Много шума из-за тебя - Саманта Янг

привести мысли в порядок, потом я подняла голову и с горечью прошептала:

– Мне жаль, Милли. Я не могу остаться.

Тогда она обняла меня, и эти объятия выглядели немного комичными из-за нашей разницы в росте, но тот момент был слишком грустным для шуток. Милли крепко меня обняла, потом отстранилась и, не сказав ни слова, вышла из магазина.

Позже подъехало мое такси, и все то время, что водитель помогал мне с багажом, меня продолжала бить дрожь. Пока он укладывал мои чемоданы в багажник машины, я заперла книжный магазин, сунула ключ в конверт и кинула его в почтовый ящик.

Судорожно вздохнув, я повернулась и тут же замерла при виде Роана и Шедоу, стоявших рядом с такси.

Грудь Роана тяжело вздымалась, словно он только что бежал, на висках блестел пот. Посмотрев ему за спину, я увидела «Дефендер», припаркованный на единственном свободном месте возле гавани.

Шедоу бросился от Роана ко мне, и когда я обняла его гибкое тело, молча прощаясь с ним, меня накрыло новой волной грусти.

– Милли позвонила мне, – произнес Роан, когда я выпрямилась после объятий с собакой.

Кто бы сомневался.

– Готовы? – спросил водитель, переводя взгляд с меня на Роана.

– Дайте нам еще пару минут, – Роан протянул ему купюру, водитель ее взял и сел в машину, предоставив нам возможность уединиться.

Мне не хотелось уединяться.

Мне не хотелось прощаться.

Я не была уверена, что мое сердце способно это выдержать.

Теперь, глядя на лицо моего бывшего жениха, я видела его молодой возраст. Вокруг глаз еще не было глубоких морщин, а борода скрывала любые возрастные морщины вокруг рта, если они вообще были. Да и потом, он был энергичен. Не то чтобы у тридцатилетнего мужчины не было энергии, но Роан был вынослив как двадцатишестилетний, в этом не было никаких сомнений.

Я вздрогнула то ли от горечи, то ли от тоски.

Он больше никогда ко мне не прикоснется.

Мы больше никогда не будем лежать в обнимку.

Черт, это так больно.

Это было так больно, что мне хотелось кричать на него, пока он не скажет, что все это шутка, что он никогда не врал и что он – просто Роан.

Просто мой Роан.

Мне бы хотелось забыть обо всем этом.

Мне бы хотелось простить его.

Но он был единственным человеком в моей жизни, чье предательство я не могла пережить.

Для меня пришло время возвращаться в реальность и перестать жить в чертовой стране фантазий.

– Ты совершаешь ошибку, – сказал он, делая шаг мне навстречу.

Шедоу подбежал к нему, как будто знал, что сейчас Роан нуждается в его поддержке больше, чем я.

– Ты совершил ошибку, – прошептала я.

Он вздрогнул.

– Эви, я не говорю тебе обо всем забыть. Но не сбегай обратно в Чикаго сейчас, пусть пройдет какое-то время. Наши отношения стоят того, чтобы во всем разобраться.

Я пыталась заткнуть уши, мне было невыносимо слушать его мольбы. Это убивало меня.

– Кольцо у Каро, – когда в тот день я вернулась домой после нашей ссоры, кольцо по-прежнему лежало на кухонном столе. Поэтому, когда мы прощались с Каро, я отдала кольцо ей.

Мускулы на челюсти Роана дрогнули.

– Знаю. Она отдала его мне.

– Мне нужно идти, – я была не в силах больше стоять рядом с ним и сделала шаг в сторону такси.

– Эви, пожалуйста, – взмолился он. – Пожалуйста, прости меня. Я сделаю все что угодно.

– Мне нужно идти, – произнесла я, и мой голос сорвался.

По щекам Роана текли слезы.

– Ты сядешь в такси и заберешь всего меня с собой. Ты оставишь только чертову оболочку от человека. Из-за двух глупостей, которые ничего не значат и не имеют никакого отношения к тому, кто я такой и что ты значишь для меня. Эви, пожалуйста…

Вот так уцелевшие куски моего сердца разлетелись вдребезги. Сдавленно всхлипнув, я распахнула заднюю пассажирскую дверь такси и бросилась внутрь.

– Аэропорт Ньюкасла? – переспросил водитель.

– Да, – всхлипнула я.

Когда он отъехал от тротуара, я ничего не смогла с собой поделать.

Я повернулась, посмотрела в заднее окно и увидела, как Роан Робсон утирает слезы с лица, его отчаяние было таким острым, что у меня промелькнула… промелькнула тень сомнения.

Всего лишь тень.

Ну, и кто лгал теперь?

По правде говоря, пока я плакала на заднем сиденье такси, я ощущала нечто большее, чем просто тень сомнения. Водитель был напряжен и чувствовал себя неловко из-за того, что я не скрывала свои эмоции.

И все же я не смогла заставить себя развернуть машину.

Последствия крушения иллюзии той жизни, которую мы, как мне казалось, начинали вместе в Альнстере, были сильнее, чем мои сомнения.

Я хотела к Грир. Хотела в Чикаго.

Моя жизнь там никогда не была ложью, фантазией.

Моя жизнь там была реальна.

Мне было одиноко в Чикаго, но этот город ни разу не разбил мне сердце.

Глава двадцать седьмая

Моя подруга не светилась так, как, говорят, светятся беременные женщины. Да, ее щеки были красными, но под глазами залегли темные круги от недосыпа.

Грир, находившаяся на седьмом месяце беременности, сидела на диване, закинув ноги на табуретку и положив руки на живот, и смотрела на меня. С жалостью.

Мы сидели в ее маленькой квартирке, пока Андре ходил за ужином для нас. Я была в Чикаго уже неделю, а боль все никак не утихала.

Последний раз мне было так плохо, когда умер мой отец.

К страданиям примешалось чувство вины, потому что мне, конечно же, не стоило приравнивать разрыв с Роаном к потере отца.

– Дело не только в нем, – вдруг сказала Грир. – То, как ты говорила о них во время наших звонков… дело в них во всех. В деревне и в твоих друзьях, не только в нем. Ты скучаешь по дому.

– Я не скучаю по дому, – возразила я. – Я еду домой завтра.

Это была правда. Я взяла напрокат машину и собиралась ехать в Кармел, чтобы пожить некоторое время у мамы и Фила.

– Это не твой дом, Эви.

– Грир… – я вздохнула, – можем мы не говорить об этом? Можем просто говорить о ребенке?

– Нет, – она решительно покачала головой. – Как только ребенок родится, мы только о нем и будем говорить, поверь мне. Так что пока разговоры о ребенке не заняли все наше время, мы поговорим об этом, даже если ты меня за это возненавидишь. Потому что, – она наклонилась ко мне с обеспокоенным выражением лица, – я никогда