Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель

— Мы скоро придем? — спросил ученик, его голос глушил толстый меховой воротник, прикрывавший рот.

Кимба вздохнула.

— Нам еще двадцать часов пути, пока доберемся до места.

— А-а. А сколько времени до следующей остановки?

— Нам нельзя терять времени, — сухо ответила она. — Как я уже объясняла вам, мессир Виссер, для нашей охоты очень важно добраться туда первыми.

— Меня зовут Веззер.

— Я так и сказала.

Парень обиженно надулся, отчего Кимба едва не расхохоталась. Ее ученик принадлежал к золотой молодежи Мегадорадоса, и это чувствовалось: он был высокомерен, ленив, плаксив, и привык с детства к почтительности и вниманию других, не утруждаясь зарабатывать их самому. Здесь ничего такого не будет, хороший мой, — внутренне усмехнулась она.

Ученик, который мужественным видом и грацией не уступил бы ни одной разбитой артритом балерине, уже несколько часов еле двигался, наполовину утопая в своей дурацкой шубе из фиолетового меха (у какого-такого экзотического и дорогостоящего животного может быть фиолетовый мех, недоумевала Кимба). Со своим маленьким курносым носиком, веснушками, покрывающими еще юное лицо, безупречно заплетенными светлыми волосами и нелепым фиолетовым макияжем, подчеркивающим его светлые глаза, он напомнил охотнице жиголо из Квартала Фонарей, которого она сама снимала несколько недель назад. Только платные компаньоны готовы были согреть ее в эти дни, с горечью подумала она. Это все возраст виноват, от которого у нее обвисла грудь и обрюзгли черты лица, и это жизнь под открытым небом, которая заставила ее черную кожу походить на пергамент, а волосы — с виду и на ощупь — на солому. Но, в сущности, это было совершенно неважно: на этой охоте она добудет столько, что проведет целый сезон в объятиях какого-нибудь юного красавчика, если только пожелает!

— Госпожа Кимба? — настаивал паренек, вырывая ее из раздумий.

— Что еще? — прорычала она.

— Я только хотел, чтобы вы знали, что я вас спрашивал о следующей остановке не из-за усталости, а потому, что дымка, кажется, все поднимается. И я подумал, сможем ли мы добраться до укрытия, прежде чем она нас настигнет…

Кимба резко развернулась к подножию. Действительно, на дне долины образовалась густая пелена тумана, полностью поглотившая команды конкурентов и стремительно надвигавшаяся и на нее.

— Чтоб тебя, сука, во все дырки! — выругалась охотница.

Лицо паренька снова приняло негодующее выражение, которое при других обстоятельствах привело бы ее в восторг. Но ее драгоценная фора снова уменьшилась, и ей была не до смеха. Туманная дымка как метеорологическое явление была характерна для долин хребта Гаст: более теплая, чем воздух на месте ее возникновения — на дне долины, — она быстро поднималась ввысь, чтобы навалиться на вершины и прочно окутать их своей ледяной непроглядной хмарью. Кимба всё прокляла: преследователям у подножия горы туман затруднит жизнь лишь на несколько минут, а вот на ее уровне он задержится на несколько часов, полностью ее обездвижив, в то время как соперники вольны будут продолжать подъем и нагонять ее. Целая ночь форы пропала даром! Когда вернется, она придушит метеорологов из Логиума, предсказавших, что ничто не помешает ее походу.

Охотница подняла взгляд и внимательно осмотрела зубчатые пики, все еще вздымающиеся выше пушистого океана, который поднимался им навстречу. Она быстро сориентировалась, ее ястребиные глаза метались от пика к пику, и прикидывали их примерное расположение. До ближайшего убежища было больше часа пути, туман настиг бы их задолго до этого. Еще одно проклятие. Еще один оскорбленный взгляд ученика.

— Отходим, — скрепя сердце, вздохнула она.

— Отходим? — переспросил Веззер.

— Это значит, что мы прекращаем восхождение. Мы пойдем вдоль линии хребта на запад, чтобы добраться до защищенной расщелины. Там подождем, пока туман рассеется. Пигонус, иди впереди.

— Да, госпожа Кимба, — ответил автомат гулким голосом металлического тембра.

