Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

же содрогнулся всем телом, придя в ужас от последних невесть откуда взявшихся соображений. Не сами эти соображения напугали его: в неимоверный страх все его существо ввергло понимание того, что, подумав о возможной смерти ребенка, в глубине души он действительно желал этого. Жмуря глаза и мотая головой из стороны в сторону в попытке прогнать жуткие мысли, Завязин начал судорожно плевать через плечо и искать деревянный предмет, чтобы стукнуть по нему три раза; под рукой ничего не оказалось, но он успокоился тем, что постучал по пластиковой стилизованной под дерево панели автомобиля.

Поставив машину в гараж, Завязин принялся выкладывать вещи, которые брал на залив, а закончив, некоторое время озирал пустой багажник в бессознательном стремлении чем-нибудь еще занять себя, но ничего не нашел, и тогда, открыв дверь автомобиля, все тем же беспокойным ищущим взглядом начал осматривать салон. В салоне также не оказалось никаких лишних вещей, а все, что было, лежало на своих местах, но он снова и снова продолжал перемещать взор по сидениям, дверям, передней панели, уже в каком-то полузабытье, не отдавая себе ясного отчета в том, что ищет, но и не в силах прекратить судорожных поисков, отвлекавших его от мучительных мыслей о предстоящем возвращении домой и разговоре с супругой, висевших над ним и готовых при первой же возможности вновь обрушиться и целиком поглотить разум. С минуту стоял он так, нагнувшись, смотря в машину, и неизвестно, сколько бы еще это продлилось, если бы его не отвлек раздавшийся в гараже бойкий мужской голос:

— Привет, сосед.

Выпрямившись, Завязин увидел в створе открытых настежь ворот своего знакомого — владельца гаража по соседству.

— Привет, — радостно улыбнулся он и, закрыв дверь машины, поспешил к мужчине.

— Как дела?

— Нормально.

— Откуда такой? — кивнул мужчина на покрытый толстым слоем пыли автомобиль.

— С моря. Отдыхать ездил.

— Ну и как вода? Прогрелась уже?

— Прохладная еще, конечно, но пару раз искупался.

— Понятно… Слушай, хотел с тобой поговорить по поводу крыши. У тебя она не протекает?

— Нет вроде бы, — оглядев потолок гаража, неуверенно сказал Завязин.

— А у меня течет. Думал, может, мы с тобой скооперировались бы да заново ее закатали. Ты как на это смотришь?

— У меня сейчас с финансами сложно, — озадаченно нахмурился Завязин. — В ближайшее время не получится.

— Поня-атно, — протянул мужчина, очевидно расстроившись отказу. — Ну, я пойду. Домой собираться буду, — помолчав немного, добавил он, направившись было к себе.

— Как на даче дела? — вдруг обратился к соседу Завязин, знавший, что тот в прошлом году взялся возводить на своем приусадебном участке дом, чем всегда и со всеми охотно делился.

На свою беду, мужчина принялся рассказывать о подвижках в затеянном им строительстве, начав беседу, которая растянулась на полчаса. В течение этого времени он то и дело предпринимал тактичные попытки прекратить разговор, но каждый раз его останавливал Завязин, задавая очередной вопрос или начиная рассказывать что-нибудь сам. Когда же вконец уморившийся сосед самым решительным образом дал понять, что ему уже нужно закругляться, мужчины вместе отправились по домам.

Всю дорогу Завязин пребывал в необычном для себя нервическом оживлении, безостановочно разговаривая со своим спутником, постоянно шутя и громко, даже как-то чересчур весело смеясь, а когда дошли до поворота, где должны были разойтись, предложил напоследок перекурить. Не имея возможности отказать, порядком утомившийся и уже не терпевший попасть домой мужчина еще пять минут принужден был спасать соседа по гаражу от самого себя, прежде чем ему удалось-таки ретироваться.

Только Завязин остался один, как невыносимые мысли вновь настигли его. Сунув руки в карманы брюк, он медленным нерешительным шагом двинулся к дому. На улице уже стемнело, прохожих было немного, и Завязин, полностью погрузившись в свои переживания, совсем перестал замечать что-либо вокруг, очнувшись только на лестничной площадке. Некоторое время стоял он недвижимый, пристально глядя на дверь квартиры, но, так и не решившись зайти домой, спустился на один пролет и, устроившись здесь, между этажами, закурил сигарету.

«Сегодня. Надо все разрешить сегодня. Сейчас», — в очередной раз повторил Завязин свое намерение, пытаясь убедить себя сделать то, от чего старательно бежал на протяжении шести месяцев. Но лишь проговорив про себя эти слова, почувствовал, как тревожные ощущения с новой силой всколыхнули ему душу, а сразу следом прежние хорошо знакомые мысли стали проявляться в сознании: мысли о том, что вполне можно еще подождать, что торопиться не только не стоит, но даже и нельзя. Однако если раньше Завязин, успокаиваясь этими мыслями, на них и останавливался, то сейчас они уже не способны были облегчить его душевные страдания: что-то продолжало беспокоить и мучить его, когда он приходил к подобным выводам. Это что-то было как никогда прежде отчетливое ощущение, что оттягивать далее объяснения уже попросту невозможно. Произошедший накануне разговор с Любой, ее неоспоримые доводы, известие о том, что она ждет мальчика, данное им твердое обещание — все это изнутри подталкивало Завязина к решительным действиям, и тогда он вновь возвращался к намерению сообщить все жене сегодня же. Так в размышлениях делал он круг за кругом, с каждым следующим витком все более осознавая необходимость наконец разрешить сложившуюся ситуацию, а чем яснее он это понимал, тем сильнее металось его нутро в бессознательном предчувствии того, какую ужасную незаслуженную боль должен он нанести супруге, до основания разрушив всю ее жизнь.

Выкуривая одну сигарету за другой, Завязин пришел уже в какое-то безудержное волнение. Руки его подрагивали, дыхание было тяжелым, лицо исказилось в гримасе страдания, взгляд лихорадочно перемещался по стенам подъезда, лестнице, окну. Мучительные мысли заколдованным кругом вертелись в его голове, не давая ни малейшего шанса на успокоение, а чувство безысходного отчаяния словно тисками сдавило грудь.

Долго стоял Завязин в подъезде, перестав сознавать, где находится, и совсем потеряв счет времени. «Придется, — наконец твердо сказал он себе. — Надо все разрешить сейчас». Затушив очередной окурок, он закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и направился к двери. Лицо его преисполнилось решимостью, но во взгляде по-прежнему оставался один лишь испуг: душа его билась в неуемном страхе перед тем, что он намеревался сделать.

Глава XIII

Открыв дверь и быстро пройдя в квартиру, Завязин встал на месте как вкопанный. В коридоре его встретила Полина. Одета она была привычно, в свой домашний махровый халат и теплые высокие шерстяные носки, но, подняв взор на лицо жены, Завязин опешил. Что-то необычное было сейчас в ней, однако он не только не понимал, что именно, но и вовсе не осознавал изменений в