Место полного исчезновения: Эндекит - Лев Златкин

— Если бы ты знал, сколько трупов получается после таких слухов, — возмутился равнодушием Игоря Вася, — то не был бы так спокоен. После таких слухов люди бегут и стучатся на «вахту» и умоляют, чтобы им сменили «ксиву» и отправили в другой лагерь. Ты бы себе, на всякий пожарный случай, подыскивал оправдание…

— Я — не следователь! — заметил Игорь. — И специализация у меня была на четвертом курсе — адвокатура. Защита, а не нападение.

— Ты все же, «центральный защитник», прислушайся к моим словам, — опять посоветовал Вася. — Всякое бывает. Не успеешь добежать до «вахты».

— «Вахтой» ты называешь «крикушник»? — уточнил для себя Игорь.

— Дежурную его часть! — согласился Вася. — «Князь» может за тебя взяться.

Такая возможность была. Игорь себя не обманывал, но он знал твердо, что у него с кодлой не было никаких отношений: ни плохих, ни хороших.

Правда, ему были неизвестны обвинения, высказанные в его адрес. Были и такие случаи, когда просто резали, не выслушивая никаких оправданий.

От таких мыслей становилось сразу не по себе.

Калитка на проходной механического цеха оказалась открытой.

— Кажись, мы и здесь опоздали! — хмуро заметил Вася, кивая на виднеющееся в немытом оконце сторожки лицо сторожа.

Они поспешно бросились в сторожку, но сторож был жив и здоров. Сидел он на своем рабочем месте и нахально кипятил себе чифирь, соорудив в пол-литровой банке из-под джема кипятильник, грубо самодельный, но мощный, от чего и бурлила черная жидкость в банке, так и норовя вырваться через край на свободу. Хотя свободой назвать грязный, ни разу не мывшийся пол, было грешно.

— Жив! — облегченно вздохнул Вася.

— А чего это ты, гражданин начальник, хоронишь меня раньше времени? — спросил сторож, которому еще было сидеть лет девять.

— Да копти ты небо хоть еще двадцать лет! — улыбнулся ему Вася. — Ты нам, старик, скажи как на духу: в твою смену на «швейке» Моню «замочили»?

— Я тогда работал!. — подтвердил сторож. — Так вы же в курсе должны быть? Сами же тогда заходили. Аккурат во время, когда на Моню штабель рухнул.

— Я заходил? — опешил Вася.

Он опешил не один. Игорь Васильев раскрыл рот «варежкой». Его сразу же осенила мысль, которую он не мог никак в данную минуту высказать, потому что на время просто онемел.

— А кто же? — тоже удивился сторож. — Я тогда еще подумал: что это к нам начальство-то пожаловало? Ваши кудри ни с чем не спутаешь.

Старик был прав. Пышные Васины льняные кудри были предметом его большой гордости, он их холил и лелеял, а уж ухаживал…

— И в лицо меня видел? — обалдело спросил Вася.

— В лицо не видел, врать не стану! — сознался сторож. — Вы так быстро прошмыгнули, как только шпана и может, но я вслед посмотрел, а уж ваши кудри…

— Да оставь ты мои кудри в покое! — заорал на него Вася. — Тот был в форме?

— А как же! — удивился вопросу старик. — Вы всегда в форме гуляете по зоне. Да и так вас каждая собака здесь знает.

Васе, как и Игорю, все стало ясно, и он, не прощаясь, повернулся и вышел из сторожки.

— Вот театр! — вымолвил он с трудом, как только к нему вернулась речь, которую он сразу потерял, услышав, что, оказывается, его здесь каждая собака знает.

— Тайна невидимки разгадана! — понял его Игорь. — Кто же из зеков станет подозревать «кума»?

Они замолчали и так молча дошагали до «крикушника», где Вася хотел с Игорем все записать немедленно.

Но у административного корпуса Вася неожиданно встал как вкопанный.

— Забыл спросить про рост! — завопил он. — Вернемся. Мне обязательно надо узнать, какого роста был мой двойник?

Они поспешили обратно к проходной механического цеха, но калитка была на этот раз закрыта на запор.

— Бережется! — ехидно заметил Игорь. — Ты его перепугал.

— Открывай! — заорал Вася, забарабанив в железную калитку.

В ответ — полнейшее молчание.

Но Вася был не из тех, кого можно было остановить неожиданным препятствием. Он прикинул конфигурацию калитки и в один момент преодолел это, задуманное как непреодолимое, препятствие.

Игорь не последовал за ним, лень было, чего вспоминать мальчишеские годы, хотя и ему ничего не стоило бы преодолеть препятствие, но он решил понаблюдать за Васей в щелочку.

