«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав - Евгений Дюринг

искусственные причины понижения её были бы устранены. Наш прежде установленный, общий принцип ценности и здесь оправдался бы, и убедил бы, что нельзя рассматривать хозяйственные факты как область, которая объясняется только из самой себя и не определяется настолько же, или даже главным образом, иначе мотивирующимися правовыми и моральными учреждениями.

9. Одно из наиболее ложных притязаний в области нынешней политической неурядицы есть женское избирательное право. Оно кажется почти что следствием общего и равного избирательного права мужчин, но тем не менее является социальной нелепостью. Если здесь уместны исследования, то они должны касаться основ всеобщего избирательного права вообще. Недостаточно часто вспоминают о том, как судил насчет всеобщего избирательного права единственный не еврей из новейших социалистов – Прудон, этот к тому же еще диалектический отец политического анархизма. Он видел во всеобщем избирательном праве контрреволюцию империализма. А к проектам женского избирательного права отнесся он совершенно отрицательно. Прудон едва находил подходящие слова, чтобы дать своему противоположному убеждению резкое, решительное выражение. Если бы введено было женское избирательное право, говорит он, то он выгнал бы из дома и свою жену, и своих дочерей. Это значило, что при таком праве голоса нужно считать семью разрушенной.

И в самом деле, семья представляла бы курьезное единение, если бы она раскололась политически, и жена голосовала против мужа! Даже если бы, при случае, сохранена была сама по себе проблематическая тайна голосования, то она только скрыла бы оппозицию, но не устранила бы её. Женщина, которая несогласно с мужем подает свой избирательный бюллетень, будет, конечно, и дома не расположена сообразоваться в чем-нибудь с волей мужа. Поэтому брак не мирится с женским избирательным правом, и следовало бы принять за самопонятную вещь, что женщины просто не пожелают ничего другого, кроме как вотировать заодно со своими мужьями. А тогда и все учреждение стало бы не только излишним, но и бессмысленным. В лучшем случае, падающее на семью число голосов только удвоилось бы, и ничего больше.

Конечно, демагоги рассчитывают еще и на то обстоятельство, что вследствие грубости избирательных приемов к урнам подойдут только женщины масс, женщины же других классов туда идти не решатся. Таким путем они помышляют усилить относительно свой избирательный обоз и увеличить охлократию. Но самое милое из всего – все-таки избираемость женщин. Это уже совершенно несообразно с рассудком. Вообразите себе только парламент, настолько смешанный, что для обоих полов установлено равное представительство, т. е. что на мужской стороне нет большинства. Тогда при расхождении мнений по поводу жизни полов или все было бы парализовано, или же решение зависело бы от ничтожнейших случайностей. В таких случаях лучше было бы предоставить решение просто жребию.

Или, быть может, так как по природе число лиц того и другого пола выходит почти одинаковым, пожелают посчитаться с этой естественной необходимостью и разделят парламент на две палаты, мужскую и женскую? Если бы тогда палата женщин должна была решать все вопросы и могла таким образом парализовать все решения мужчин, то ясно обнаружилось бы, какую ввели бессмыслицу. Что является абсурдной ошибкой против единства семьи, то и в государственной жизни не может иметь смысла. Основное отношение в праве полов всюду остается то же самое.

Но если как в социальной области, так и в других публичных делах можно будет отграничить сферу, касающуюся исключительно женщин, тогда, конечно, для этой цели, – но только для этой, а не для какой-либо другой, – можно допустить выборы и для женщин. Женское преподавание и, так сказать, медицина для женщин были бы примерами таких областей, отграниченных в своем управлении и до известной степени даже в законодательстве. Распоряжаться же мужскими делами женский мир не должен по самой природе вещей. Значило бы извратить общую человеческую природу, все разрушить, все погрузить в хаотическую путаницу, если бы политическая мания голосования возросла до устранения различий полов. То, что испробовано в этом направлении вне Европы, т. е. в Америке и в Австралии – притом лишь частично – поистине, не вышло образцовым. Сколько-нибудь руководящие или значительные штаты до сих пор остерегались от экспериментирования в подобном роде.

Раз существует еще необходимость вооруженной силы, то даже для самого своевольного понимания должно быть ясно, что женский режим вышел бы чистейшей бессмыслицей. Участием женщин в политике число войн не уменьшилось бы. Женщины, конечно, могут вцепиться друг другу в волосы; и если они, вместо того чтобы рисковать своей прической или даже своими головами, станут только разжигать мужчин, то это сделает военную травлю еще менее приличной, чем она есть и без того. Добрые же влияния, которые могут иметь место в смысле умиротворения, не следует переоценивать, так как перевес и в женской сфере находится еще на стороне грабительства.

10. Только пристрастие к выборам и голосованию вообще, а также уравнение того, что по существу и вечно неравно, могли привести к тому, что общее, равное, прямое и тайное избирательное право всех взрослых обоего пола стало предметом обсуждения. Ответный удар на эту крайность не может не появиться. Даже в обобщенном избирательном праве мужчин чувствуются уже всякие противоречивые обстоятельства. Так как мы имеем в виду по поводу права полов говорить здесь вообще об избирательной системе и о выборах, то мы должны установить правильное понимание действующего у нас, перешедшего к нам из Франции, общего права голосования. Когда оно в 1866 году было введено у нас Бисмарком, то причиной этого было отчасти подражание парижскому режиму Луи, отчасти ожидание, что феодалы с помощью попов лучше используют это право, чем, например, они использовали в Пруссии избирательное право со ступенями по податным классам. Во всяком случае, Бисмарк думал, что феодалы легче распорядятся сельским населением и, кроме того, еще используют поголовное избирательное право и против буржуазии.

Двинуть массы против буржуазии и таким образом разделить индустриальные классы – вот что было главной задачей Бисмарка. Поэтому общее право голосования должно было совершенно ясно оказаться «в консервативных интересах». Это мнимо-консервативное влияние и значение, однако, вскоре оказалось весьма шатким, и почти через сорок лет не только выяснился противоположный результат, но и вообще если не весь институт, то, по крайней мере, тайна голосования оказалась под вопросом. Уже виновник её введения раскаивался в своей мере, но не знал, как освободиться от духов, которых сам вызвал. И вот когда поголовные выборы быстро наполнили четверть рейхстага так называемыми социал-демократами, т. е. избранными от юдодемагогии, тогда только начали серьезнее относиться к дальнейшему расширению права и к разным возможностям. По отношению к массам другие классы охотно сделали бы шаг назад; но их моральная сила или, по крайней мере, моральная сила