История британской социальной антропологии - Алексей Никишенков

Что же составляло основу исследовательской программы научной школы Малиновского? Чему учили в семинаре ЛШЭПН?

Надо сразу сказать, что биопсихологическая теория культуры Малиновского отнюдь не была главным в обучении слушателей семинара. Идея прямой биологической детерминированности социальных явлений и культуры в целом в том абстрактном и грубо категоричном виде, в каком она представлена в «Научной теории культуры», сложилась на последнем этапе жизни Малиновского. В 20-х – начале 30-х годов она являла собой лишь набор довольно туманных представлений, выражавших убежденность исследователя в важности исследования физиологических аспектов человеческой деятельности. И хотя эти представления, безусловно, влияли на формирование научных взглядов молодых антропологов, основной упор в работе семинара Малиновский делал на обучение методике полевой работы с ее конкретным методом анализа фактического материала и его интерпретации в этнографических монографиях.

В основе обучения лежал научный опыт Малиновского. В семинаре обсуждались проблемы и трудности, с которыми столкнулся ученый на Тробрианах, разрабатывались способы эмпирического изучения отдельных институтов «примитивного» общества. В качестве образца интерпретации фактического материала предлагались этнографические монографии руководителя семинара. Детальное обсуждение разделов сочинений, над которыми в данное время работал исследователь, помогало ученикам воспринимать новые методы анализа фактического материала не только в виде отвлеченных положений. Такое обсуждение в свою очередь способствовало дальнейшему развитию идей и самого Малиновского. В предисловии к монографии «Коралловые сады и их магия» он признал, что результаты обсуждения вместе с его участниками З. Наделем, М. Фор тесом, Г. Вильсоном и другими проблемы тробрианского земледелия и его связей с магией, социальной организацией, отношениями родства внесли определенный вклад в написание этого труда[870].

Затрагивая конкретные проблемы изучения примитивных обществ, молодые антропологи, находившиеся под сильным влиянием идей Малиновского и смотревшие глазами своего учителя на все теоретические концепции прошлого и настоящего, резко и часто несправедливо критиковали подход к ним с иных методологических позиций. В результате они, по словам Фортеса, много лет спустя вспоминавшего обстановку на семинаре в ЛШЭПН, вынесли твердую уверенность в том, что Л. Г. Морган был «лжепророком псевдонауки», а его учение – «господством ошибочных представлений»[871].

В итоге педагогической деятельности Малиновского британская социальная антропология получила группу молодых исследователей, ориентированных на новый тип научной деятельности. В основе программы этой деятельности лежали методологические идеи Малиновского, стиль его полевой работы, интуитивно-беллетристический способ интерпретации фактов и определенный круг конкретных проблем исследования. Функционалистская социальная антропология превратилась в относительно замкнутое научное сообщество со своим специфическим видением социальной реальности, специфическим языком научного изложения и специфическим стилем научной работы. Совмещение теоретической и интенсивной полевой работы стало первым и необходимым условием научной деятельности в социальной антропологии. Как говорил Рэдклифф-Браун в своем президентском докладе на секции «Эйч» Британской ассоциации содействия развитию науки в 1931 г., «безвозвратно ушли в прошлое те дни, когда мы могли признать авторитет ученого, который лично не провел ни одного интенсивного полевого исследования хотя бы одной культуры»[872].

Ученики Малиновского в 20 – 30-х годах ХХ в. в одиночку провели длительные полевые исследования в самых разных частях света, главным образом среди коренного населения британских колоний в Африке, Австралии и Океании. Э. Эванс-Причард, например, с 1926 по 1930 г. провел три экспедиции в Англо-Египетский Судан и прожил среди народности азанде в общей сложности более 20 месяцев[873]. Он же с 1930 по 1936 г. совершил четыре дли тельные поездки к нуэрам, динка, ануакам и шиллукам Судана[874]. Р. Фёрс ровно год (1928–1929) работал среди полинезийцев острова Тикопия, применяя методику Малиновского в изучении отношений родства[875]. О. Ричардс в начале 30-х годов два длительных полевых сезона, в общей сложности 32 месяца, наблюдала жизнь народности бемба Северной Родезии[876]. З. Надель в течение года (1934) изучал в полевых условиях африканскую народность нупе[877]. Перечень подобных экспедиций можно значительно расширить.

