Восемь бессмертных - Людмила Ивановна Исаева

полностью поседела, и она стала настоящей бабушкой. Все бы хорошо, да мира не было. Невестка относилась к свекрови очень пренебрежительно, во всем ей перечила; ее, похоже, злил сам факт существования старушки в их доме.

Сын же бабушки был настолько избалованным и мягкотелым (а китайцы говорят — мягкокостным), что во всем подчинялся жене. Как она скажет, так и будет. Молодой мужчина не мог самостоятельно решить ни одной проблемы, пусть даже это был пустяк, не больше конопляного зернышка. Так что все самое трудное в семье, вся самая тяжелая работа была на свекрови. Зато самое лучшее и вкусное в доме доставалось, естественно, членам молодой семьи. Можно сказать, что жизнь старой женщины, которая и смолоду-то не видела ничего хорошего, стала еще горше, еще безотраднее с тех пор, как в доме появилась невестка.

Ежегодно, лишь только наступала весна, старушка с трудом поднималась в гору позади домика и выкапывала ростки, чтобы их вкусом улучшить приготовленные блюда. При этом молодые с детьми ели нежные заостренные побеги, а старый, грубый корень доставался беззубой бабушке.

Однажды, рассказывают, Чжан Го-лао спустился на облаке в суетный мир, как раз в районе Цин-юань. Он превратился в нищего, бродящего по долинам и горам в поисках подаяния. И вот, проходя мимо дома старой вдовы, небожитель Чжан увидел такую картину. За столом сидят молодые супруги с детьми и едят молодые побеги. А у ворот на колченогой скамеечке сидит бабушка с чашей в руке и обсасывает твердый корень бамбука. Казалось, кровь у небожителя закипела от негодования. И он, указав на бабушку пальцем, спросил:

— Как же вы можете так относиться к старому человеку?

— А тебя, попрошайка, дела нашей семьи не касаются! Ступай-ка отсюда! — Громко ответила невестка.

Тогда Чжан Го-лао вдруг улыбнулся:

— Я хочу задать вам один вопрос. Вы действительно считаете, что старушка должна грызть именно корень?

Невестка ответила:

— У корня очень вкусный сок. Свекровь с детства привыкла так есть, и ей эти клубни очень нравятся. А мы — послушные дети. Разве мы можем перечить ей? Раз нравится, пусть обсасывает!

Сын тоже заблеял, поддакивая:

— Да, да, жена верно говорит. Сколько себя помню, я всегда ел нежные побеги, а мама — старый корень. И так — всю жизнь, до самой старости. Ни в каком деле нельзя противоречить родителям! Мы очень послушные дети!

— Значит, получается, что вы всегда будете есть лишь молодые побеги, а бабушка — корни? — Уточнил Чжан.

Закивав головами, и сын, и невестка согласились:

— Да, да! Именно так!

— И ничто не сможет изменить это правило?

— Решительно ничего! Что бы ни произошло!

— А если вдруг измените этот порядок вещей?

— Да ни за что!

— Ну, ладно! Ешьте всегда только молодые побеги! — Воскликнул Чжан Го-лао, взмахнул рукавом и исчез.

Оказавшись в роще позади дома, он выдернул росточек и проговорил нараспев:

Росточек, росточек, будь послушным;

Пусть верхушка станет старой и грубой,

Чтобы наказать невестку,

А клубень пусть станет нежным и молоденьким

Из уважения к свекрови!

С этими словами он перевернул побег вверх ногами и воткнул его в землю, а сам испарился. С тех пор бамбук в этой роще и стал необычным: нежный клубень и грубая верхушечка. Бабушка с этого времени стала лакомиться сочным свежим клубнем, а молодые грызли жесткие заостренные верхушки. Так появился новый сорт, известный под названием "бамбук послушания".

Подарок в виде фартука

В давние времена в селении Чжао-цзя жил некий крестьянин по имени Шан Гэн. Он был рачительным и трудолюбивым, но разговоры говорить был не мастак. Зато была у него жена, которая за словом в карман не лезла; слыла бойкой, острой на язычок и чрезвычайно сообразительной. Настолько, что о ней знали даже жители дальних деревень и прозвали ее "сметливой девушкой".

Прослышал о ней и Чжан Го-лао, и вот однажды, проходя мимо ее деревни, он решил испытать, действительно ли она так умна, как о ней рассказывают. А была как раз весна, четвертый лунный месяц, время посадки риса. Подъехал небожитель на своем ослике задом наперед к полю Шан Гэна, а тот в это время трудился, высаживал рассаду. Они легко нашли общий язык, поскольку Чжан был родом из бедной крестьянской семьи и хорошо разбирался во всех деталях относительно труда в поле.

Беседовали, беседовали, обсуждая крестьянские проблемы, и вдруг, в самом неожиданном месте, Чжан спросил:

— Братец, судя по всему, ты настоящий специалист в своем деле, а знаешь ли ты конкретно, сколько тысяч, сколько сотен, сколько десятков росточков риса ты высаживаешь за один день?

Крестьянин был настолько выбит из колеи этим вопросом, что прямо одеревенел. А Чжан Го-лао захихикал и, оседлав ослика, махнул рукой:

— До встречи!

В полдень пришел Шан Гэн домой на обед, сел на лавочку и застыл в отупении. Заметив необычное, жена спросила:

— Что это ты загрустил? Не случилось ли чего?

Он и рассказал ей обо всем. А невесел он был оттого, что понял: он — никудышний крестьянин, раз не знает точного количества посаженных ростков. Однако жена с ним не согласилась. Прыснув в кулачок, она утешила:

— Ну и глупенький ты у меня! Да ведь этот вопрос не имеет никакого отношения к крестьянскому умению! Старик просто пошутил, хотел озадачить тебя. А ты бы спросил в ответ: знает ли он, сколько тысяч, сколько сотен, сколько десятков раз в день стучит его ослик копытами о землю при ходьбе? Через день Чжан Го-лао опять появился на краю поля, смеясь, спросил:

— Ну, что, подсчитал?

Шан Гэн и задал встречный вопрос, как его надоумила жена. Небожитель был просто сражен. После паузы он сказал:

— А почему ты не задал этот вопрос в прошлый раз?