Сократ - Йозеф Томан

Демонасса подошла к богине и у каменных ног ее зажгла зернышки аравийской смолы.

Усадив затем гостей, она хлопнула в ладоши. Отдернулись тяжелые завесы, и вышли девушки - известное всем украшение этого дома.

- Семь звезд первой величины ночного неба Афин, - хвастливо сказала Демонасса.

- Семь звезд кружат вокруг твоего лица, подобные лишь малым огонькам, о Демонасса, чья красота затмевает все звезды, прекрасная, прекрасная, но недоступная! - галантно сымпровизировал Мелет.

Из-под полуопущенных век Анит наблюдал за Демонассой - и вдруг в облике этой красивой зрелой женщины явилась ему волшебница Кирка, некогда принимавшая на своем острове Одиссея, царя Итаки.

Кирка. Кирка, дочь бога солнца Гелиоса. Недавно Анит слышал ее имя. Когда? От кого? Ах да! От Сократа - от человека, ради которого я притащил сюда сегодня этого стихосплетающего мула...

Мелет с недовольным видом отослал прочь первую из девушек, приблизившуюся было к нему:

- Нет. Эта меня не возбуждает. Другую!

Он оставил себе Неэру, дочь пустыни, жгучую, как черный жар. Похотливая дрожь охватила его. Крикнул:

- Вот эта будет моя, ладно?

Этого прихлебателя, который уже годы паразитировал в доме кожевенника, Анит презирал, не отдавая себе отчета, что сам-то он паразитирует на собственном отце. Зато в товарищи по распутству он не мог найти никого лучше Мелета.

- Нет. Она будет моя, - отрезал теперь Анит.

Он вспомнил о Сократе, и это внушило ему некую идею. Он вышел в задние помещения дома, где трудились рабы-евнухи, и вернулся довольно скоро, закутавшись в длинный плащ.

- Я немножко озяб, - объяснил он.

Мелет все еще рассматривал девушек - вдобавок он желал убедиться, здоровы ли они, - и наконец выбрал Харину, желто-золотую львицу с пышными прелестями.

Анит начал свою игру, смысла которой никто не мог угадать; он принял недовольный вид.

- Ты сегодня не выспался, дорогой? - озабоченно спросил Мелет, опасаясь, как бы не ускользнули от него наслаждения Афродитина рая. - Или не в настроении?

- Напротив, клянусь Зевсом! У меня нынче самое прекрасное настроение, какое ты только можешь представить.

Анит сбросил плащ; под ним оказалась груботканая рубашка, какие носят рабы. Не обращая внимания на всеобщее изумление, он разулся.

- К чему без нужды нежить себя, прикладывая к собственной подошве еще другую? - заметил он.

Мелет смотрел на него пытливо. Грубая рубашка? Босые ноги? Что это причуды богача?

Хозяйка дома предложила гостям редкостные лакомства.

Анит, развалясь в кресле и вытянув босые ноги, проворчал:

- Черепаховый суп? Нет, нет! И барашка, жаренного в вине, не надо. Сельдь с каперсами? Телятина под пряным соусом? Яйца с икрой по-скифски? Видеть не желаю!

- Ты что, объелся? Желудок испортил? - осведомился Мелет, который уже прямо трясся, вожделея ко всему названному.

- Напротив. Я голоден. И аппетит у меня что надо. Поэтому, - Анит обратился к Демонассе, - козьего сыру на всех с ячменными лепешками!

- Что ты мелешь? - поразился поэт.

- Не спеши, дорогой гость, - сказала Демонасса. - У меня есть еще паштет из печени с трюфелями и миндалем, сильно сдобренный пряностями...

- Нет, нет, не надо ничего возбуждающего! - упорствовал Анит.

Мелета охватил гнев. Видали, каков барчук? Угощает, не спросив желания гостя! И он строптиво произнес:

- Тогда уж лучше ничего не есть...

- Значит, это ты объелся и испортил желудок, если тебе надо возбуждать аппетит и поглощать то, что вредит телу и духу. Будь добра, милая Демонасса, вели принести то, что я заказал: козий сыр с лепешками.

Девицы влюбленно улыбались Аниту, хотя в их улыбках читалась некоторая горечь: что это с ним такое? Кончились папочкины драхмы?

Принесли заказанное - ко всеобщему неудовольствию. Все нехотя отщипывали кусочки лепешек, сыру, долго пережевывали - в глотку не лезет, когда из кухни доносятся чудесные запахи жаркого и пряных подливок. А Анит причмокивал с удовлетворенным видом, хвалил и сыр, и лепешки: как вкусно, какая здоровая пища, как легко спится после нее...

Почему он так с нами обходится? - думала Неэра. И какие злые у него нынче глаза... Невесело будет любиться с ним сегодня, а придется изображать страсть - не то замучит он меня...

- Что же ты сегодня так скромно, дорогой? С какой стати лишаешь себя наслаждения? - спросила Анита Демонасса.

