Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель

Она проигнорировала взгляд своего ученика, полный признательности пополам с неприязнью, и щелкнула пальцами. Автомат, который до этого момента оставался неподвижным, внезапно ожил.

— Хватит, некогда болтать впустую! Нужно ловить пикси!

Ровно в полночь автомат включил свою внутреннюю систему журналирования и открыл дневник экспедиции, чтобы внести данные за день. Его хозяйка никогда не заглядывала в записи — Пигонус сомневался, чтобы она вообще знала о существовании подобного функционала. Тем не менее, программа обязывала его регистрировать ежедневно свои действия, он это и делал со своей обычной эффективностью.

Первые объекты были захвачены несколько часов назад. От фей в движении, естественно, летели огненные искорки, куда более заметные ночью, чем днем, отчего Кимбе пришлось дожидаться сумерек, прежде чем отправиться в глубины Фейрвуда. Однако пикси были необычайно осторожны: в сетях запутались только четверо из них, а медовые ловушки оставались удручающе пустыми. От этого его хозяйка пришла в иррациональное раздражение: она решила, что уже само появление первыми — и единственными — должно было позволить им застать фей врасплох и захватить в обычном порядке объемистый улов пикси.

Пигонус заключил, что те, кого его хозяйка и ее ученица называли «варварами», несомненно предупредили фей о том, что охотники организуют облаву, и велели им быть настороже. Кимба встретила его замечание с усмешкой, считая маловероятным, чтобы местным жителям удалось наладить какой-либо вид общения с феями, которые только и умели, что позвякивать да потрескивать. Однако Пигонус оценил вероятность того, что за последние несколько столетий местные жители установили связи с пикси, в восемьдесят два процента. В конце концов, феи и варвары жили вместе в этом регионе на протяжении жизней десятков поколений, а Фейрвуд считался священным местом. В отличие от них, сияющий город механиков Мегадорадос был основан всего столетие назад переселенцами с юга, и вся его цивилизация, пусть и блестящая, основывалась почти исключительно на эксплуатации фей — и, следовательно, была враждебна варварам, культурно сроднившимися со святыней древней рощи.

Ученик Веззер попытался было заметить, что пикси, по всей вероятности, более разумны, чем принято считать, но Кимба резко его отчитала, велев ему перестать заниматься тем, что она обозвала «пропагандой активистов». Согласно ей, феи по сообразительности в лучшем случае дотягивали до светлячка, а человекоподобными были только на внешний вид. «Что, раз морской конек напоминает лошадь, изладим ему седло и поучим прыгать через барьер?» — с издевкой сострила она.

Пигонус хорошо понимал, что сравнение, приведенное его хозяйкой, некорректно. Он незаметно запустил цепочки внутреннего анализа и с наслаждением погрузился в повороты собственной зубчато-шестеренчатой механической мысли. Ничто так ему не нравилось, как рассуждать в тишине — способность, которую он развил за свое долгое существование мыслящего автомата.

Первые годы своей жизни он служил дворецким у состоятельной семьи в богатых кварталах Мегадорадоса. Его запитывали три пикси с высоким межродственным коэффициентом, и как следствие он едва получал необходимый запас энергии для выполнения ежедневных задач. Затем он был списан, заменен более современной моделью и выкуплен охотницей Кимбой. Она его модифицировала у подпольного автоматиста, который добавил к его базовым протоколам ряд дополнительных функций, таких, как улучшенное чувство равновесия, возможность по команде излучать свет или тепло, а также углубленные мыслительные навыки. Однако эти новые способности требовали гораздо бóльших затрат энергии, чем от простых фабричных пикси, и Кимба заменила свои пирамидки новыми, содержащими диких фей с гораздо более ощутимым магическим потенциалом.

