Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия

Никогда ещё он не репетировал, не играл и не жил с таким вдохновением. Лера была первой, о ком он думал, просыпаясь по утрам. Рука тут же тянулась к телефону, чтобы набрать ей сообщение. Он представлял её — милую, тёплую, сонную — в постели, воображал, как она улыбается чуть припухшими со сна губами, читая его послание, как зевает и потягивается… Лера была жуткой совой, и ранние подъёмы всегда давались ей нелегко, поэтому он старался приободрить её хотя бы в эпистолярном жанре, раз уж не мог разбудить лично — поцелуем или чем-то покрепче.

Концерты проходили с огромным успехом, залы сотрясались от грома аплодисментов и криков “браво”, а Макс в этом шуме слышал только собственное сердце, ритмично отбивающее: Лера… Лера… Лера…

Вдох — Лера. Выдох — Лера. Воздух — Лера. Вода — Лера. Солнце — Лера. Луна и звёзды — Лера… Наверное, это было похоже на сумасшествие, но Максу нравилось сходить с ума. Он упивался своим безумием, внутри у него всё пело, и знакомые и коллеги даже стали забрасывать его шуточками по поводу довольного вида:

— Макс, да никак ты влюбился?!

— Сияешь, как начищенный самовар!

— Господи, неужели свершилось? Неужели какая-то девушка, наконец, взяла штурмом эту неприступную крепость?

— Ну точно — завтра снег пойдёт…

А он, не отвечая на эти провокационные вопросы и подколки, всё равно невольно расплывался в широкой, идиотски-счастливой улыбке.

— Кто она? — выпалила Лучана, когда они традиционно созвонились по скайпу вскоре после возвращения Макса из Москвы.

— Кто? — не понял он.

— Ну, та, из-за которой ты весь прямо светишься… У тебя на лице написано, что ты влюблён по уши!

— Я вас… обязательно познакомлю, — запнувшись, пообещал Макс. Не хотелось болтать понапрасну до наступления полной определённости, но и молчать он тоже не мог. На самом деле, ему хотелось поделиться своим счастьем со всем миром. — Уверен, вы понравитесь друг другу.

— Я тоже в этом уверена, — лукаво улыбнулась Лучана. — Твоя девушка должна быть просто необыкновенной, ты в другую и не влюбился бы… Сгораю от нетерпения и любопытства!

Даже предстоящее объяснение с Андрюхой не могло испортить ему настроения. Макс был уверен в том, что, когда настанет этот важный момент, он сможет подобрать правильные и нужные слова. Он должен это сделать!

А потом Андрей позвонил ему сам.

Позвонил — и жизнерадостным тоном известил, что они с Лерой ждут ребёнка…

Услышав эту новость, шокированный Макс невольно дёрнулся, будто получил пощёчину, и остановился прямо посреди улицы. Он был растерян и совершенно сбит с толку. Более того, он вообще благополучно забыл о том, что Андрей возвращается из Америки именно сегодня, а Лера не напомнила, поэтому звонок друга сам по себе застал его врасплох. А тут ещё и такое…

Наверное, пауза слишком затягивалась, потому что Андрюха хохотнул в трубку:

— Эй, ты куда провалился?! Не слышу оваций и поздравлений!

— Ты и Лера… — наконец, выговорил Макс, чувствуя, что вот-вот задохнётся от душивших его эмоций, — у вас…

— Ну да, Лера беременна, я скоро стану папой, ты не ослышался! Представляешь, как круто? Хочешь быть крёстным нашего ребёнка? Ты у меня, между прочим, кандидат номер один на эту роль, хоть и не заслуживаешь… свадьбу-то продинамил.

Господи, что он несёт… каким ещё крёстным?!

— Ну ты чего там? Алло, гараж! — Андрей начал беспокоиться, не получив от Макса ни единого внятного ответа. — Ты спишь, что ли?! Блин, как со стеной разговариваю. А ведь хотел с тобой радостью поделиться…

— Я… не могу сейчас говорить, извини, — еле выдавил из себя Макс онемевшими губами. — Потом перезвоню, — и, не дожидаясь ответа, прервал разговор, а затем медленно опустился прямо на асфальт — там же, где стоял, потому что ноги внезапно отказались его держать.

