Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт

– Почему вы так решили? – спросил какой-то репортер.

– Мы поняли, что с Римусом поступили крайне несправедливо, ему пришлось вынести столько страданий, это почти не в человеческих силах, – пояснил Хосфорд. – Одним из факторов, повлиявших на наше решение, было то, что Римус уже отсидел в девяти разных тюрьмах за нарушение сухого закона – по одному и тому же обвинению.

Извинившись перед Элстоном за то, что был “самым непослушным клиентом”, Римус вручил собравшимся журналистам заявление, написанное второпях, но гораздо более внятное, чем его заключительная речь.

“Благодарение Господу за вердикт, который снимает величайшее бремя, что когда-либо выносил человек, – гласил текст. – Присяжным, суду, обвинителям, шерифам и служащим тюрьмы я выражаю глубочайшую признательность за все, что они сделали. Одному Богу известно, что творится в моей душе в настоящий момент. Остаток жизни я посвящу тому, чтобы сократить ущерб под названием Национальный закон о запрете, нанесенный основам нашего законодательства. Не будь сухого закона, наполняющего кошельки класса, который ищет лишь одного и занимается лишь одним – взяточничеством, не было бы и деяний, за которые присяжные из равных мне по положению людей должны были меня оправдывать”.

Дадли Николс, знаменитый репортер “Нью-Йорк уорлд”, сравнивал эту сцену с финалом новой пьесы “Чикаго”, где двое убийц благодарят американский народ за поддержку – заслуженную вовсе не их невиновностью, но лишь умением развлечь.

Римус позировал фотографам, избрав жизнерадостную манеру поведения политика, играющего на публику в ходе избирательной кампании. Вот он пожимает руку Хосфорду, очаровательной темноглазой Рут Кросс, втиснувшейся между ними, лицо ее запрокинуто к Римусу. Они встали бок о бок, переплетя руки, под вспышками фотокамер. К ним подскочила Ромола, обнимая присяжных как старых друзей. Римус решил, что одних фотографий недостаточно, и присяжные получили еще по экземпляру песен Ромолы, с автографом. И если они были так добры, что оправдали его, может, не откажутся выпить стаканчик-другой из его личных запасов? “В жизни не видел ничего более дикого и мерзкого, – вспоминал один из ветеранов журналистики, освещавший десятки процессов по всей стране. – Неужели все здесь происходит именно так?”

* * *

Воодушевленное идеей и дальше защищать Римуса, жюри вручило судье Шуку официальное ходатайство, требуя “немедленно освободить” подсудимого, чтобы тот мог провести Рождество со своей матерью и семьей. Шук позволил себе не скрывать крайней степени своего негодования и отвращения.

– Это ходатайство – самое неприемлемое, оскорбительное, наглое и возмутительное явление в практике суда, – взбеленился он. И потребовал извинений от каждого члена жюри персонально.

Пускай присяжным и не удалось произвести впечатления на судью Шука, зато управляющий местным бурлеском счел, что в свете софитов они будут блистательны. Он предложил каждому “бродвейские заработки” за неделю выступлений и собирался даже обратиться к самому Римусу: бутлегер мог заработать 2500 долларов в неделю “за одно только появление среди инженю и субреток”.

Представление получило рабочее название “Двенадцать добрых людей и Истина во Временном Помешательстве 1927-го”.

Показания Джорджа Римуса в суде по делам о наследстве

В: Вы испытывали какие-то чувства к умершей жене, убив ее?

О: Ни малейших.

В: Ни раскаяния, ни угрызений совести?

О: Ну, меня печалит ее незавидная участь, жаль, что она связалась с этим паразитом.

В: Вы верите в вечную жизнь?

О: Я верю в эволюцию.

В: Верите ли вы в существование души после смерти и возможность воздаяния и наказания за то, что совершили в земной жизни?

О: Это зависит от того, что вы называете душой. Я думаю, в эфире существуют невидимые волны и электроны, а то, что мы называем Богом, – крайне спорный вопрос.

В: Мы хотели бы подробнее обсудить вопрос воздаяния, наказания и будущей жизни. Вы знаете, что на свете живет огромное количество людей, кому в этой жизни не досталось абсолютно ничего, и, если существует абсолютная справедливость, у них есть все основания получить награду в будущей жизни. Вы верите в нечто подобное?

О: Да, мне очень нравится эта теория.

В: Тогда получается, миссис Римус покинула этот мир, не подготовившись к следующему, не правда ли? И у нее определенно не было возможности уладить свои дела после того, как вы застрелили ее, поскольку она утратила сознание?

О: Да, я именно так это понимаю.

В: Вы никогда не задумывались о состоянии ее души – если вы верите в бытие души после смерти – и попала ли она на небеса?

О: Мой ответ таков: женщина – хотя я не должен употреблять здесь слово “женщина” – личность настолько порочная, настолько падшая, как она, утратила все черты женственности. И что бы там ни произошло в будущем, в потустороннем мире, если речь о ней, это не может быть достаточно дурным или достаточно хорошим. Вы понимаете, о чем я?

В: Вы любили ее когда-нибудь?

О: О да, вне всякого сомнения.

Несчастная женщина

28 декабря, после показаний Римуса в суде по наследственным делам, пятеро психиатров – включая двоих, что присутствовали на процессе, – объявили его вменяемым, но опасным для общества. По их мнению, Римус был “комедиант, актер, но довольно бездарный актер”, который готов изобразить все что пожелает, используя подходящие к случаю жесты и эмоции. Он “слишком опасен, чтобы оставаться на свободе”, в силу своей самовлюбленности, неукротимого темперамента и склонности к разнообразным теориям заговора. Он “психопат… безнравственный тип, без всякого представления о морали, эмоционально неустойчивый, подверженный внезапным вспышкам гнева, эгоцентричный до патологической степени”.

Тем не менее судья Уильям Лейдерс согласился лишь с половиной выводов, постановив: хотя Римус, безусловно, опасная фигура, чтобы оставаться на свободе, но вместе с тем он сумасшедший. Он приговорил его к пребыванию в Государственной психиатрической больнице для уголовных преступников в Лиме[41] “вплоть до того момента, пока к нему не вернется здравый рассудок”. И добавил, что бремя доказательства психического здоровья ложится на Римуса: чтобы выйти на свободу, он должен будет убедить суд, что на момент рассмотрения его состояния он полностью здоров.

Репортеры застали Римуса в его апартаментах за ланчем. Представитель “Нью-Йорк таймс” вручил ему решение судьи и заключение психиатров. Римус мимоходом бросил взгляд на бумаги, между очередным кусочком еды и глотком кофе.

– Ну и что это такое, а? – хмыкнул он. – Ну, мы, конечно, подадим апелляцию. Это самое забавное решение в моем опыте – смешная шутка, фарс.

Репортеры, склонив головы над блокнотами, судорожно записывали.

– Психиатрам лучше бы проверить свои мозги, – продолжал Римус. – Этот отчет показывает, что они