Концессия - Павел Далецкий

— Я хочу знать, чем плох чорт. Говорят, чорт бывает велик. Как-то я видел картинку: чорт нарисован с гору. Ну, большой, так большой... В чем же дело? Гора тоже большая.

— Вот, — вставил Зиро, — человек не знает о чертях... Никогда не поверю!

— Напрасно, Зиро-сан, — повернулся к нему Урасима. — Что странного? Человек рос без матери.

— Без матери, без матери! — взвизгнул Зиро. — Сто раз слышал я, что без матери. Что такое мать? Бывает мать хуже костей старой лошади.

— Совершенно согласен, но это уже другой вопрос.

— Чорт большой и гора большая?! — замотал головой Шима. — Ну, это я тебе объясню одним словом. Гора кормит человека, а человек кормит чорта.

— Как кормит гора, это понятно, — размышляя, заговорил Юмено, серьезностью тона сбивая с толку Зиро. — Человек носит туда на собственной спине землю, отводит воду из водопада или ручья, обкладывает участок камнями — и поле готово. Сей, собирай и ешь. Но как чорт будет сеять на человеке? Прости, здесь непонятно.

Шима всплеснул ладонями.

— Ну, и глуп же ты, Юмено. «Чорт сеет на человеке»! Будет тебе чорт сеять, собирать и суп варить! Он жрет целиком человека. Понимаешь: жрет целиком. Р-раз! — и только пятки твои блеснули у него в зубах.

Шима сделал свирепые глаза и щелкнул зубами. Юмено покачал головой и несколько секунд пребывал в глубоком раздумье. Рыбаки, любители бесед и споров, слезали со своих мест и перебирались поближе.

— Жрет целиком, — подтвердил Скунэко, — но гораздо хуже, когда чорт перетащит тебя в свою берлогу и жрет понемножку. Вот Сютен Додзи... Человека, который ему нравился, жрал кусочками, на сладкое. Сегодня отожрет руку, завтра вторую, потом ногу. А чтобы человек не потерял сока, рану залепит чертовским пластырем.

Юмено чмокнул губами, лицо его выразило негодование.

— Как люди терпели? — поднял он плечи. — Как люди терпели, я спрашиваю?

— Что поделать с чортом: терпели!

— С ним расправлялись богатыри, — важно сказал Шима. — Если б не они, черти сожрали бы всю Японию, Китай, Индию... всех людей. Райко и его пять помощников уничтожали чертей. Они их приглашали в гости, напаивали саке и у пьяных отрезали головы.

— Доблестные дела, — громко заговорил Юмено. — Доблестные дела. Славный Райко в древние времена, действительно, спасал Японию. Но... но у меня мелькнула вот какая мысль: чорт хитер. Не живет ли он сейчас под каким-нибудь обыкновенным видом? Быть ему сейчас с гору невыгодно: в секунду расстреляют из пушки.

Шиме мысль товарища показалась замечательной.

— А ведь верно, чорту сейчас невыгодно быть с гору.

— Да, изрешетят, — сказал и Скунэко, и ему мысль понравилась.

— Вот у меня появилось соображение: а что если черти живут среди нас, но так ловко притворяются, что нам и невдомек, что они, черти, живут и жрут втихомолку, чтобы особенно не было приметно.

Слушатели придвинулись теснее.

— А что ты думаешь, — заметил Скунэко, становясь на колени на своей постели и поднимая лохматую голову. — Раз живут — значит и жрут. Черти не склонны к воздержанию.

— Не слышно что-то, — усомнился Шима, — полиция сразу бы...

— У меня такая мысль, — перебил Юмено: — собака на охоте идет по следу и находит зверя. Давайте поведем носом, понюхаем, посмотрим... По-моему, пахнет! По-моему, нас жрут! Нас жрут, — повторил он, оглядывая всех. — Кого целиком, кого по кусочкам, по рецепту Сютен Додзи... Где твой палец, Скунэко? — спросил он вдруг.

— Палец? — удивился Скунэко. — Э... где мой палец?

— Его отожрал чорт, но не так просто, как в старые времена: разинул пасть и щелкнул зубами. Теперь чорт жрет с великой хитростью... Он замаривает людей... Ну, вот вы... сыты вы? Одеты вы? Ваши дети сыты? Играют игрушками и счастливы? Чорт жрет ваши порции риса, рыбу, которую вы ловите! Ни одной рыбы он вам не дает, хотя великий мошенник обещал каждую неделю по неводу. Вы поедете домой, и он вас правильно не разочтет, а на украденные деньги будет жрать мясо, масло и рис целыми ведрами. Чорт жрет ваших женщин. Расспросите Бункицы, где его жена? Да вот посмотрите в окна завода... Со старыми чертями боролся Райко, а с новыми... Вы знаете как имя богатыря, который бьется за нас с новым чортом?

Он видел вокруг напряженные глаза. Даже Скунэко смотрел хотя и мрачно, но торжественно.

— Вы знаете, как его имя?

— Профсоюз! — четко на весь барак бросил Урасима.

И весь барак вздрогнул от страшного слова.

