Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

– Неделю тому назад, – уточнил Айвор задумчиво. Миссис Майлз кивнула с жаром:

– Ну да, аккурат неделю! Спервоначала-то мы её сами искали. А теперича уже смекнули: простому человеку Шевонн домой не возвратить. Мы тут подсобрали кой-чего, – засуетилась она, выволакивая из-за объёмных серых юбок двухведёрную корзину, прикрытую кружевным платком – точь-в-точь древняя ведьма из сказки, что из подола целый корабль достала. – Снеди всякой, оно лишнее не будет… А ещё четырнадцать фунтов и два шиллинга. Если этого мало, сэр, – опустила голову миссис Майлз, – могу две кружевные шали добавить. Одну тётка Мэг делала, другую Шевонн.

К щекам у Киллиана подкатил жар, хотя стыдиться тут было нечего. За то, чтоб вернуть дочку или возлюбленную к родному очагу, платили и больше; немолодой лорд с ходу предложил сто фунтов за один только разговор с красавицей-невестой, которая повадилась плясать среди фейри на холме да так там и осталась. Но то лорд, который ест золотой ложкой с серебряной тарелки – он за раз может в десять раз больше потратить на породистую лошадь. А вдову, что в одиночку справляется с лавкой и содержит не только дочерей своих, но и престарелых тёток, и немощного деда, обирать совестно.

Айвор скосил взгляд на компаньона и понимающе усмехнулся.

– Шаль, сделанная руками Шевонн… Хороший подарок будет для кузины, верно, Флаэрти? – подмигнул он лукаво. И обернулся к миссис Майлз: – Оставь корзинку здесь, женщина, а деньги пока придержи. За шалью мы наведаемся в Дримну прямо сейчас, заодно и на холм посмотрим. Дочь ты ещё увидишь и даже поговоришь с нею, это я обещаю, – произнёс он тихо и веско, наклонив голову. – Но не больше. Возвращаться или нет – ей решать. Согласна ты на такую сделку?

Миссис Майлз, хоть и выглядела несчастной, однако спорить не решилась. Глядя на приятеля-фейри, необыкновенно серьёзного и словно бы потускневшего, Киллиан и сам не отваживался возразить.

Торжественно передав корзинку Нив, все трое погрузились в кэб. Айвор по обыкновению обернулся чёрной кошкой и устроился на коленях у компаньона – да так и пронежился до самой Дримны, то один бок подставляя под пальцы, то другой, да изредка выпуская когти. Домишко у Майлзов оказался обветшалый, но чистый; пожалуй, взрослым сыновьям там и впрямь стало тесновато, потому они и съехали, а старикам и девицам маленьких тёмных комнат хватало. Сбоку была пристроена лавка, сейчас закрытая. На вывеске виднелись портновские принадлежности и перчатки. Больше ни одного магазина Киллиан в округе не углядел – может, смотрел плохо, а может, покойный мистер Майлз обеспечивал всех соседей, и в других торговцах нужды не возникало. 

– Холм вон там, – показала рукой вдовушка, ещё больше раскрасневшаяся и усталая. На лбу у неё выступила испарина. – А шаль я вынесу…

– Принесите прямо на холм, – мурлыкнул Айвор, спрыгивая из рук компаньона в жухлую траву, подёрнутую инеем. Затем встряхнулся всем кошачьим тельцем, потянулся – и снова стал сам собою, только меха на его накидке слегка потемнели. – За мной, Флаэрти! Хочу проверить кое-что, пусть сомнений почти и не осталось. Белая госпожа, надо же… Давно я не слышал этого титула, и вдруг о ней вспоминают второй раз за месяц, – покачал он головой.

Взгляд его потемнел, как зимнее небо к вечеру.

– Может, совпадение? – предположил Киллиан, едва поспевая за лёгким шагом фейри.

– Совпадение? – Сухой вереск хрустел под ногами, и ему вторил шелестящий смех. – Весьма человеческий ответ. Я бы сказал, что это приглашение… Неужели время вышло?

Последние слова прозвучали совсем тихо; можно было бы даже подумать, что это ветер запутался в мёртвой траве.

Пусть холм находился и недалеко от дороги, но случайный путник бы его не увидел. Показалась сперва согбенная до самой земли ива с расколотым стволом, старая, как сама земля. Дальше стояли навытяжку, точно королевская стража, дубки, ныне побитые холодом. И лишь за ними показался пологий склон, сплошь заросший клевером вперемешку с ползучим тимьяном и с розмарином – чахлые, искривлённые кустики цеплялись за почву словно бы из последних сил. И чем выше, тем гуще становился иней на траве, пока он не застлал всё колким белым одеялом. Но если внизу пахло прелыми листьями, размокшей дорогой и дымом от печных труб, то здесь воздух был как в яблоневом саду по весне. И дышалось легче, и в груди становилось тепло, и чудился девичий смех – оглянись, и встретишься взглядом с красавицей.

