А потому отчаянно цепляется за мамину руку.

Марипоса отлично понимала, что, увы, у них с дочерью очень мало трогательных совместных воспоминаний. Да и она сама будет последней дурочкой, если станет умильно расписывать дочке, как та училась ходить, а она помогала ей, годовалой, топать своими ножками. Скорее всего, ей стоит подготовить себя к целому сонму вопросов, этакому допросу с пристрастием: как ты могла? Почему так поступила? Почему не одумалась? И дочь ее будет права в своем негодовании и отчуждении, но изменить прошлое не властна ни Луз, ни Марипоса.

Она в сотый раз обвела взглядом свою комнатушку. Старый кухонный шкаф, выкрашенный в зеленый цвет, почти винтажная вещь по нынешним временам, сиял чистотой. Линолеум на полу был старый, с облупившимися местами, но вылизан был до блеска. Стеклянные стенки аквариумов сверкали хрустальной голубизной. В белом кувшине с ярко-зеленой полоской стояли свежесрезанные хризантемы, радуя глаз всем разноцветьем осенних красок. Рядом торт с корицей и мускатным орехом. Тут же и шоколадный пирог с творожно-сливочным кремом, и две белые кружки. Марипоса потянула носом, вдыхая аромат свежезаваренного кофе с обязательной добавкой корицы, как это всегда делала Эсперанса.

Марипоса опустилась на стул – кажется, все готово. Но тут же вскочила, заслышав стук. Прижала руку к сердцу, подошла к двери и широко распахнула ее.

Она и представить себе не могла, что новая встреча с дочерью может одарить ее еще большим счастьем, так что сердце не будет вмещать его. Чувствуя, как ей распирает грудь, она пристально всмотрелась в лицо дочери, пытаясь обнаружить в нем черты сходства с той крошкой, какую она помнила и какой та была когда-то. Пожалуй, цвет глаз остался неизменным, и они такие же сияющие. И выражение глаз все то же: неуловимое сочетание упрямства и любопытства. Щечки, конечно, утратили детскую пухлость. А вот губы полные и ноги длинные… Луз унаследовала красоту волос от Эсперансы: такие же блестящие, густые, черные, как воронье крыло. И прическа как у бабушки – коса, это очень растрогало Марипосу при их первой встрече. Получается, что какая-то частица ее покойной матери живет сейчас в дочери.

– Луз, – прошептала она и протянула к ней руки.

– Добрый день, – коротко поздоровалась Луз и, сделав шаг ей навстречу, неловко позволила обнять себя и тут же высвободилась из объятий. Значит, вчерашние их общие слезы в машине – не в счет, то был порыв, стечение обстоятельств, минута… И надо с нуля выстраивать отношения. Что ж, Марипоса готовила себя к этому. На человеческой душе нет специального тумблера, повернув который можно было бы менять один режим на другой. Сейчас Луз в режиме «сдержанно-вежливая настороженность», что-то между принятием факта их встречи и внутренней отчужденностью, приблизительно так…

Марипоса приказала себе не обижаться на дочь за то, что та упорно не желает называть ее мамой. Еще слишком рано, уговаривала она себя. Впрочем, ей придется смириться и с тем, если Луз никогда не назовет ее матерью. Это ее право!

– Проходи же, – пригласила она, отступая в сторону и уступая дорогу. – Я рада, что ты пришла.

Она почувствовала некое внутреннее напряжение, пока Луз осматривала ее комнатку. Конечно, это полуподвальное помещение не сравнишь с дорогими квартирами на остальных этажах этого дома. С другой стороны, вид у ее жилища совсем не такой уж убогий и мрачный, как это обычно бывает, когда речь идет о полуподвалах. Да, комнатка совсем невелика, но квадратная, и стены выкрашены веселенькой краской мандаринового оттенка – один из любимых тонов Эсперансы. А потолок Марипоса сама расписала вручную по трафарету желтыми и зелеными узорами. И хорошо, что Луз пришла во второй половине дня, когда солнце щедро делится с этой комнаткой своим светом сквозь угловое окно.