Круг Матарезе - Роберт Ладлэм

- Театр одного актера! Станиславский одобрил бы вашу игру. И к тому же мы прикрылись. Вы прикрыты. Помните и твердите себе только одно: тело этого негодяя без документов будет найдено на задворках. Вы же ничего не знаете, никогда его не видели, вы потрясены и испуганы.

- Но в министерстве культуры его узнают!

- Никогда! Ибо они его не посылали. У министерства культуры будут свои проблемы: ключ к ним вернется, но они лишились курьера. Кстати, если телефон наш еще прослушивают, то мы выиграли время.

- Для чего? - удивился Миковский.

- Мы нашли Эссен. Мне не надо теперь колесить по всему миру, я поеду прямиком туда, я уверен, что следы Ворошина должны быть там.

- Но у вас ведь лишь предположения. Вы гоняетесь за призраками более чем пятидесятилетней давности, Василий. - Миковский покачал головой. - Хотя все доказательства, которые вы мне представили, вполне убедительны. Англичанин, поджидавший вас в чьей-то квартире, женщина, преследовавшая меня, молодой человек с ключом, появившийся здесь, - все это звенья одной цепи, все они... все эти примеры, конечно, наводят на мысль о Матарезе.

- Ну! Мы-то уверены, что да. Они изучили мое досье и выслали сразу нескольких, чтобы разделаться со мной, полагая, что если не один, так другой сумеет от меня избавиться.

- А где они находят, из кого набирают этих своих солдат? - прервал Василия старый учитель. - Где найти таких убежденных, и мужчин и женщин, способных с готовностью расстаться с жизнью?

- В ответе на ваш вопрос лежит истина, которую нелегко принять. Принцип вербовки уходит корнями в века... Был такой мусульманский шейх Хасан ас-Сабах. Он первый начал "ковать кадры" политических убийц с целью упрочения собственной власти. Их называли фидаи.

Миковский резко поставил стакан на стол.

- Я знаком с теорией, которую вы излагаете. Но она гипотетична! Фидаи, то есть убийцы Сабаха, защищали свою веру. Они были стоики, фаустиане. Они работали над собой, тренировали душу, разум и тело, презрев все радости земные ради удовольствий и благ грядущей жизни, пусть даже в преисподней. Эти порывы в наше время не пользуются спросом.

- В наше время? - Василий был готов спорить всерьез. - Да теперь как раз самые подходящие времена! Миром правит алчность. За блага земные, за благополучие люди готовы на все и продадут ближнего. Девять из десяти - наследники Фауста. Этого-то Карл Маркс как раз и не понял, я думаю.

- Он все понимал, абсолютно все. И если даже у Маркса и было нечто подобное, критиковать Маркса надо совсем за другое.

Талейников улыбнулся.

- Звучит опасно и напоминает апологию марксизма.

- А как вы относитесь к утверждению, что управление людьми слишком сложная штука, чтобы предоставить это самим людям?

- Монархистские убеждения. Я их не приемлю. Так мог высказаться царь.

- Так нет же, не царь. Они принадлежат американцу Томасу Джефферсону. Обе наши державы прошли через революцию в поисках путей обновления. Слова и решения наделены практическим смыслом.

- Ваша эрудиция не повлияет на мои убеждения. Я многое видел, много пережил...

- Я ни на что не собираюсь влиять и менее всего хочу, чтобы изменились ваши убеждения и способность видеть окружающее. Но не исключено, что мы оба сейчас находимся в процессе пересмотра собственных взглядов и делаем выбор.

- Выбор чего? Миковский поправил очки.

- Мы всегда стоим перед выбором: Бог или дьявол. И вряд ли я сделаю этот выбор при жизни... Как вы доберетесь до Эссена?

- Очень просто. Я рассчитывал вернуться через Хельсинки.

- Это будет очень сложно?

- Нет. У меня есть человек из Выборга, который должен мне помочь.

- Когда вы уезжаете?

- Завтра утром.

- Я рад бы пригласить вас к себе, чтобы мы смогли скоротать эту ночь вместе, но, видимо...

- Нет, спасибо. Это может быть очень опасно для вас.

- А я рассчитывал, что мой звонок в министерство культуры обезопасил меня...

- Сюда может нагрянуть милиция в связи с инцидентом. Помните одно: о теле, которое будет найдено без документов, вы ничего не знаете.

- Ну что же, Василий Васильевич, обнимите меня. Вы должны идти, и я больше вас не увижу. Я думаю, вы найдете ответ, который ищете.

- Спасибо. Я сожалею лишь, что подверг вас такому риску. Но я не мог иначе.

- Не жалейте. Вы умнее и взрослее меня в некоторых вещах. Вы правы.

Талейников молча пожал руку старику, которого видел в последний раз.

- Капитан Малеткин? - спросил Василий, хотя не сомневался, что нерешительный голос на другом конце провода принадлежит предателю из Выборга.

- Где ты?