Механический лакей сменил направление, оказавшись в головах связки. Ученик Веззер с грехом пополам подстроился под его шаг, затем шла Кимба, которая замыкала процессию. Охотница подняла воротник шубы практически до ушей и достала из одного из бесчисленных карманов защитные очки с кожаными боковинками, от стекол которых шло слабое зеленое свечение.

— Зачарованы феями, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Веззера. — Рассеивают частицы воды, позволяют видеть сквозь туман. Очень полезно в подобной ситуации.

— Предусмотрена ли у вас пара для меня? — церемонно осведомился ученик.

— С чего бы? — рассмеялась Кимба. — Вы сумеете определиться на хребте Гаст, сударь?

— Ну, нет, но…

— Вы хоть представляете, сколько стоит эта вещица? Я не могу позволить себе снаряжать туристов, которых вожу на экскурсии!

— Я не турист! — запротестовал Веззер. — И это не экскурсия, это мое обучение! Я хочу стать охотником, совсем как вы!

— В таком случае вот важный урок, дорогой ученик, — ответила Кимба, — отправляясь на охоту, все сами отвечают за покупку, укладку и подготовку своего снаряжения. А теперь хватит болтать: через несколько минут видимость будет как внутри задниц у книжных червяков из Логиума. И если мы не хотим внутри тех задниц повстречаться с их головами и спросить, как им там отдыхается, нам надо двигать поближе к укрытию.

Веззер снова открыл рот, чтобы запротестовать — его родители как раз были из Логиума — но Кимба не дала ему такой возможности: кивком головы она велела Пигонусу двигаться вперед; в результате веревка, связывавшая автомат с учеником, напряглась и заставила того втянуться в движение.

Туману, чтобы настичь их, потребовалось минут тридцать. Одежда Кимбы и ее ученика, мгновенно окутанных настоящей облачной пеленой, мгновенно пропиталась влагой, а с начищенного панциря Пигонуса закапал конденсат. Охотницу пробил озноб: вот за что она ненавидела туман. О том, чтобы продолжать путь в мокрой одежде по морозу хребта Гаста, не могло быть и речи: им придется обсушиться, прежде чем возобновлять подъем. Внизу другие команды, должно быть, успели только чуть отсыреть и наверняка решили, что яркое солнце и умеренная температура у подножия горы помогут им постепенно обсохнуть и так.

Через десяток минут ходьбы вслепую Кимба почувствовала, как от растущего раздражения и злости у нее снова начинает сводить живот. Туман был слишком густ, чтобы очки толком помогали, и она не могла сориентироваться.

— Пигонус, направленный свет! — приказала она. — Три луча: вперед, назад и вправо. Наклон сорок пять градусов вниз, мне нужна видимость на пятьдесят шагов.

— Да, госпожа Кимба.

Автомат сбросил тяжелые багажные сумки и сложил их у ног. Потом он поднял руки к небу, и его нагрудная броня с коротким металлическим щелчком разомкнулась, а затем с шипением раскрылась и обнажила источники энергии.

Три феи, печально свернувшиеся клубочками в своих полупрозрачных пирамидках, распахнули глаза и вскочили, бешено хлопая бронзово-золотистыми крыльями и поднимая каскады сверкающей пыли. Они всегда приходили в такой ажиотаж, когда им доводилось увидеть свет дня.

Затем заработали механизмы сбора энергии, и раздался треск первого электрического разряда. Крошечные голубые молнии ударили в тельца фей-узниц, оставив новые следы ожогов на их черной, исполосованной шрамами коже. Пикси беззвучно кричали — непроницаемый кристалл пирамидок заглушал их крики боли — и еще неистовее махали радужными крыльями, рождая драгоценный ресурс.

Дополнительная энергия фей, влитая Пигонусу в артерии из керамики и металла, заставила его затрепетать с головы до ног. Затем из недр его потрохов — шестеренок и колес — вынырнули три большие овальные фары, которые, прежде чем зажечься, сориентировались в соответствии с указаниями Кимбы.

Мощные лучи света пробили туман и осветили заснеженные склоны вокруг автомата. Через несколько секунд тренированные глаза Кимбы разобрались в окружающих их скальных образованиях, что позволило ей определить общее направление к расщелине.