Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия

Я не пошла в зал. Мне хотелось наблюдать за концертом изнутри, из-за кулис, чтобы ощущать сам пульс этого шоу. К тому же, Макс возложил на меня несколько организационных моментов, связанных с приглашёнными артистами… некогда было сидеть и расслабляться, посмотрю потом в записи — один из центральных телеканалов всё равно должен был вести съёмку.

Но самое начало концерта я не согласилась бы пропустить ни за какие деньги!

Я обожала этот момент: когда Макс быстро выходил из-за кулис и устремлялся к стулу, поставленному посреди сцены, где его уже дожидалась любимая виолончель, а публика взрывалась восторженными приветственными аплодисментами. Макс сдержанно кланялся зрителям, а затем усаживался на стул, устраивал виолончель между колен, и… начинала твориться Магия. В тот момент, когда он взмахивал смычком и впервые касался им струн, я ощущала это пронзительное прикосновение самим сердцем.

Вот и сейчас, глядя на мужа, такого серьёзно-сосредоточенного, погружённого в себя (это потом, разыгравшись, он начинал выдавать настоящий драйв, сшибая наповал своей энергетикой и харимзой, вовсю контактируя с публикой мимикой и взглядом, отпуская беззаботные шуточки в перерывах между музыкальными композициями), я почувствовала, как невольно замираю в сладком нетерпении.

Первым номером концерта был “Caruso” Лучо Далла.

Макс играл с закрытыми глазами, пока ещё отстранённый и далёкий от публики. В целом мире для него сейчас существовала только его виолончель — и звуки, которые она издавала. Казалось, он не замечает даже аккомпанирующего ему симфонического оркестра. В такие моменты я начинала невольно ревновать, хоть это было и глупо. Просто, когда Макс играл вот так — полностью растворившись в музыке — то, казалось, забывал обо всём на свете. В том числе и обо мне… И в то же время я не могла на него насмотреться, наблюдая за ним из-за кулис и затаив дыхание.

Родной, знакомый до чёрточки, такой привычный… я могла предугадать практически каждый его следующий жест. Но он по-прежнему оставался для меня самым привлекательным мужчиной на свете. Самым желанным. Самым любимым. Который научил меня простому и важному — любить самой.

Я привыкла к тому, что за всё в этой жизни приходится платить, порою весьма недёшево. Макс нередко говорил мне, что я расчётлива… Что ж, это было справедливо. Я не верила в человеческое бескорыстие и думала, что за любовь тоже непременно нужно будет расплачиваться. Чем больше любовь — тем выше цена, тем больнее жертва. А я… я просто не хотела больше этой боли, я так от неё устала!.. Поэтому и убегала со всех ног — от себя, от Макса и от нашей отчаянной любви…

Он заставил меня поверить в то, что не всё в этой жизни имеет свою цену. Можно просто любить — здесь и сейчас. Безусловно. Безоговорочно. Бескорыстно. Нежно и горячо, ничего не требуя взамен. Главное — искреннее желание быть с любимым человеком.

Я же всё время боялась проявить слабость. Боялась показаться зависимой, несамостоятельной и… неидеальной. После того, как мы поженились, я не сразу перестала грузиться на тему, что я плохая жена, плохая мать, что я не оправдываю его ожиданий… С самой школы, когда я так глупо, отчаянно и по-детски влюбилась в этого музыкального мальчика, удивительно непохожего на остальных, мне казалось, что я его недостойна, что я — не его поля ягода… И даже когда, взрослея, я начала понимать, что он увлечён мною именно как девушкой — мне всё равно страшно было до конца в это поверить.

Потребовалось немало времени на то, чтобы Макс убедил меня в обратном. Он сказал, что любит не мою идеализированную отретушированную версию на страницах журналов. Он любит меня такой, какая я есть, даже со всеми моими мнимыми несовершенствами — с плохим настроением, немытыми волосами, кругами под глазами после бессонных ночей, с отсутствием маникюра и макияжа.

…Макс уже заканчивал играть “Памяти Карузо”, когда завибрировал мой телефон. Я посмотрела на определившийся номер и поспешила в одну из гримёрных.

