Дневник, 2004 год - Сергей Есин

Опять-таки возвращаюсь к американским миллиардерам. В одном из залов — т. е. зала нет, а через дверной проем вы входите во внутренний дворик средневекового замка: наверху галерея, мраморные колонны, окна, изнутри закрытые тяжелыми дубовыми ставнями (так оно в натуре и было), мраморные наличники над окнами и дверьми, балкончик на другой стене. Более двух тысяч каменных блоков было перевезено сюда из Европы и установлено в доме их Величества Денег, а потом, после смерти любителя древностей и разборки его нью-йоркского дома, в котором дворик был установлен, эти блоки были перевезены и смонтированы в музее. Так и не запомнил фамилию этого покойного мецената. Кто был тот, нахраписто, как ящик мела или штуку полотна, купивший в Испании средневековый замок? Или блудливые наследники, этот замок продавшие? И то и другое мне кажется кощунственным по намерению.

Здесь действительно много самых различных экспонатов. Человеку, занимающемуся той или иной областью искусства, найти себе материал очень легко. Например, лат, мечей и вооруженных рыцарей не меньше, чем в Музее армии в Париже, и если уж зашла речь о Париже и о Франции, то стоит сказать еще об одной коллекции. Это тоже всё несложно, декоративно и очень зрительно. По схеме это выглядит следующим образом: «выкупается» комната в каком-нибудь известном, обреченном на слом или на продажу парижском особняке, или особняке в Бордо, или в Марселе — как повезет. Обычно это «чистый» интерьер XVII или XVIII века. С мебелью, шторами, посудой, если она положена, безделушками и занавесками. И эти комнаты населяют фигурами, одетыми в платье эпохи. Тут ты врезаешься в эпоху, все становится обычным и ясным. Можно застать даму, которую целует кавалер, общество, играющее в карон, и бал с его интригами, танцами и тайными объяснениями. Эта картина — самая интересная. Притушены электрические свечи, имитирующие восковые, — но именно в такой теплой атмосфере все и происходило.

В самом конце трехчасовой экскурсии по музею посмотрели огромную выставку византийского искусства. Атлантида начинает всплывать, и её берега резко отличаются от всего того, что мы видели и предполагали. Некоторые иконы из русских музеев я отличал издалека.

Купил в музее за 18 долларов хороший иллюстрированный путеводитель, который буду рассматривать уже в Москве как напоминание об ускользающих возможностях.

В два часа в каком-то маленьком ресторанчике, скорее, по определению Романа, очень хорошей столовой, обедали с Григорием Соломоновичем, Соней и Ренатой Григорьевной. Их, кажется, вдохновила моя идея о семинаре в Москве, в Университете Туро и в Нью-Йорке для наших русских соотечественников. Я с такой болью прощался с Григорием Соломоновичем, Соней и Ренатой Григорьевной, будто они родные. Как многому меня за это время Г.С. научил, какие нравственные уроки преподал!

Но приключения «духа» на этом не закончились. К дому подъехала, чтобы нас проводить, Илона Давыдова. Всем подарила сувениры — дорогую авторучку и коробочку для визитных карточек. Перед этим она сказала мне, что разбогатела отчасти из-за меня. В ее рекламном ролике я был самым убедительным. Интересно: при том, что книгу Н.А. Бонк мы видели в книжных магазинах и, в частности, на Брайтон-бич («Бонк закончилась, осталась лишь Илона Давыдова»), Наталья Александровна отнюдь не разбогатела. У каждого своя судьба.

Илона достала для нас и автомобиль «линкольн», на котором мы поехали в аэропорт. Шофер, замечательно красивый парень Филипп, рассказывал о своей жизни. Работал портным в Ленинграде, в 17 лет уехал в Америку. Какая у всех у них тоска по России, как низко ценят они страну, в которой живут!

Здесь я вспомнил рассказ Ал. Ивановича Зимина об одном эпизоде на научной конференции по психологии. Говорили о большом количестве психических заболеваний в западном мире, нужно много психоаналитиков. Тут же удивились, почему их в России так мало. «А у нас каждая бабка у подъезда и каждая соседка психоаналитик». И верно!

Более дорогого дьюти-фри, чем в аэропорту Кеннеди, я не видел нигде в мире. Но там еще такое правило: если ты купил бутылку вина или виски, тебе выдадут это лишь перед самым входом в самолет. Сидит с тарелкой, нагруженной пакетами, молодой, как здесь принято говорить, афроамериканец и раздает покупки. Боятся: а вдруг пассажир возьмет и напьется в зале ожидания?

Красивую футболку и коробку с чаем для В.С. купил уже на пересадке в Лондоне.

20 мая, четверг. Накануне, с тяжелой после самолета головой пришлось читать работу Олега Иванова. Мне ее положили в машину, которая встречала меня в аэропорту. Ребята сами распорядились, что их семинар я буду вести и вести, хотя весь институт уже прекратил семинары.

Это довольно вязкая работа с искусственно и манерно раздробленным сюжетом. Один раз я прочел ее вечером, все время отвлекаясь на всякие разговоры, а другой — во время бессонницы, которая последнее время возникает у меня ночью, между четырьмя и шестью часами. Здесь действует пианист, его жена, умершая родами, бабочка, дети родные и чужие, воспоминания. Весь арсенал западной элитной прозы. Работа не закончена, как написано, но, возможно, ее нельзя закончить и вовсе. Но вот что интересно, написано это выверенным щегольским бунинско-паустовским слогом, т. е. очень неплохо, хотя и не любимым мною образом. Главная беда — это претенциозность, засоренность мозгов общечеловеческим, неким импортным образцом. Русская проза требует конкретики, плоти, ясности мысли, а не только намеков. Но надо отметить, что Олег — совсем молодой человек. Вдобавок ко всему он, страстно любящий кино, кажется, писал как бы для двух лагерей: пусть восхитится литература, а потом ахнет еще и весь мир. Любит Сокурова, не замечая всей его тончайшей конъюнктурщины и нежнейших заимствований. Тем не менее Олег молодец, добился больших успехов в стилистике. Но мозги у него очень и очень упрямые. Вот в них бы что-нибудь подкрутить!

На обсуждении меня очень порадовали Антон Соловьев и Женя Ильин. Меняется, и заметно, Игорь Каверин, не знаю, пишет ли он что-нибудь, но «устно» — в лучшую сторону.

Но вот что еще случилось накануне. Мой чемодан в аэропорту оказался не с пестрыми и щегольскими дорожными ремнями, которые я купил в Китае, а перепоясанным скромной пластмассовой ленточкой, что значит — он досмотрен специальной американской службой, видимо, еще в нью-йоркском аэропорту. Сделала это служба очень элегантно: разрезали дужку на кодовом замке, практически испортили чемодан. Не думаю, что американцев привлекла моя персона, скорее пестрый ремень с «восточным» окрасом. Ремень, собственно, тоже нашелся, он лежал в открытом кармане. Возможно, на «просвечивании» американцев взволновали два зарядочных адаптера от телефона и магнитофона, да и сам дисковый магнитофон. Ничего не пропало. Порадовала, наверное, американцев моя книга «Ленин. Смерть титана», которая лежала сверху. Террорист!