Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все - Брайан Рафтери

инкогнито). В детстве Джонса звали Адам Шпигель, он жил в мэрилендском пригороде недалеко от Вашингтона и в подростковые годы тусовался при местном магазине велосипедов и в бетонных декорациях скейтерской культуры. Затем он переехал в Калифорнию, чтобы сделаться художником. К этому моменту он уже стал Спайком Джонсом: предположительно, имя было придумано в честь его собственной прически[87] и музыканта-сатирика Спайка Джонса[88]. Большую часть работы в начале своей карьеры Джонс получал от скейтерских журналов, с готовностью публиковавших его энергичные, дерзкие снимки зависших в воздухе досок и их чокнутых наездников. В начале девяностых его снимки помогли определить дух скейт-панка, с его «рыбьим глазом» и кикфлипами. Уже через несколько лет Джонс снимал музыкальные клипы и рекламу, в том числе ролик для Nike 1995 года, в котором Андре Агасси и Пит Сампрас играют в теннис посреди оживленной улицы на Манхэттене. Его работы отличались добрым, но проказливым чувством юмора и безбашенным духом – результат всех тех лет, что он провел среди BMX и скейтов. Жизнь в этом мире учит «смотреть на все необычным образом», говорит Марк Льюман, работавший с Джонсом на ранних этапах его карьеры. «Смотришь на коробку для хоккея – видишь место, где можно кататься на скейте. Смотришь на скамейку – видишь штуку, на которой можно делать трюки».

Так Джонс стал относиться к собственной славе – как к очередной угловатой площадке, где можно подурачиться и превратить ее во что-то совсем иное. Все девяностые режиссер почти не давал интервью. А если и давал, всякий раз старался его саботировать: то беседовал в образе улыбчивой куклы, то пытался инсценировать уличные драки, гуляя по улицам Лос-Анджелеса с корреспондентом Spin. «Я хотел, чтобы вся статья была про то, как мне бьют морду», – недовольно объяснил Джонс журналисту, демонстрируя капсулы с фальшивой кровью, которые он захватил с собой. Один раз он снялся для журнального разворота с надетым на голову рупором. В работе и в жизни он всегда делал все возможное, чтобы его нельзя было толком рассмотреть.

Вскоре Джонса стали преследовать кинопродюсеры, пытавшиеся затащить его в высокобюджетные проекты типа сиквела «Эйса Вентуры». Но он отказывался: вместо этого конец девяностых он провел за работой над адаптацией популярной детской книжки «Гарольд и фиолетовый мелок». Над «Гарольдом» он трудился почти полтора года и даже нанял Дэвида О. Расселла помочь. Но фильм не продвинулся дальше стадии разработки. «Я толком не понял, во что ввязался, когда стал работать внутри этой системы, – говорил Джонс. – День за днем проект уплывал все дальше от того, что мне хотелось сделать».

Следующий проект Джонса не мог застрять внутри системы студий-мейджоров – несколько лет у него едва ли вообще был шанс появиться на свет. Он попросту существовал в голове Чарли Кауфмана.

* * *

В начале девяностых все самые смелые идеи Кауфмана игнорировались, так что он успел к этому привыкнуть. Он писал сценарии для провальных ситкомов, часть из которых едва протянула один сезон («Беда одна не ходит» и «Нед и Стейси»). Кауфману не нравилось телевидение, и свое раздражение он иногда направлял в сценарии. В 1993 году, работая на сериале «Проблемы с Ларри» с Бронсоном Пинчотом, он предложил абсурдный сюжет: герой разбивает миниатюрную мумию, которая принадлежит его соседу, и решает подменить ее обезьянкой-канатоходцем в гипсе. То, что идея была абсолютной чушью, для Кауфмана отчасти и составляло ее достоинство. «По сути я говорил: формат – херня собачья, давайте сделаем с ним что-нибудь смешное». (Серия не была снята.)

В свободное от телевидения время Кауфман писал сценарий под названием «Быть Джоном Малковичем». Это история про нервного кукловода по имени Крэйг Шварц, который вынужден устроиться на бумажную работу в загадочную компанию, чей офис с очень низкими потолками находится на седьмом с половиной этаже манхэттенского бизнес-центра. Там Крэйг случайно обнаруживает портал, который позволяет ему на 15 минут оказаться в теле актера Джона Малковича, после чего выбрасывает на обочину автомагистрали «Нью-Джерси». Крэйг объединяется со своей амбициозной коллегой Максин (и влюбляется в нее). Они берут по 200 долларов с носа за визит в Малковича, привлекая клиентов загадочным рекламным призывом в газете: «Хотите побывать кем-то другим? Теперь это возможно».

Сценарий «Малковича» ходил по рукам с 1994 года. «Было много внимания, и всем нравилось его читать», – рассказывал Кауфман. Однако «никто не хотел его запускать». В какой-то момент сценарий попал в руки Джонса, который увидел заглавие и спросил себя – это что вообще такое? «Я подумал: прочту-ка пяток страниц, а прочел все разом и был в полном восторге, – вспоминал он. – Все считали, что это невозможно снять. Я, наверное, ничего не понимал». Кауфман, которому было под сорок, никогда не слышал о Спайке Джонсе. «Я не следил за тусовкой MTV», – говорил он.

Еще год они вдвоем переделывали сценарий – в частности, убрали первый вариант концовки, в котором Крэйг, в числе прочего, устраивал кукловодческую дуэль с дьяволом. «Малкович» вскоре оказался у Single Cell Pictures – кинокомпании, основанной при участии певца Майкла Стайпа из R.E.M., – которая никак не могла найти студию, готовую поддержать проект. В какой-то момент Стайп и его партнер по компании Сэнди Штерн встречались с директором New Line Cinema Робертом Шэем. Тот сразу же обратил внимание на одно из самых сложных обстоятельств, связанных с проектом. «Шэй повернулся ко мне и спросил: «„Быть Джоном Малковичем“? А почему бы, блядь, не „Быть Томом Крузом“?» – вспоминал Стерн.

Малковичу в тот момент было за сорок, и его имя было не из тех, которые пишут над названием фильма на афише, а уж тем более в самом названии. Уже двадцать с лишним лет он был востребованным и уважаемым артистом. Карьеру он начал в семидесятые в составе знаменитой театральной труппы Steppenwolf, а потом пробился на экран, где часто играл умных, холодных и мерзких персонажей. Он сыграл любовника-манипулятора Вальмона в «Опасных связях» 1987 года и психопата, задумавшего убийство президента, в фильме «На линии огня» (1993), за роль в котором получил номинацию на «Оскар». Для портала в сценарии Кауфмана это была идеальная знаменитость – широко известная, но мало кому понятная.

Джонс и Кауфман были уверены, что «Быть Джоном Малковичем» можно снять только с самим Малковичем. Никакой другой актер не обладал этим не поддающимся определению свойством – малковичностью. «Мы так и не придумали запасной вариант, – говорил Джонс. – Всякий раз приходили к тому, что это должен быть Джон». У самого актера сценарий оказался в руках перед долгим