Учебный плац - Зигфрид Ленц

— Может, нам следует обождать, пока все не прояснится?

Однако шеф спокойно решил:

— Мы будем продолжать, Дотти, пусть все идет как обычно, это послужит нам лучшей защитой.

Конечно, Ина почувствовала что-то неладное, ощутила общую подавленность, она озабоченно переводила взгляд с одного на другого и, обхватив обеими руками стакан с чаем, видимо, надеялась, что кто-нибудь ей больше скажет, но все молчали, и тогда она напрямик спросила, не привез ли гость плохие вести, и еще спросила:

— Как вообще прошло посещение высокого гостя?

Но все уставились куда-то в пространство, и, только когда Нильс в нерешительности встал, собираясь проститься, шеф поднял голову, жестом предложил Нильсу снова занять свое место и сказал:

— Ты не поверишь, Ина, но я предложил министру, когда, прощаясь, он все здесь расхваливал, я в шутку предложил ему у нас здесь поработать, и это даже не слишком его позабавило, он сказал: «Что ж, дорогой Целлер, быть может, я поймаю вас на слове».

Шеф недолго с нами еще сидел, ему надо было вернуться к себе в контору, и, подавая Нильсу Лаурицену руку, он пригласил его при случае заглядывать, это он сделал.

Птицы; всегда недоверчивые и начеку, всегда глаз друг с друга не спускают, словно все зависит от других, даже купаясь в луже, они наблюдают друг за дружкой, толкаются и пугают друг друга, ведь у той всегда лучшее место и ее сперва надо с него согнать. Наши птицы всегда купаются в одиночку, и хотя лужа достаточно велика, чтобы там одновременно купалось шесть, а то и восемь птиц, они так не поступают, сидят вокруг и наблюдают за той, что скакнула в эту жижу и, лихорадочно кивая, брызжет на себя водой, поначалу не больно-то много капель — лишь смочить перышки, и, только достаточно себя окропив, купальщица берется за дело уже всерьез: пригибается, расправляет крылья и трепыхает ими по воде, бьет с такой быстротой, что возникает маленькая буря и в воздухе разлетаются и искрятся брызги, она хлещет и крутится там, словно не собирается никогда вылезать. И в самый разгар удовольствия на нее налетает другая, тень, предупреждающий удар клювом, и она выскакивает и стоит, взъерошенная, со слипшимися перьями, с нее капает, крылья обвисли, более жалкого зрелища не явит ни одна птица, чудо, что она вообще способна встряхнуться и улететь.

Все взлетают и исчезают из вида, это вспугнула их машина, «скорая помощь», машина «скорой помощи» медленно поднимается к крепости, не может быть, что за шефом, он наверняка не болен так, как больна жена Эвальдсена, которая почти не встает с постели, случается, правда, что она сидит на солнце, худущая и желтая как лимон, но потом снова ложится, а шеф только в сомнениях, огорчен, одинок, может, даже пал духом, но если потребуется, он со всем здесь справится, они не могут просто объявить его больным и отправить в больницу, а потом всем здесь распорядиться и поделить по своему желанию, этого он никогда не допустит. Но если они вынуждены его увезти, если с ним случилось то, что со старым председателем общины Детлефсеном, который вдруг за завтраком не смог поднять чашку кофе ко рту и вообще пить и есть, — если такое случилось с ним, тогда мне сразу же надо складывать свои пожитки, тогда моей жизни в Холленхузене уже завтра придет конец.

Двое выходят из машины, но это наверняка не санитары, может, они по ошибке к нам попали, надо подождать, пока они не уедут. Раньше, на Коллеровом хуторе, так было хорошо болеть, я лежал один в своей клетушке, и все были ко мне очень добры, навещали и приносили что-нибудь; прежде каждый говорил то, что думал; когда Доротея говорила: «Так вот, Бруно, тебе надо заснуть, сон всякую болезнь изгоняет», я сразу же засыпал, и когда просыпался, мне было уже лучше.

Ина; она идет навстречу тем двум, говорит с ними, а вот и Макс, он выводит Лизбет, значит, увозят Лизбет, которая, видно, уже не может передвигаться без посторонней помощи. Она и не смотрит на тех двух, что подхватывают ее и ведут к машине, не смотрит и на Магду, которая несет здоровенный чемодан. Магда в пальто. Она тоже садится. Она расскажет мне, что случилось, она, конечно, расскажет, постучится сегодня ночью, она же обещала.

Может, мне все-таки не ехать к морю, к лодочным мастерам, а лучше податься в какой-нибудь маленький городок, там наверняка все проще, так что легче привыкнуть, и если бы Магда поехала со мной, верно, и дня не прошло бы, как мы что-нибудь себе нашли бы.

Вместе мы бы сразу освоились в городе. Она повела бы меня в городское садоводство, где наверняка есть для меня работа, а сама она такой мастер на все руки, что, конечно, тоже быстро что-нибудь себе нашла бы, — Магда, выросшая в маленьком городке на побережье и прекрасно знающая, как чего добиться.

О своем родном городе на западном побережье она говорит с неохотой; когда я ее расспрашивал о прежней жизни, она всегда отвечала очень скупо, но я всякий раз радовался и этим скупым ответам, потому что ясно видел перед собой старый город: узкогрудые дома, перед которыми кое-где растут мальвы, булыжные мостовые, чахнущие на морском ветру липы, верфь, на которой теперь чинились лишь лодки рыбаков. Там она росла в узком сером доме. Отец ее был судовым плотником, при ходовом испытании судно перевернулось, и он утонул; мать не хотела этому верить и подолгу сидела у окна, сидела так и в зимнюю пору, все не веря и надеясь, и однажды схватила лихорадку и после недолгой болезни скончалась, и Магда осталась одна с младшими братом и сестрой, Яном и Кларой, которые оба еще ходили в школу.

Чтобы их прокормить, она поступила работать к аптекарю, у жены которого был зоб и мания — везде видела пыль, весь день она ходила следом за Магдой, указывала, следила, ругала, и когда Магда вечером отправлялась домой, она должна была сперва испросить разрешения. Есть Магда имела право лишь то, что давала ей хозяйка, и едва тарелка была пуста, раздавался крик: «Работа не ждет», а ей, работе этой, конца-краю не было.

Однажды Магда видела, как хозяйка нарочно чуточку приоткрыла пылесборный мешок пылесоса и немного его содержимого высыпала на кресло и на листья комнатного растения, она видела это и промолчала, но, когда хозяйка приступила к своей обычной инспекции и хотела доказать