От вершины, плоской и широкой, спускалась по спирали тропинка, едва намеченная звериными следами. А на противоположном от дороги склоне, аккурат посередине между подножием и вершиной, стоял сухой молоденький тис, прямой, как стрела. Айвор сбежал к нему, не оставляя отпечатков в рыхлом инее, и протянул руку. Ветвь, хрупкая и мёртвая, вздрогнула и сама потянулась к изящным пальцам. И одно прикосновение разбудило жизнь; развернулись нежные листья-иголочки, повеяло ароматом древесных соков и солнца, запутавшегося в траве.

Айвор замер на несколько секунд, а затем отвернулся и стал медленно подниматься обратно. Тисовая ветвь за его спиною роняла пожелтевшие, пожухнувшие иголки в иней.

– Как я и думал, – произнёс он ровным голосом. – Что ж, одна весть хорошая – я знаю, где и когда будет плясать Шевонн перед белой госпожой. Беда в том, что нас не приглашали, а без приглашения туда не попасть.

– Куда же? – Киллиан вновь еле поспевал за компаньоном, но тот и не думал обождать.

– В Лондон. Слышал историю о том, как неосторожное королевское слово на веки вечные отдало королевский дворец во власть фейри… – он сделал небольшую паузу, улыбаясь уголками губ – …на одну ночь в году?

Запах яблоневых цветов исчез; меньше стало инея на земле, и показалась старой ивой дорога, по которой бежала от моста, спотыкаясь, миссис Майлз с раскрасневшимся носом. Киллиан спрятал озябшие кисти в рукава, невольно горбясь на сыром ветру, и покачал головой:

– Не приходилось. Но в Дублине не больно-то охотно говорят о том, что творится в Лондоне.

– Люди, – усмехнулся Айвор, замедляясь и наконец-то позволяя компаньону поравняться. – Я вот ценю свой народ, в каком бы краю он ни обитал… Правда, с кузеном Эн Ро Гримм из Бретани предпочёл бы не встречаться с глазу на глаз, но не о том речь. Слушай. Десять лет назад ваша королева Элеонора сочеталась браком с принцем Вильгельмом Австрийским. И аккурат к свадьбе закончили наконец строить дворец, первый камень которого заложили одновременно с первым криком новорождённой принцессы Элеоноры. И дворец вышел таким прекрасным, что королева, гуляя там с молодым мужем, никак не могла удержаться и всё нахваливала башенки и галереи, залы и подвалы. А под конец возьми и скажи, – тут взгляд Айвора стал хитрым. – «Право, волшебный дворец! Роскошней, чем чертоги под Холмом! Только фейри здесь не хватает – а ведь они неплохо смотрелись бы в нашем саду». И вдруг послышался голос будто бы её мужа: «А вы пригласите их, если так считаете». Королева Элеонора рассмеялась и сказала: «А вот и приглашу! Пусть приходят на рождественский бал, только непременно с цветами. Правда, изящная шутка, мой дорогой супруг?». Но когда она обернулась, то увидела, что муж её остался в саду, а она сама идёт по галерее с прекрасным юношей – волосы точно солнечный свет на закате, глаза точно расплавленное золото, а улыбка лукавая. Это был сын госпожи ручьёв и долин, которому вздумалось пошутить. Но слово есть слово – и с тех пор уже десять лет каждый год, одну ночь сразу после Рождества во дворце веселятся фейри. Правда, из уважения к королеве Элеоноре, которая сдержала обещание, прийти на этот бал могут только те, у кого есть королевское приглашение.

– И даже ты не сможешь пробраться во дворец без него? – недоверчиво воззрился на компаньона Киллиан. Тот пожал плечами:

– Отчего же, смогу. Но это, мой очаровательный друг, дело чести. Слово королеве давал мой дальний родич – господин звонких флейт, багряных закатов и цветущих лугов, сын великодушной госпожи ручьёв и долин. Мы, правда, зовём его между собою Златоглазкой, – улыбнулся вдруг Айвор – настоящей, тёплой и живой улыбкой, в которой сквозила любовь и немного насмешки. – Но не вздумай обратиться к нему так, если тебе дорог… Если хочешь оставаться джентльменом.