Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

Кембриджа Майкла Далтона «Правосудие в стране», который десятилетиями служил практическим руководством для мировых судей по юридическим вопросам. В отношении принудительного труда в исправительном доме автор рекомендовал назначать его с целью наказания, но «работа должна быть хорошо организована», а осужденные наставляемы в религии, так как трудом и религиозным покаянием «любая натура может быть обуздана, а разум просветлен, другим же это будет в назидание»[903].

Границы между брайдуэллами как благотворительными учреждениями и системой исполнения уголовных наказаний были практически стерты уже к началу XVIII в. В 1706 г. вышел «Закон о каторжном труде»[904], который разрешил судьям на свое усмотрение приговаривать к каторжным работам и работам в исправительных домах за преступления, по которым по существующим прецедентам полагалась смертная казнь, на срок от полугода до двух лет. И хотя направленность этого закона, трактуя каторгу как репрессию и тяжкое наказание, вполне соответствовала парадигме карательного правосудия, идея использовать труд как исправительную меру уже была вынесена на обсуждение общественности. В перспективе лоббируемой Говардом пенитенциарной реформы, устройство брайдуэллов удивительным образом отвечало исканиям различных общественных и политических фракций. Гуманисты и реформаторы рассматривали этот институт как площадку для социальных преобразований; евангелисты с энтузиазмом полагались на коррекционные возможности религиозного перевоспитания и духовного перерождения в условиях исправительных домов; меркантильных прагматиков привлекала возможность использовать труд «реформируемых» для расчистки улиц, а сторонники ретрибутивизма[905] видели в долгосрочном тяжелом труде наказание, по жестокости превосходящее смертную казнь длительностью лишений[906].

К середине XVIII в. тенденция рассматривать потенциальную выгоду принудительного труда осужденных явно усилилась, а концепт «труд как мера исправления» со страниц публицистики религиозного характера перекочевал в парламентскую риторику и социальное реформаторство и надежно закрепился в дискурсе реформы уголовного правосудия. Дж. Беркли в выше упоминаемом издании «Вопрошатель» в риторической форме вопросов, преимущественно на тему труда, торговли, общественного благосостояния, поддержал идею организации принудительного труда как меры наказания и исправления: «Можем ли мы создавать для них [преступников – авт.] рабочие места, по опыту других наций?; Разве принудительное заключение, при котором он накормлен, одет и должен работать не будет предпочтительнее для него? Могут ли преступники, не лишаясь свободы, возместить ущерб, нанесенный обществу, путем тяжелого труда?»[907]. Организация труда осужденных, по мнению автора «Вопрошателя», не только возместит ущерб, нанесенный преступлением, но и будет способствовать формированию трудовых навыков и привычки к честной жизни.

Поскольку целевым назначением английских брайдуэллов была именно «коррекция», возникал вопрос о методах и средствах предполагаемого исправления, к которым Говард однозначно относил труд и религию. Его знаменитое выражение: «сделайте людей трудолюбивыми, и вы сделаете их честными» звучит лейтмотивом всех пенитенциарных проектов. Говард был категорически против совмещения тюрем с брайдуэллами, так как видел кардинальные различия в режимах содержания этих заведений. Если для тюрьмы он советовал одиночное заключение, то основная задача брайдуэллов – организация трудовой деятельности, которую реформатор мыслил в совместных мастерских. Магистраты должны следить за тем, чтобы приговоренные к содержанию в брайдуэлле были обеспечены работой и не проводили дни в праздности, «заражаясь пороком». К санитарным нормам содержания в брайдуэллах предъявляются такие же требования, как к тюрьмам. К должности смотрителя в брайдуэлле предъявлялись особые требования – в первую очередь он «должен быть мастером какого-либо ремесла, человеком деятельным, рассудительным и темпераментным, должен держать своих подопечных в постоянной занятости по десять часов в день с перерывами для приема пищи»[908]. Магистратам вменяется в обязанность не только обеспечение исправительных домов постоянной работой, но и забота о реализации продукции с той целью, чтобы исправительные дома по возможности выходили на самообеспечение, часть заработанных средств могли направлять на улучшение питания, ремонт помещений и т. п.

Женская мастерская брайдуэлла Тотхилл-филдс[909]

Таким образом, социальная болезнь констатирована, этиология описана и лекарства предложены – труд и религия. Последним кусочком мозаики в складывающейся картине исправительного заключения стал образ места исправления – реформатория или пенитенциария. С философией принудительной изоляции, подробно описанной Дж. Хэнвеем в трактате «Одиночное тюремное заключение», мы уже знакомы. Говард называл учреждения нового типа – пенитенциарные дома[910], и рассматривал их скорее не как «чистилище», а как медицинские учреждения, способные справиться с социальным девиациями, обеспечив карантин, изоляцию, профилактику и предупреждение. В завершении секции он резюмирует, что достижение поставленных целей зависит не столько от архитектурного решения, сколько от грамотного управления пенитенциарным учреждением.

Первое издание книги Джона Говарда «Состояние тюрем» увидело свет в 1777 г. С 1776 г. американский континент перестал принимать трансферы английских преступников. Лишившись привычного механизма «сбыта» криминальных элементов, английские власти стремительно приступили к решению вопроса за счет внутренних резервов. Плавучие тюрьмы халки – как экстренная замена высылке – стояли в устье Темзы переполненные арестантами[911].

Плавучая тюрьма в Мэдуэйе (графство Кент)[912]

Судебная практика показала, что данная мера наказания оказалась своевременной и востребованной. В последней четверти века судьи все реже прибегали к назначению смертной казни: к примеру, в графстве Суррей в 1776–1778 гг. виды наказания, альтернативные смертной казни – «халки», исправительный дом, порка, позорный столб – в совокупности составляли 88 % приговоров в уголовно-исполнительной практике[913]. Учитывая потерю места ссылки, английское правительство столкнулось с необходимостью оперативного решения проблемы исполнения уголовных наказаний. Еще в 1770 г., в преддверии американских проблем, в парламент была внесена инициатива о перенаправлении «криминального потока» в колонии в Африке или Восточной Индии, но предложение не получило поддержки и дальнейшего хода. Необходимость кардинальной реформы всей уголовно-исполнительной системы стала очевидной, и проект Говарда представил готовую «стратегию», за которую ухватились законотворцы.

В 1779 г. Парламент принял «Закон о разъяснении и внесении поправок в законы, касающиеся перевозки, тюремного заключения и других видов наказания», известный как первый Пенитенциарный статут (или тюремный) статут[914]. В истории криминологии этот закон рассматривают как символичную границу двух парадигм уголовного правосудия. Казалось бы, он кардинально не изменил действующие меры уголовного наказания, не отменил смертную казнь, и в последнюю четверть века английское правосудие оперировало теми же категориями, что и до Пенитенциарного статута. Но, тем не менее, именно этот законодательный акт обозначил обновление концептуальных основ уголовно-исполнительного права и переход от репрессии к пенитенциарной системе современного типа. Тюремный статут 1779 г. появился под влиянием двух доминирующих факторов: во-первых идеология и теология реформы, во-вторых – прагматизм и политическая необходимость. Два этих фактора к 1770-м гг. переплелись причудливым образом: теология и идеология исправительного наказания, как мы выяснили, формировалась целое столетие; практическая основа реформы, оформленная первым пенологом