Несущая свет. Том 2 - Донна Гиллеспи

Ауриана рассудила, что Деций спасся от неминуемой смерти скорее всего тем, что заинтересовал херусков своими обширными познаниями в военном деле. Однако, сохранив тем самым свою жизнь, он потерял свободу. Ауриана очень надеялась, что Деций рано или поздно найдет способ бежать из плена.

Внезапно Ауриану охватило чувство острой жалости к Децию, человеку, который никогда не просил ни у кого помощи и никогда не рассчитывал на чужую поддержку. «И вот по иронии судьбы, — думала она, — он, который, казалось бы, не нуждается ни в чьей помощи, вызывает во мне страстное желание оказать ему эту помощь, спасти его. Все, что я знаю о внешнем окружающем мире, я узнала от него, он был моим учителем. А чем я отблагодарила его, что дала взамен?»

И только на следующий день Фастила сообщила ей новость, которая надолго лишила Ауриану спокойного сна и преследовала ее долгие дни. Сама же Фастила совсем не придавала этой новости никакого значения и обмолвилась почти случайно, сказав как-то в дружеской беседе:

— Один из соглядатаев Витгерна в поселке при римской крепости сообщил, что Император Домициан покинул Рим и отправился в Галлию делать перепись. Ты не знаешь, что это такое?

Ауриана насторожилась.

— Римляне любят время от времени переписывать свой народ. Это обычное для них дело, — произнесла она, взглянув на Фастилу с возрастающим беспокойством.

— Знакомый Витгерна сказал также, что Император ведет с собой огромную армию, и что они намереваются разбить лагерь на землях треверов в северной Галлии… Ауриана, что случилось? Тебе плохо? Это из-за беременности? Что с тобой?

Ауриана медленно поднялась на ноги.

— Со мной все в порядке, — прошептала она, тяжело ступая, скрестив руки на своем большом животе. — Мы погибли, Фастила! Почему ты не сказала мне об этом сразу же?

Фастила пожала плечами и тоже поднялась на ноги.

— Но… но зачем мне было говорить тебе это? Я не… понимаю… Что такого ужасного в том, что Император пересчитает свой народ?

— Дело не в этом, Фастила, это только хитрость! Они не собираются пересчитывать народ. Точно к такой же военной хитрости они уже прибегали однажды во времена, когда жили наши деды. За каких же глупцов они принимают нас? — Ауриана помолчала, а затем поймала взгляд Фастилы. — Для того, чтобы сделать перепись, римляне никогда не посылают своих Императоров, не посылают они для этих целей и многочисленные войска. Они идут на нас. Они собираются весной навалиться на нас всей своей мощью, застав наш народ врасплох! — Ауриана отвела взгляд в сторону, взгляд ее сделался печальным. — Фастила, не могла бы ты привести сюда ко мне мою мать?

— Но я… я не смогу повлиять на Ателинду! Хотя я, конечно, попробую.

— Какая подготовка к войне ведется сейчас у нас дома?

— Никакой, если не принимать в расчет планов мести Одберту. Это подлое отродье Видо хитростью влез в доверие царя херусков. Его дружина выросла за это время в сильное войско, которое представляет собой однако сборище разного рода преступников — убийц и воров. Весной он намеревается — насколько нам стало известно — напасть на северные окраины наших земель. Поэтому все наши честные и доблестные воины, поклявшиеся отомстить за гибель Бальдемара, хотят выступить в поход в те края и сразиться с ним. Нам нетрудно будет одолеть его.

— Проклятье Хелля! Вы что, ослепли и обезумели? Он же заодно с ними!

— Я не понимаю тебя, Ауриана.

— Неужели ты ничего не видишь? Одберт хочет отвлечь наше внимание от южных границ! Я готова поспорить на все свое имущество, римляне хорошо заплатят Одберту за это очередное предательство. Когда наши лучшие воины отправятся на север, чтобы сразиться с предателем, все племя станет легкой добычей для грозного противника, наступающего с юга. Вот тогда Император и предпримет решительное наступление. Это злодеяние — месть Одберта своему народу!

— Но… но это слишком гнусно и жестоко даже для такого негодяя, как он! У него, конечно, вздорная натура, как у дикого жеребца, Ауриана, однако он не способен на такое безумие — он ведь один из нас, рожденный здесь, на этой земле!

— Ты неправа. Мой отец однажды сказал, что Одберт способен на такие злодеяния, которые даже не снились Видо. Теперь я уверена, Бальдемар говорил правду. Одберт страстно стремится к славе — пусть даже дурной, а о величайшем зле, совершенном им, народ будет складывать легенды, сказания, петь песни. Кроме того, он отлично знает, что в открытом честном сражении с нами у него нет ни малейшего шанса на победу. Без сомнения у Одберта не хватило бы духу на такой решительный поступок, если бы его не поддерживал царь херусков. Весной, когда мы увязнем в войне с Одбертом и будем вдали от дома, римляне обрушатся на наши селения такими мощными силами, которых наш народ никогда не знал.

Фастила, казалось, обдумывала все услышанное несколько долгих мгновений, внутренне сопротивляясь суровой правде, однако разум возобладал в ней, и она сдалась, промолвив с мрачной решимостью:

— Да, ты права.

Ауриану тем временем снова охватило беспокойство. Ведь Деций находился в плену как раз у царя херусков. Поэтому его могли заставить давать советы воинам-херускам в войне против ее собственного народа. Неужели Деций предаст ее? Да, он может сделать это, если у него не будет выбора, и речь пойдет о спасении собственной жизни. Он предал уже однажды свой собственный народ, поэтому для него не будет так уж трудно стать снова предателем — теперь уже народа чужого. Богини Судьбы любили подобным образом подшучивать над людьми.

Однако Ауриане не хотелось верить в возможную измену Деция. «Он честный человек», — убеждала она себя. Но что значило слово «честность»? Смысл этого понятия был довольно расплывчив для человека, дважды уже потерявшего народ, которому он служил.

— Фастила, — произнесла Ауриана тихо, но твердо, — ты должна сообщить все мои выводы о надвигающихся событиях на ближайшем собрании племени. Наши воины не должны принимать вызов, брошенный Одбертом!

На лице Фастилы отразилось выражение крайней тревоги, ей было явно не по себе.

— Я хочу остаться в живых, Ауриана! Сам Гейзар благословляет эту северную войну. Его поддерживают все влиятельные соплеменники, потому что считают, что в этом походе с легкостью убьют двух зайцев: свершат священную месть над предателем и получат богатую добычу от грабежа соседних земель. Им никто не сможет помешать!

«Бальдемар смог бы помешать им, он остановил бы этих безумцев, — с горечью подумала Ауриана, и сердце ее стеснилось от боли. — Видит ли он нас сейчас?»