Милош Ионеску и Лучана дожидались меня там. Я быстро скользнула взглядом вокруг, чтобы убедиться, что в гримёрку доставили всё необходимое — воду, свежий сок, фрукты — и только потом, расслабившись, подошла, чтобы поприветствовать родственников мужа.

— Лера! — Лучана порывисто вскочила мне навстречу, обняла и расцеловала. — Ты отлично выглядишь.

— Ты тоже, — я с удовольствием расцеловала её в ответ, а затем попала в чуть менее бурные, но не менее тёплые объятия свёкра. — Как вы долетели?

— Прекрасно, спасибо, — Милош ласково провёл сухой ладонью по моей щеке. — А как ты?

Я выразительно закатила глаза.

— Уже готова сойти с ума, этот концерт выпил из меня все соки! Макс тоже на нервах, хоть и скрывает. Думаю… думаю, всё будет круто!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся он. — Вы молодцы.

Со свёкром мне безумно повезло, к чему скрывать. Он действительно любит меня, как дочь, принимая такой, какая я есть — точно так же, как и Макс. А вот свекровь… Нет, конечно, Нина Васильевна всегда со мной предельно корректна и подчёркнуто доброжелательна. Я на сто процентов уверена, что она никогда не скажет своему сыну что-нибудь гадкое обо мне — ни в глаза, ни за глаза. Напротив: если она оказывается невольной свидетельницей наших с ним конфликтов, то чаще всего из женской солидарности встаёт на мою сторону. Она приняла меня, как окончательный выбор собственного сына, и больше не пытается его оспорить. Она уважает меня, ценит, доверяет… просто не любит. Но, в конце концов, она же и не обязана.

Не могу сказать, что это сильно меня огорчает. В конце концов, я тоже не испытываю к ней настоящей дочерней привязанности. Да и безграничной любви Макса мне хватает с головой…

— Вы уже мерили костюмы? — спросила я обеспокоенно. — Времени мало, если придётся что-то переделывать на ходу, нужно поторопиться.

Второе отделение концерта, состоявшее из дуэтов, требовало некоторого единства в одежде всех артистов. Поэтому, специально для шоу, я придумала и разработала линию нарядов в одном стиле, в сочетающейся цветовой гамме. Это было не так-то просто: хотелось, чтобы все музыканты гармонировали друг с другом, но при этом не теряли собственной индивидуальности. Творческий процесс захватил меня полностью, я могла сутками не спать, засиживаясь за своим рабочим столом до утра, пытаясь поймать вдохновение, делая зарисовки и создавая интересные образы… Иной раз доходило до того, что заявлялся сонный и чертыхающийся Макс, выключал мою настольную лампу и, ворча, что это никуда не годится, тащил меня на руках в спальню. Впрочем, этот маньячина и сам готов был репетировать дни и ночи напролёт…

Костюмы получились прекрасными, даже на мой придирчивый взгляд, но возникли некоторые сложности с примеркой. Кое-кто из участников концерта вообще жил не в России, и каждый раз прилетать в Москву было физически невозможно. Вот и получилось, что какие-то финальные штрихи, вплоть до пришивания пуговиц, пришлось подгонять буквально на артистах, в самый последний день, едва ли не в последний момент. Максу в этом плане было проще: он мог репетировать со своими иностранными коллегами не вживую, а онлайн, а сами музыканты преспокойно оставались у себя дома.

— Да-да, уже бегу примерять! — защебетала Лучана, сияя. — Я видела своё платье, оно великолепно, я в полном восторге!

— Я тоже сейчас переоденусь, — кивнул Милош.

— Ну… тогда не буду вам мешать, — сказала я и поднялась, чтобы удалиться. — Если что-то окажется не так — сразу звоните, поправим. А вообще, я в гримёрке у Макса.

— А Нина… — начал было свёкор, но я успокаивающе махнула рукой:

— Нина Васильевна тоже вот-вот подъедет, я недавно с ней разговаривала.

В дверях я столкнулась с Андреем.

— Привет, — буркнул он.

— Привет, — отозвалась я, окидывая его придирчивым взглядом. Он уже переоделся, придраться было не к чему — костюм сидел просто идеально.