- Я в телефонной будке, здесь, неподалеку. У тебя есть что-нибудь для меня?

- Да.

- Очень хорошо. У меня тоже есть кое-что для тебя.

- Я рад, - ответил тот. - Когда мы встречаемся?

- Сейчас. Выходи через главный вход, поверни направо и двигайся вперед, я перехвачу тебя. Последовала пауза.

- Сейчас почти полночь.

- Я рад, что твои часы так точны. Что, швейцарские? Небось, недешевы?

- Да при чем тут часы?.. У меня здесь женщина...

- Скажи, чтобы подождала. Прикажи ей, капитан! Ты же офицер КГБ.

Через семь минут Малеткин выскочил на тротуар перед главным входом в гостиницу. Василий понаблюдал за ним с минуту и оценил обстановку вокруг. Ничего подозрительного он не заметил.

Малеткин медленно пошел по улице. Прохожих в этот час было мало, только редкие парочки или группы солдат, возвращавшихся после увольнения в казармы. Талейников выжидал, наблюдая за улицей, высматривая того, кто не вписался бы в мирную картину городской ночи.

Но такого персонажа не было. Тогда Василий выскользнул из двери подъезда и через шесть секунд нагнал Малеткина, напевая "Янки дудл денди".

- Вот твое сообщение! - заторопился предатель, протягивая Василию копию шифровки. - Это единственный контрольный экземпляр. А теперь скажи мне, кто является агентом в Выборге.

- Ты хочешь сказать, вторым агентом, не так ли?

Талейников достал зажигалку и при свете мигавшего пламени просмотрел копию своего шифрованного сообщения в Хельсинки. Все в порядке, решил он.

- Ты получишь от меня это имя через несколько часов.

- А мне надо сейчас! Мне кажется, что кто-то постоянно проверяет Выборг. Я хочу обезопасить себя, ты обещал мне это! Утром я отсюда немедленно исчезаю, но перед этим я должен проверить...

- Мы исчезаем вместе, - прервал его Василии. - Скорее всего на рассвете.

- Нет!

- Да, мой дорогой! Ты должен будешь выполнить этот последний наряд вне очереди.

- Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Твоя фотография печатается в каждом бюллетене КГБ. Две из них я только что видел в главном управлении. Меня аж пот прошиб!

- Я не хочу сейчас обсуждать это. Ты - запомни это - должен отвезти меня назад к озеру и обеспечить мне контакт с финнами. Мои дела в Ленинграде закончены.

- Почему опять я? Ведь я и так сделал предостаточно!

- Потому что, если ты не сделаешь это, я могу не вспомнить имя того, кто так необходим тебе в Выборге. - Талейников потрепал предателя по щеке. - Возвращайся к своей женщине, товарищ, и постарайся хорошо провести оставшееся время, но не задерживайся. Я хочу, чтобы ты вышел из гостиницы в половине четвертого.

- В половине четвертого?

- Да. Подъезжай на машине к Аничкову мосту не позднее четырех утра. Постарайся проехать по мосту два раза - в обе стороны. Я встречу тебя либо на той, либо на другой стороне.

- Но, ты забываешь про милицию. Они останавливают все подозрительные машины, а автомобиль, который будет разъезжать взад-вперед по мосту в четыре утра, вызовет у них явный интерес.

- Верно. Я как раз хочу знать, будут ли они там.

- Но если, предположим, они меня остановят!

- Сколько раз я должен напоминать тебе, что ты сотрудник КГБ? Ты находишься здесь по служебным делам, по весьма секретным делам... - С этими словами Талейников пошел прочь вдоль улицы, но внезапно вернулся. - Я хотел напомнить, что если у тебя вдруг появится желание пристрелить меня и выдать этот случай за мою попытку к бегству при задержании, то тебя ждет очень неприятный сюрприз. Ты не успеешь получить за меня никакой награды, так как с тех пор, как мы находимся в Ленинграде, за каждым нашим шагом ведется наблюдение. И кроме того, у тебя не будет фамилии того, кто, как и ты, работает на американцев.

- Уверяю тебя, такая мысль никогда не приходила мне в голову!

- Тогда до утра, приятель, - подвел итоги Талейников. Вот уж поистине круглый дурак, добавил он про себя.

Некоторое время спустя он подошел к ряду домов, соединенных общим подвальным помещением. В одном из этих домов жила Зося. Он нашел ее окна и убедился, что она дома, - свет горел во всей квартире.

Он пошел подвалами. Пройдя половину подземных коридоров, он заглянул в тот отсек, где оставил мертвого англичанина, влив ему в рот изрядное количество водки и подрезав вены на запястьях. Подсвечивая себе зажигалкой, он открыл дверь и заглянул внутрь. Мерцающий свет пламени осветил цементный пол и стены. Помещение оказалось пустым. Никаких следов присутствия англичанина не было заметно, исчезли даже пятна крови на полу, все было тщательно убрано.