Зиро тихонько свистнул, но тотчас же укусил себя за губу. Никто не расслышал свиста.

— Желающие могут вступить в профсоюз и получить членские книжки, — тихо сказал Юмено.

Вечером начался тайфун. Как всегда, внезапно. Была тишина, Между небом и землей равная стена дождя. И вот уже вздохнул, передохнул, опять вздохнул, но покрепче. Через минуту еще крепче. Гикнул, свистнул... Ударил грудью в океан, поднял и погнал вал, прыгнул в небо, засвистел, завыл, заревел, хватая тучи, разрывая, сбивая, бешено гоня.

Через двадцать минут стало ясно: небывалый тайфун погнал океан громить берега.

Рыбаки разделись и в одних поясах с неразлучными тавлинками побежали оттаскивать кунгасы.

Козару всматривался во тьму: синдо и переборщики были там, в этой тьме.

«Послать за ними катера или нет? Если послать, то сейчас! Через минуту уже не пошлешь».

Его тронули за плечо.

— Козару-сан, посылай катера! — прокричал Юмено.

И хотя перед этим Козару сам склонялся к посылке, он крикнул:

— Переждут... якоря крепкие.

Юмено сидел под перевернутой шлюпкой и кусал пальцы. Тайфун нарастал с такой силой, что гибель людей на неводах была неизбежной.

Юмено кусал пальцы и издавал восклицания, которых не слышал даже сам, потому что ветер срывал звуки у самых губ. В нем закипал гнев. Не имея выхода, гнев гнул его, как тяжесть.

К следующему вечеру утих ветер, дождь стал мельче, тучи над морем стали выше, потом еще выше, и, наконец, дождь перестал.

Рыбаки, капитаны катеров, Козару выскочили из бараков. Море было недоступно. Холодное, грохочущее, желто-зеленое железо бросалось на землю.

Как будто кунгасы на местах. Козару вытащил бинокль. Рыбаки сбились вокруг него.

Двух кунгасов нехватало. Если сорваны невода на остальных, убытки порядочны.

— Всё в порядке, Козару-сан?

— Не всё, двух нехватает.

«Двух нехватает» — побежало по берегу. — «Двух похватает. Двух... еще немного».

— Нехватает двух, — повторил Юмено, смотря на Урасиму и Бункицы. — Разве такой опытный человек, как Козару, не мог этого предвидеть?

— Э... скверно, скверно, — говорил Скунэко. После беседы о чертях в нем начался перелом. Он смотрел на основание пропавшего пальца и по-новому видел обрубок... «Э, без пальца... никакой аптечки на рыбалке... почему, разве мой палец так дешев?»

Шли вдоль берега искать мертвых. Нехорошо идти по берегу и искать трупы товарищей.

Опять ветер. Но уже другой. Не ветер тайфуна, а благодушия. Он еще выше взбросил тучи и погнал их за сопки, как пастух стадо овец.

Теперь все на очистившемся просторе ясно видели: нехватало двух кунгасов. Рабочие разошлись в поисках обломков и товарищей.

— Что особенного? — бурчал Зиро Шиме. — Рыбаки всегда тонут, на то они и рыбаки. Скажи мне, есть ли в Японии рыбачья семья, где бы никто не утонул? Постарайся скорее бросить это ремесло, вот и все. Ты вчера записался в профсоюз, будет тобой верховодить мальчишка Юмено и кончится тем, что вас всех компания рассчитает, а то еще и похуже. Нашел чем возмущаться: богатые живут лучше бедных! Ты сообрази только, чем он возмущается: богатые живут лучше бедных! Ну вот, скажем, ты разбогатеешь, и неужели ты не будешь иметь права лучше жить? Он тебя сейчас назовет чортом, пожирателем бедных с костями. А кто из нас откажется от мысли разбогатеть? Разве плохо быть уважаемым человеком, иметь свой дом, авто, женщин, готовых тебе служить? Мой друг Шима-сан, если от всего этого отказаться, зачем жить? Ради профсоюза? Ты вот вступил в профсоюз — значит, ты дал обещание вечно нищенствовать, скитаться по рыбалкам и угольным ямам и всегда быть готовым просить извинения, когда тебе дадут тумака.

Он смотрел на него насмешливо и горестно причмокивал губами.

Шима молчал. Картина, нарисованная Зиро, ему не понравилась.

— Членский билет с тобой?

— Да.

— Покажи.

— Потом.

— Хорошо, потом. А лучше порви его в клочья и больше не слушай хитреца. Как он ловко тебя поддел! У него свои цели. Он станет на твою спину и на спину твоих товарищей и далеко пойдет и, поверь, не в сторону вечной бедности. Я хорошо знаю этих молодчиков из профсоюзов. Ну что? Сделал глупость?

— Пожалуй. Он тогда ловко повел. Знать не знаю, что такое чорт. А потом... — Шима покачал головой.

Зиро довольно усмехнулся.

— Это их политика — морочить людей. Я знаю их. Ну, двинемся назад, рано начали искать, раньше завтрашнего дня не выбросит...