Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке - Шапи Казиев

Ярко отражен обычай гостеприимства в фольклоре горцев. В одном из вайнахских преданий говорится о том, как братья поймали и привели домой своего давнего заклятого врага. Когда же обстоятельства заставили их отлучиться, мать сжалилась над пленником, просившим воды и пищи, и дала ему поесть. Когда братья вернулись и узнали об этом, им пришлось отпустить врага, потому что они не могли карать человека, который ел и пил в их доме. Отомстить врагу они решили в другой раз, когда снова его поймают.

У всех народов существовали и особые песни в честь гостя. Вот, к примеру, ингушская «Величальная гостю».

Гость, гостящий под нашим кровом,Пусть тебя не коснется беда.Будь свободным ты и здоровым!Всегда!Пусть будет цела твоя голова,Которой нету цены.Пусть не померкнет слава твоя,Имя твое и твои слова -Гордость родной стороны!

Куначество

Развитию межэтнических связей способствовал еще один старинный горский обычай - куначество. Отношения куначества завязывались между гостем и хозяином при первых же встречах. Они, как правило, становились друзьями, верными, как родные братья, обменивались подарками. В честь такого побратимства выпивали молоко или вино из одной чаши, в которую в знак постоянной и «нержавеющей» дружбы бросали золотые или серебряные монеты. Кунаков связывали взаимопомощь и участие в важнейших делах друг друга. Бывало, что кунак заменял детям умерших родителей и опекал их до совершеннолетия.

Куначество передавалось и по наследству, семьи как бы становились родными, помогая в делах, и навещая друг друга, вместе ездили на свадьбы, приносили соболезнования и т. д. Существует эта традиция и сейчас. Как гласит горская пословица, «друг на чужбине - надежная крепость».

Этнограф И. Анисимов писал: «…Нередко горский еврей вступает с мусульманином в дружбу и, горячо поцеловавшись с ним, делается на всю жизнь его «курдашем». При этом они обмениваются оружием и дают друг другу «священный обет» не пожалеть и головы в случае надобности для спасения друга».

Историк Р. Магомедов писал: «По издавна сложившимся обычаям каждый горец считал за честь достойно принять кунака. Гостя принимали в любое время дня и ночи. У багулалцев существовал даже обычай: когда садились обедать или ужинать, все делили поровну между членами семьи и отделяли порцию на случай, если явится гость. Если горец впервые появлялся в незнакомом ауле, он отправлялся на годекан (а там до глубокой ночи сидели люди), обращался к сидящим с приветствием и затем сообщал, кто он, из какого аула и почему вынужден остановиться в этом ауле. Как только становилось известным, что приезжий не имеет в ауле кунака, сидящие на годекане говорили: «Ты наш гость». Когда на гостя притязало несколько человек, предпочтение принять его уступалось старшему.

В Западной Аварии путник не шел к годекану, а заходил в любой дом и говорил: «Давайте будем братьями». Такой гость считался еще более почетным. Гость ни в чем не должен нуждаться - таков неписаный обычай горцев. Учитывая, что путешественник в пути мог промокнуть или замерзнуть, во многих горских домах держали шубы, предназначенные только для гостей. Этот обычай распространен и сейчас.

Приезжий мог гостить столько времени, сколько ему нужно было. У багулалцев существовал обычай в течение трех дней не спрашивать у приезжего ни о чем. По истечении трех дней с ним вели разговор как с равным, как с членом семьи. Когда гость отправлялся в дальнейший путь, хозяин провожал его за ворота или даже за аул».

Из всех грехов самым тяжелым и позорным горцы считали убийство гостя; убийца становился кровным врагом обоих обществ - откуда пришел гость и того, где преступление свершилось. Впрочем, таких случаев история не сохранила. Эти обычаи свято соблюдались даже в отношении противников в войне. Не имея карт и не зная дорог, царское командование засылало в горы разведчиков для рекогносцировки местности. Штабс-капитан Мочульский, искусно прикидываясь глухонемым, а то и вовсе юродивым, с мирными горцами-провожатыми сумел проделать немалый путь вглубь Дагестана. Но большую часть его успеха следует приписать не шпионским уловкам и маскараду, которые вызвали сильные подозрения горцев уже в самом начале путешествия, а законам гостеприимства и другим местным традициям. Хозяева, в чьих домах останавливались разведчики, не соглашались выдавать их на расправу горцам, убежденным, что гости не те, за кого себя выдают. Это их и спасло - хозяин дома, где они ночевали, предупредил своих гостей о готовящемся аресте, как только они выйдут за пределы их общества, и разведчики повернули назад, решив не искушать больше судьбу.