- Ошибаешься, милая госпожа. Я ем с огромным удовольствием. Теперь, будь добра, угости нас еще родниковой водичкой.

Мелет в ярости стукнул кулаком по столу:

- Ты забыл, где мы находимся! Вина! Как всегда - хиосского!

- Ах, Мелет, в какой грех ты впадаешь! В какую пропасть катишься! Сначала острые блюда, теперь тяжелое вино - а там, глядишь, захочешь обнять голую женщину?

На него смотрели, словно он и впрямь лишился рассудка. А он упрямо продолжал:

- Вспомни о волшебнице Кирке, которая опоила спутников Одиссея волшебным зельем - а чем было это зелье, как не тяжелым вином? - и угостила пряными блюдами, чтоб превратить в свиней!

Демонасса поднялась с оскорбленным видом:

- Стало быть, это я - Кирка?

Она подала знак девушкам, те тоже встали. В свете ламп обрисовались под прозрачными тканями их прелестные формы.

Мелет не в силах был долее сдерживать нетерпеливое желание есть, пить и любить. Схватив Демонассу за руку, он воскликнул:

- Прекрасная госпожа, будь нашей волшебницей Киркой! Напои нас допьяна! Накорми! Дай нам самых красивых девушек твоего дворца! Если уж мой благодетель и друг отрекается сегодня от наслаждений, то я доставлю их вам! Видишь, Кирка, эту золотую пряжку? Отдаю ее тебе в залог и заказываю все, что ты нам предложила. Лучше, насытившись лакомствами и любовью, стать свиньей Кирки, чем лишать себя всего этого, подобно нищему! - Он усадил девушек, не преминув при этом ощупать их. - Что скажите, соблазнительные свинки? Отведаете со мной пряного паштета, жареного ягненка, фаршированных вальдшнепов и хиосского вина? - Мелет захрюкал. - Что вы выбираете - сладкую жизнь свинушек или горькую человеконенавистников?

Девицы приняли игру, завизжали поросятами:

- Сладкую, слааааденькую!..

- Слышишь? - повернулся Мелет к Аниту. - Отказываться от того, что дарят человеку богиня Деметра и бог Дионис, может только святотатец и дурак!

- А кроме - никто? - громко, чужим голосом спросил Анит.

Он встал, прошелся раскачивающейся утиной походкой, шлепая босыми ступнями по мозаичному полу. Никто ему не ответил, тогда он проговорил:

- Известно ли вам, дорогие мои, что и в доме Афродиты следует соблюдать умеренность?

- Сократ! - вскричал Мелет, и все захлопали в ладоши. - Ну и комедиант наш Анит, здорово это у него вышло - притащить в дом радости Сократа с его умеренностью!

Мелет захохотал и, обхватив золотоволосую Харину, начал целовать ее.

- Несчастный! - возопил Анит, все еще в роли Сократа. - Что ты делаешь? Ты пьешь яд с ее губ!

- Клянусь Гераклом, о Сократ, ты приписываешь поцелуям слишком грозную власть! - возразил Мелет.

- А ты не знаешь, что существуют ядовитые пауки, размером меньше полуобола, но стоит им впиться в кожу человека, и они способны уморить его болью и лишить рассудка? Не знаешь, что животное, именуемое женщиной, страшнее ядовитых пауков, ибо прикосновение ее губ ввергает в безумие? Беги, спасайся от нее, пока не поздно, как это делаю я!

И Анит с упрямым выражением стал вырывать Харину из рук Мелета, крича:

- Нечего тут развратничать! Какое беспутство! Всех девок вон!

Демонасса проговорила сухим тоном, не допускающим возражений:

- Ты извинишь меня, любезный Анит, если я закончу нашу сегодняшнюю встречу иным образом. Харина! Подай господам хламиды и проводи их к воротам!

Анит расхохотался уже своим обычным смехом:

- Милая моя Демонасса, значит, мне и тебя удалось обмануть! И вы все поверили, - он обернулся к остальным, - что Сократ, стараясь изменять людей, превратил даже меня в добродетельного юношу? - Он стал расхаживать по комнате, выкрикивая: - Поверили, стало быть, что я откажусь от наслаждений, от всех приятностей жизни и стану ходить как оборванец?! Что Сократ превратил меня в такого же хилого сухаря, как Антисфен? Или как Платон, который, хоть и молод, держит себя стариком? Может, вы вообразили, что если Симон сидит на заднице и шьет сандалии, то и я стану скрести вонючие шкуры в заведении моего отца? - Анит сбросил грубую рубашку, под которой оказался розовый хитон, раскинул руки, словно желая обнять всех. Он и жест-то этот перенял от отца. - Не бойтесь, голубчики мои! Я Сократу не удался! Я- из числа Сократовых неудач. Хо-хо, на моем примере вы видите, что Сократ развращает молодежь! Этот старый брюзга до того надоел мне своей арете, что я страстно захотел прямо противоположного!

- Вот отличные плоды учения у этого старого растлителя молодежи! осклабился Мелет.

Анит уже хвастливо распоряжался: