Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

Он прикусил губу, не зная, как продолжить. Чувствуя, что ему нужно дать время, я сложила руки на коленях и ждала.

— Я встретил твою маму во время моей первой кампании, — сказал он, и комната вокруг покачнулась. — Она изучала политологию. Не знаю, говорила ли она тебе, но тогда она хотела сама пойти в политику и кампания стала для неё возможностью поучиться. И в то же время… — он просиял, вспоминая что-то хорошее, но в то же время он говорил с некой грустью. — Она была идеалисткой, каких я ещё не встречал. Не пойми меня не правильно, я тоже мечтатель. Я боролся за свои идеалы, как крестоносец, с самого первого дня. Но по сравнению с ней я был пустым местом.

Его улыбка померкла. Он посмотрел на себя с отвращением, прежде чем продолжить.

— И она была настоящей красавицей, Кейт. Без капли преувеличения. Меня тянуло к ней, а её ко мне. Мы были вдали от дома и… позабыли обо всём.

Он покачал головой, увидев мою реакцию. Уж не знаю, какую — шок, завороженность, страх.

— Я хочу, чтобы ты знала: я никогда не переставал любить Мэг. Она работами часами, преподавая в университете, пока сама работала над диссертацией, и она не собиралась рушить свою карьеру, чтобы броситься за мной и тратить всё своё время ради победы на местечковых выборах. Я уважал её за это, честно. И скучал днём и ночью. Но… — он сглотнул, на лбу выступил пот. — В то же время влюбился в твою маму. Устоять было невозможно.

Мне пришлось отвести взгляд. Я хотела знать правду и жадно ловила каждое слово, хоть мне и было обидно за Мэг. Если уж выбирать, мы бы все хотели родиться в любви, правда? Но сейчас сидеть здесь и слушать это было ужасно. Слишком много откровений, даже для меня.

— Это не оправдание, — сразу пояснил он. — И было бы ложью сказать, что на этом всё. Правда в том, что я воспользовался положением. Мне было тридцать. А твоя мама тогда была ещё совсем ребёнком.

Я посмотрела на него, собираясь возразить, но его брови были высоко подняты:

— Она была всего на пару лет старше тебя сейчас, Кейт.

— Ладно, — признала я. — Это немного кринж.

Он рассмеялся. Но быстро сдулся.

— Я стыдился всей этой истории. Стыдился её. Я отвернулся от неё, а она решила жить дальше, и я больше не искал с ней встречи. Конечно, это было необходимо, чтобы сохранить брак, но… — он указал на меня, и я кивнула, понимая. — Кем бы я ни был до этого, того человека уже нет. Я говорил себе, что прежний я был слабаком. Он оступился: не сдержал своих обещаний, и даже хуже того — он предал свои цели и идеалы, над которыми столько работал. Я говорил себе, что теперь буду двигаться только вперёд, делая то, что нужно для цели, не отвлекаясь по сторонам. Но знаешь что? — он резко выдохнул. — Я не шёл к цели, не следовал идеалам. Я просто побеждал.

Его голос был полон горечи. Он заламывал руки, как будто рвал себя на части. Я взяла его за руку, чтобы остановить.

— Ты сделал много хорошего для людей, — сказала я. — Я видела это своими глазами. Тебе не всё равно, ты искренне заботишься о них — и этим могут похвастаться далеко немногие.

В том, как он смотрел на наши ладони, было что-то болезненное, словно он позволил себе надеяться, позволил себе чувствовать впервые за долгое время.

— Ты не представляешь, как с тобой сложно, Кейт, — сказал он, и я попыталась отстраниться, но он удержал за руку. — Не из-за тебя. Ты была идеальной. Ты всё ещё идеальная. Умная, добрая, смелая. Но ты очень напоминаешь мне… — он не смог договорить.

В горле пересохло. Я сглотнула.

— Её.

— Нет, — он моргнул. — Меня. Того, кем я когда-то был. Того, кто всегда боролся за друзей, даже когда это было рискованно. Кто ставил чужие интересы превыше своих. Того, кто… — он издал горький смешок. — Кто наделал много ошибок.

Я покраснела, но губы всё же дёрнулись в улыбке.

— Это немного похоже на меня.

— Это очень похоже на меня. Я не был готов посмотреть на себя со стороны, но теперь вижу. И я хочу, чтобы ты это знала.

Я задумалась на секунду. Было ещё кое-что, что мне нужно было спросить.

— В том интервью с Шоной Уэллс… — я поджала губы, смутившись своего признания, что я смотрела его. Он кивнул, подбадривая. — Мэг сказала, что накануне первой кампании вы пытались завести ребёнка?

Я не стала договаривать, но очень ярко вспомнила. В интервью они говорили, что у них ничего не получалось. Они посчитали, что тогда просто ещё не пришло время, потому что волею судьбы сначала должна была родиться я. Это один из многих фрагментов интервью, который я пересматривала снова и снова: отчасти, чтобы понять, что они хотели этим сказать, и отчасти, чтобы провести больше времени с Куперами, даже если они были всего лишь картинкой на экране.

— Это всё правда, — выражение сенатора дало понять, что он отвечает на невысказанный вопрос. — Мы много об этом говорили. И, знаешь, я бы хотел, чтобы твоя мама была ещё жива. Это несправедливо по отношению к ней. Но мы с Мэг чувствуем, будто ты с самого начала должна была быть частью нашей семьи. Даже после рождения Грейс и Габриэля… В каком-то смысле мы всегда ждали тебя. И вот как оно всё оказалось. Теперь же… — он набрал в лёгкие воздуха. — Нам понадобилось время, чтобы взглянуть на вещи таким образом. Пережить шок. Когда мы впервые узнали о тебе, то не могли мыслить ясно. По крайней мере, я не мог.

По его глазам я поняла, что он извиняется. Значит, Нэнси сказала правду. Он хотел замять эту историю. И теперь стыдился этого.

Возможно, он запаниковал тогда в июне. Возможно, это всё было слишком для него, и поэтому он, отключив чувства, обратился к политической стратегии, пока Нэнси не вразумила его. Честно говоря, я и сама думала, что он будет отрицать до последнего. Для меня стало огромным шоком приглашение в Вашингтон.

Теперь я знаю правду. Сердце сенатора было не на месте, мысли в раздрае. Ну и что? Я вижу, какой он сейчас. Человек, сидящий передо мной.

Мои пальцы дрожали, поэтому я спрятала их под коленями.

— В интервью ты также сказал, что быть отцом важнее, чем быть президентом.

Я надеялась, что это не