Обычаи гостеприимства и куначества - популярная тема горского фольклора. В вайнахской сказке «Черкес Иса и чеченец Иса» говорится, как абрек чеченец Иса вернул своему кунаку украденный табун лошадей, помог найти невесту - девушку необыкновенной красоты и спас обоих во время брачной ночи от гигантского змея. В свою очередь черкес Иса, чтобы снять с друга злые чары, пожертвовал своим сыном. Благодарный чеченец Иса сумел воскресить сына своего кунака.

Отношения куначества распространялись и на русское население Северного Кавказа. Служивший в молодости на Кавказе Л. Н. Толстой восторженно писал о честности и преданности в дружбе, свойственных горскому куначеству. О своем кунаке чеченце Садо он сообщал: «Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям ради меня; у них это считается за ничто - это стало привычкой и удовольствием…» Летом 1853 года, направляясь из станицы Воздвиженской в крепость Грозную, Толстой с Садо оторвались от основного отряда и наткнулись на отряд горцев. До крепости было уже недалеко, и кунаки помчались вперед. Лошадь Толстого явно отставала и плен был неминуем, если бы Садо не отдал графу своего коня и не убедил горцев прекратить преследование. «Едва не попался в плен, - записал Лев Николаевич в своем дневнике 23 июня 1853 года. - Но в этом случае вел себя хорошо, хотя и слишком чувствительно».

Спасший для мира великого писателя чеченец Садо этим не ограничился. Позже он сумел отыграть у офицера, которому был должен Толстой, весь его проигрыш. Об этом написал Льву брат Николай: «Приходил Садо, принес деньги. Будет ли доволен брат мой? - спрашивает».

XVI. ПРАЗДНИКИ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Народные празднества

Кроме упомянутых выше, у горцев были праздники, связанные с циклами сельскохозяйственного года. О некоторых из них уже шла речь в предыдущих главах. Поэтому приведем здесь лишь несколько примеров.

Сельскохозяйственные обрядовые праздники горцев начинались обычно еще зимой, в декабре. У лакцев, например, существовал обряд встречи зимы под названием «ходить козлами» («къяцрайх буккан»). После окончания молотьбы в конце осени молодежь шила специальные войлочные маски с бородой и рогами, напоминающие козла. При наступлении зимы несколько парней, изображавших «козлов», надевали тулупы, вывернутые наизнанку, маски и ходили по дворам. Инсценированные «смерть» и «воскресение козла» символизировали смерть и воскресение сил природы. Молодежь, сопровождавшая «козлов», пела песни, содержащие пожелания хорошего урожая, изобилия, приплода скота.

Наступление весны ассоциировалось с наступлением нового года. Начало весны отмечали 21-23 марта, то есть в период весеннего равноденствия.

Приготовления к празднику имели много общего у всех народов гор. А. Омаров вспоминал: «Накануне первого дня весны все молодые суетились в ауле. Девушки ходили в поле - отыскивать корень какой-то травы (турлан), чтобы положить его ночью под голову вместе с жареными зернами ячменя, обмотанными в зеленый кусочек шелковой материи, и чрез то увидеть во сне свою будущую судьбу; мальчики поправляли свои пращи для бросания туршей; молодые люди приготовляли ружья и пистолеты, чтобы стрелять из них. Перед вечером в этот день на площади бывала толпа больше обыкновенного, и гоняли мальчишек по аулу, чтобы собрать бурьяну и соломы, ободряя их криками: «Посмотрим, кто больше молодец? Кто больше всех принесет?» Я тоже бегал вместе с другими мальчиками и выпрашивал у жителей что-нибудь для костра. Таким образом стаскивали топливо на площадь, и перед вечером посреди ее образовывался громадный стог, который поджигали с четырех сторон. Пламя быстро охватывало весь стог сухого бурьяна и соломы и поднималось высоко; толпа шумела, крича «ура!»; а некоторые молодые люди, желавшие показать свою ловкость, начинали прыгать с одной стороны костра на другую, сквозь огонь. В это время раздавались повсеместно ружейные выстрелы, а на вершинах соседних холмов лопались большие камни и гранаты (остатки от русских выстрелов), которые были заранее начиняемы порохом для этого вечера. По воздуху летали турши с огненными хвостами, описывая различные линии. В каждом доме приготовляли на ужин праздничные блюда: колдуны с яйцами, пироги с сыром, суп с рисом или чечевицей, а не то варили целую ляжку копченой баранины с хинкалом. У нас дома в этот вечер готовили иногда плов с мясом…»