— Вам плохо? — тут же подскочила к нему какая-то сердобольная тётушка. Макс молча, не видя её, покачал головой, продолжая жадно глотать воздух ртом.

Лера и Андрей ждут ребёнка. Лера. Его Лера. Его китаёза…

Что она там болтала?.. “Роль моего мужа Андрею совершенно не подходит, как и мне — роль его жены. Хотя мы старались”. Что ж, видимо, очень хорошо старались… Раз достарались до беременности.

Хотя… ну что он, в самом деле, как наивный первоклассник. Да, муж и жена иногда занимаются сексом. Это вовсе не показатель того, что у них в семье царят мир, согласие и гармония, но… они, мать их, иногда занимаются сексом. Лера. И Андрей…

Но почему она не сказала ему сразу?! Ведь получается, она уже была беременна от Андрея, когда…

Макс поднёс к глазам телефон, нашёл в списке контактов Лерин номер и позвонил. Почему-то возникло предчувствие, что она не ответит. Лера была настоящим виртуозом по части внезапных исчезновений и уходов в подполье. А ведь ещё вчера вечером, когда они созванивались, она вела себя совершенно нормально…

Звонок сбросили после второго гудка. Он позвонил ещё раз — и его снова сбросили. Что ж, это вполне можно было считать за ответ, но он не мог успокоиться и торопливо набрал ей сообщение: “Что происходит? Лера, перезвони мне, пожалуйста!”

Через минуту ответ всё-таки прилетел.

“Нет, Макс. И ты сам, пожалуйста, больше мне никогда не звони”.

Вот, собственно, и вся любовь…

Набережная канала Грибоедова напоминала огромный муравейник. Увешанные фотоаппаратами и вооружённые видеокамерами гости северной столицы спешили к Спасу на Крови. Кто-то заныривал в многочисленные магазинчики, охотясь за оригинальными сувенирами на память о посещении Петербурга, кто-то надолго застревал возле художников, которые без устали писали этюды, портреты и шаржи…

В этот ласковый июньский вечер больше всего внимания доставалось расположившемуся на Итальянском мосту уличному музыканту — худому брюнету с виолончелью. Он выглядел странно, если не сказать чудаковато — вернее, даже не он сам, а выражение его заросшего щетиной лица. Взгляд тёмных глаз был дик, практически безумен, как у психа из кинематографа. Играя, виолончелист то и дело залихватски подмигивал прохожим, что-то неслышно бормотал в такт музыке, кривлялся, корчил рожи и вообще существовал как бы отдельно от собственных рук, которые уверенными и отточенными движениями извлекали из инструмента прекрасную мелодию — "Второй вальс" Дмитрия Шостаковича. Правая нога музыканта, возле которой стояла шляпа для денег, отбивала чёткий ритм, но тоже как будто жила своей жизнью, не увязываясь воедино с сумасшедшим блеском в глазах уличного музыканта и его пугаюшими ужимками.

Впрочем, такого ли уж "уличного"?.. Первыми его узнали культурные и образованные японцы.

— Макисиму Ионесуку! Макисиму Ионесуку! — возбуждённо загалдели они, тут же нацелившись на музыканта своими объективами.

Это и в самом деле был он — Максим Ионеску, знаменитый виолончелист, неизвестно каким ветром занесённый на Итальянский мост и запросто играющий сейчас для прохожих, в то время как билеты на его концерты в лучших залах мира со свистом разлетались из касс в считанные часы, а стоили при этом весьма и весьма недёшево.

Возбуждённый и недоверчивый шепоток пошёл по рядам зевак: быть может, это розыгрыш, съёмки какого-нибудь шоу для телевидения, и где-то притаилась скрытая камера? Вокруг виолончелиста стремительно собиралась толпа — туристы летели на звёздное имя, как мухи на варенье. Кто-то снимал концерт на видеокамеру или телефон, кто-то делал селфи на фоне музыканта, кто-то щедро наполнял подставленную шляпу денежными купюрами и монетами, а кто-то просто тусовался рядом, чтобы быть в центре событий.

Сам виолончелист едва ли обращал внимание на всё возрастающую вокруг него активность. Продолжая строить глазки (не адресно, а куда-то в пространство), порхать бровями и ухмыляться собственным мыслям, он то ли безостановочно напевал себе под нос, то ли с маньячной одержимостью шептал что-то, не слышное окружающим.