Вася с ходу ворвался в сторожку, но через несколько секунд вылетел из нее, как пробка из бутылки, и тут же, «не отходя от кассы», стал блевать.

Игорь сразу все понял. На этот раз их точно опередили, старика-сторожа уже не было в живых, и Игорь мог «помазать» с любым на любую сумму денег, что казнен он был точно так же, как и сторож со «швейки», почему Вася и пришел в такое нерабочее состояние…

Часть IV

«Черная» зона — юдоль печали! «Красная» зона — не зона любви!

Ставший традиционным, вошедший в обычай второй завтрак, «ленч», как шутил Игорь, уже подходил к концу, когда Вася, в последнее время непременный участник церемонии, слезливо попросил Дарзиньша:

— Виктор Алдисович, я слышал, сегодня большое камлание ожидается!

Дарзиньш даже бровью не повел. А Игорь просто не понял.

— Виктор Алдисович, окажите честь, дозвольте поприсутствовать? — продолжал ныть Вася. — Только слышал, а ни разу не видел. Раз уж так нам повезло, и ваша хозяйка шаманит, то почему бы своим не поприсутствовать?

— «В чужой монастырь со своим уставом не суются!» — заметил спокойно Дарзиньш. — Я могу вас взять, но не обещаю, что Ама согласится. Не обессудьте, если она вас выставит за порог. Даже я не вмешиваюсь в ее дела. Она — лучшая кама Сибири, а бубен у нее — уже был старым еще у шамана, который считался личным шаманом Чингиз-хана. На мой взгляд, сейчас много воли дали религии, правда, якуты говорят: «Шаманство — не религия, но действие, частично производящееся в известных и определенных случаях». Сейчас, когда христианство, магометанство, буддизм завладели миром, шаманство, действовавшее среди грубых, первобытных религий, заметно сдало свои позиции.

— Но в Сибири все малые народности продолжают верить в шаманство, даже будучи христианами или магометанами, — встрял Вася. — Я даже у татар встречал шаманов.

— Значит, там не все так просто! — глубокомысленно заметил Дарзиньш. — Как говорила мне Ама, даже тогда, когда Желтая вера лам одержала много побед над Черной верой шаманства, более древней, ламы, как и позже муллы, были вынуждены принять на себя роль и обязанности шаманов. Якуты называют шаманов — оюнами, а шаманок — удаган. У бурятов шаман — бо, а шаманка — утыган. И только алтайцы называют шамана — кам, а шаманку — кама, а их действия при сношениях с духами — камланием.

— А кто назначил вашу Аму шаманкой? — поинтересовался Васильев.

— Дьявол «Харги»! — спокойно ответил Дарзиньш. — Производящий шаманов!

— И любого может этот дьявол назначить шаманом? — не поверил Игорь.

— Не всякий может быть шаманом, — признал Дарзиньш, — шаманское звание дается или по наследству, или по особому предрасположению. Некто показывает себя чуток помешанным, изумленным и боязливым. Затем заявляет, что умерший шаман предстал ему во сне и велел быть его преемником. Или заявит, что видел дьявола «Харги».

— А научиться этому нельзя? — любопытствовал Игорь, еще плохо представляя, что это такое и «с чем его едят».

— Нет! — категорически отверг подобную мысль Дарзиньш. — Способность к камланию врожденная, обучением приобретается только знание напевов, молитв и внешних обрядов. Кам или кама рано начинают чувствовать свое предназначение: ими овладевает болезнь, они часто впадают в бешенство. Но камы по личному хотению всегда значительно слабее родовых. А у женщин тем более, только очень одаренные женщины могут вызвать духа и даже с ним соединиться.

— Сойтись, что ли? — спросил Вася, несколько не так понявший последнее слово.

— Тебе лишь бы потрахаться! — добродушно усмехнулся Дарзиньш. — Соединиться — это нечто другое!

Игорю на мгновение показалось, что он находится в совершенно другом измерении. Изумлению его не было предела: сидеть в исправительно-трудовом учреждении в обществе начальника колонии строгого режима и его ближайшего помощника, сладко пить, вкусно есть, да еще и слушать рассуждения о шаманстве. И словно не бесчинствовал в лагере ненормальный убийца, не воцарился новый «князь», который был призван удержать зону «черной», где правят уголовники. И будто не было других столь же сложных проблем, одна из которых этапом плыла сейчас по реке, чтобы выплеснуться из чрева баржи на берег тремястами женщинами, в ожидании прибытия которых гудела уже который день вся мужская зона, хоть вместе жить им было никак не суждено.

А тут философская дискуссия о шаманстве.

— Привилегий у шаманов зато! — мечтательно произнес Вася.