Возвращаясь из поездок, функционалисты второго поколения обобщали полученный материал в работах, которые строились по образцу этнографических монографий Малиновского. За период с конца 20-х годов по 40-е годы в свет вышло значительное количество таких работ. Их авторы: О. Ричардс, К. Веджвуд, Р. Фёрс, М. Фортес, Г. Вагнер, И. Шапера, Х. Купер, М. Вильсон, Э. Эванс-Причард, М. Рид и др.[878]. Теоретический анализ в ранних трудах Малиновского играл незначительную роль и сводился к демонстрации взаимосвязи того или иного института со всеми прочими сторонами жизни изучаемого народа, т. е. к отражению «функции» данного института. Факты, иллюстрирующие «функцию» института, отбирались интуитивно, ибо четкой теории общества, которая могла бы служить критерием логически обоснованного отбора, доктрина Малиновского не давала.

Определенное воздействие на направленность научной работы своих учеников, помимо предложенной им тематики работы семинара в ЛШЭПН, Малиновский оказывал при организации их экспедиций, ибо имел возможность влиять на распределение средств из фондов, предназначенных для исследовательских работ в коло ниях. Под воздействием Малиновского формировался интерес его учеников к определенным проблемам изучения примитивных обществ. На начальном этапе своей самостоятельной исследовательской деятельности молодые антропологи занимались преимущественно проблемами семьи, систем родства, экономики и религии примитивного общества, причем постановка и решение этих проблем носила ярко выраженный отпечаток идей Малиновского по этим вопросам. Его холистическая модель, выражающая нерасчленимое переплетение семейной жизни, хозяйственной деятельности и религии в примитивном обществе, лежит в основании ранних трудов многих функционалистов второго поколения. Характерными примерами таких трудов являются книги Раймонда Фёрса «Примитивная экономика новозеландских маори»[879], «Мы, Тикопия»[880]; Одри Ричардс «Голод и работа в племени дикарей»[881], «Земля, труд и питание в Северной Родезии»[882], Исаака Шаперы «Туземное землевладение в протекторате Бечуаналенд»[883], «Брачная жизнь в африканском племени»[884] и др.

Единство школы Малиновского, выраженное, прежде всего, в общем признании его исследовательской программы 20 – 30-х годов, кажется очевидным. Однако необходимо отметить, что исследовательская программа научной школы, теоретические представления ее лидера и конкретно-научная деятельность членов школы никогда полностью не совпадают, они всегда представляют собой более или менее тесно связанные, но разные явления[885]. Это обстоятельство проявилось с самого начала самостоятельной работы учеников Малиновского.

Вначале расхождение во взглядах с Малиновским не касалось общеметодологических положений. Под давлением фактического материала молодые антропологи в своих работах высказывали несогласие лишь с частными выводами учителя, претендующими на всеобщность. Это относится ко всем функционалистам второго поколения, даже к наиболее ортодоксальным из них. В качестве примера можно привести работу одной из наиболее последовательных сторонниц подхода Малиновского, О. Ричардс, «Земля, труд и питание в Северной Родезии», посвященную изучению экономики народности бемба. Сам выбор этой народности в качестве объекта изучения был, как мне кажется, не случайным. Во многих отношениях матрилинейные порядки мотыжных земледельцев бемба были похожи на ситуацию у тробрианцев. Структура работы Ричардс строго выдержана в стиле этнографических монографий Малиновского. Полностью в русле воззрений Малиновского находится ее основная теоретическая посылка – «чувство голода формирует все социальные институты»[886] – и многие обобщающие выводы. Но, несмотря на это, О. Ричардс, не подчеркивая своего несогласия с учителем, по сути дела опровергает концепцию Малиновского о примате индивидуальной семьи во всех сферах примитивного общества. Она утверждает, что первичной социальной единицей в обществе бемба является «матрилокальная расширенная семья»[887], а не входящие в ее состав индивидуальные семьи, которые ни в одном виде общественной деятельности не выступают самостоятельно. Существуют даже запреты на приготовление и прием пищи в группе, состоящей из супругов и их детей[888]. В рассматриваемой работе О. Ричардс присутствует, хотя и не явно, осознание методической ограниченности аморфно-холистического отражения культуры посредством «цепочек взаимосвязей», характерного для институционального анализа Малиновского. Это выразилось в признании необходимости выявить общие принципы социальной структуры общества бемба, которая представлена сложным взаимодействием племени, деревенской общины и матрилинейных генеалогических групп – кланов[889]. Выполнить эту задачу аналитическими средствами методов Малиновского О. Ричардс, естественно, не могла.