С момента своей активации, случившегося почти тридцать лет тому назад, автомат провел подавляющую часть времени, нося в своих недрах пленных фей, из которых он извлекал энергию, необходимую ему для существования. Это позволило ему, помимо прочего, сколько угодно изучать их вид. Хотя он пока не обнаружил никаких признаков интеллекта, сравнимого с его собственным — или с интеллектом людей, у которых он служил, — тем не менее, с его точки зрения, они были разумными существами, способными общаться друг с другом и испытывать страдание. Сам он иногда ощущал то, что называл «всплесками» от своих пирамид, — своего рода эмоциональные импульсы, которые его многолетний опыт научил интерпретировать. В момент, когда Кимба и Веззер испытали возбуждение, а затем разочарование, он сам почувствовал короткую вибрацию, которую годы механо-фейерического симбиоза позволили ему перевести как своего рода торжествующее презрение. Еще одно доказательство способности пикси испытывать сложные эмоции.

Именно на таких пунктах строили свою аргументацию активисты, выступая за освобождение фей, заключение мира с местными жителями, разоружение и поиск источников энергии, менее сомнительных с этической точки зрения.

Пигонус усматривал в этих требованиях определенную логику: люди — являясь живыми существами, наделенными моралью, — от поколения к поколению в своей совокупности развиваются, совершенствуют свои этические понятия, и проблема страдания и эксплуатации фей после того, как она десятилетиями воспринималась населением однобоко, начинает вызывать вопросы.

С другой стороны, дипломатическая обстановка между Мегадорадосом и различными варварскими племенами сложилась далеко не блестяще, и практически не оставалось сомнений, что последние захотят отомстить переменившемуся Городу Механизмов. Потеря мощных молниепушек вызывала беспокойство даже среди активистов, и многие выступали за то, чтобы сначала найти новые источники энергии и осуществлять переход, не теряя военного превосходства в регионе, даже если для этого придется эксплуатировать фей еще несколько поколений. Поэтому с точки зрения Пигонуса было совершенно очевидно, что к разрушению фабрик пикси приложила руку наиболее радикальная часть движения, явно связанная с варварами, живущими за стенами.

Идущая перед ним Кимба неожиданно подняла руку, на чем процесс историко-политического анализа прервался.

— Ладно, отчаянные времена — отчаянные меры, — проворчала она. — Пигонус, вытяни руку.

— Да, госпожа Кимба.

Автомат избавился от все еще обременявших его сумок и выполнил указанное. Охотница полезла в один из карманов и достала металлический ключ, которым без труда отстегнула правое предплечье Пигонуса у локтя. Оно с громким стуком упало на землю. Затем Кимба порылась в сумках и вытащила массивную трубу из черного металла, зияющую отверстием с одной стороны и заканчивающуюся пучком механических сочленений с другой.

Веззер указал на устройство дрожащим пальцем:

— Это же…

— Пушка? Да.

Кимба терпеливо установила оружие на Пигонуса вместо руки, не обращая внимания на расширенные в панике глаза ученика. Затем она зарядила пушку сложенной в форме шара металлической сеткой, что заметно успокоило Веззера.

— Полагаю, сейчас планируется собрать побольше фей в одном месте, затем выстрелить сетью по ним и придавить к земле как можно больше, причем с приемлемыми потерями? — поинтересовался юноша.

— Вы все поняли. Теперь надо отправляться в Тронную.

— Тронную? — переспросил Веззер.

— В центр леса. Туда, где живут самые мощные феи.

Автомат снова почувствовал странный импульс в своих пирамидках, который на этот раз он перевел как возбуждение. Как и в предыдущий раз, всплеск был быстро подавлен.

Трио охотников углублялось в Фейрвуд, сражаясь с ветвями, ежевикой и колючими зарослями, пробираясь через болота и овраги, перейдя вброд несколько рек, пока не достигло сердца силы фей. Наконец они вышли на край широкой, почти круглой поляны, окаймленной старыми узловатыми деревьями с серебристо-серыми стволами и длинными поникшими к земле ветвями. Среди сучьев и в центре поляны летали десятки фей, и каждая оставляла за собой слегка потрескивающие золотистые отблески, озарявшие окрестность.