Вампиры. Опасные связи - Ингрид Питт

— Я так понимаю, что Мария ушла, — сказала я Луэлле, входя и садясь напротив нее.

— Да, ушла полчаса назад, после того как приготовила ужин и вымыла посуду, — ответила Луэлла своим милым голоском.

— Мне кажется, что у Марии полно работы дома, — проговорила я едко, но Луэлле это было что с гуся вода. Она считала, что люди, которые ничем не хуже ее, обязаны ей прислуживать, и у нее просто не укладывалось в голове, что кто-то может считать это неправильным.

— Да, — ответила Луэлла, сама доброта и мягкость, — да, она говорила, что у нее сегодня стирка. Она сказала, что должна была постирать уже две недели назад.

— Почему бы ей тогда не остаться дома и не заняться своей стиркой, вместо того чтобы приходить сюда и делать твою работу? — Ты точно так же можешь работать, даже еще и быстрее, чем она, — сказала я.

Луэлла посмотрела на меня, как ребенок на погремушку, и рассмеялась, невинно так.

— О, я не могу работать, мисс Андерсон, — возразила она. — Я никогда не работала. Мария обязана это делать.

Тогда я закричала.

— Обязана?! — крикнула я. — Обязана! Нисколько она тебе не обязана. У Марии есть собственный дом и есть на что жить. Совсем она не обязана приходить сюда и надрываться, как рабыня, и убивать себя.

Луэлла просто сидела и смотрела на меня — ну точь-в-точь как кукла, которую так обидели, что она даже ожила.

— Да, — повторила я, — она себя убивает. И умрет, так же как Эрастус, и Лили, и тетя Эбби. Ты убиваешь ее точно так же, как их. Не знаю, кто ты такая, но мне кажется, что на тебе лежит проклятие, — сказала я. — Ты погубишь любого человека, оказавшегося достаточно глупым, чтобы иметь с тобой дело.

Она уставилась на меня и сильно побледнела.

— И Мария — не единственная, кого ты собираешься убить, — продолжала я. — Ты собираешься покончить и с доктором Малкомом.

Тогда Луэлла вся покраснела.

— Я не хочу убивать его! — сказала она и начала плакать.

— Нет, хочешь! — возразила я.

А затем я говорила с ней так, как никогда прежде. Понимаете ли, я все вспоминала Эрастуса. Я сказала, что нечего ей думать о мужчинах после того, как она загубила жизнь своего мужа; говорила, что она ужасная женщина, и это как раз было верно; но вот недавно я подумала — а понимала ли это она сама? А может быть, она была как ребенок с ножницами, который режет всех вокруг, сам не понимая, что творит?

Луэлла становилась все бледнее и бледнее и не отрывала взгляд от моего лица. В том, как она на меня смотрела, не говоря ни слова, было нечто ужасное. Я замолчала и ушла домой. Я не стала в тот вечер ложиться спать, но огонь у нее погас, когда еще не было девяти, и когда доктор Малком, проезжая мимо, приостановился, то увидел, что в окнах темно, и поехал дальше. В следующее воскресенье мне показалось, что Луэлла его избегает, так что он не пошел к ней домой, и я начала думать, что, может быть, в конце концов, у нее осталась совесть. Прошла всего неделя после смерти бедной Марии Браун — она наступила неожиданно, хотя все понимали, что бедняжке недолго оставалось жить. Ну так вот, все очень расстроились, поползли темные слухи. Говорили, что Луэлла — колдунья, и избегали ее. Она держалась с доктором холодно, и он не ходил к ней, так что некому стало ей помогать. Не знаю, как она жила это время. Я не пошла предлагать ей помощь — не потому, что боялась умереть, как остальные, но потому, что считала ее способной выполнять всю работу не хуже меня. Я подумала, что пора ей делать все самой и перестать губить других. Но прошло немного времени, и люди стали говорить, будто Луэлла больна и скоро умрет, так же, как ее муж, и Лили, и тетя Эбби, и прочие. Я сама заметила, что выглядит она очень плохо. Я часто видела, как она возвращается из лавки со свертком, и мне казалось, что она едва тащится. Но я вспоминала, как Эрастус прислуживал жене и ухаживал за ней, когда еле мог переставлять ноги, и не выходила, чтобы помочь ей.

Но наконец, однажды утром, я увидела, как к ее дому, словно обезумевший, подкатил доктор со своим саквояжем, а после ужина ко мне пришла миссис Бэббит и сказала, что Луэлла совсем плоха.

— Я бы пошла к ней, — вздохнула она, — но у меня дети. Может, люди и врут, но все равно странно: все люди, которые ей помогали, умерли.

Я на это ничего не ответила, но вспомнила, что Луэлла была женой Эрастуса, что он с нее глаз не сводил, и решила пойти к ней завтра утром, если ей не станет лучше, и посмотреть, не нужно ли ей чего. Но наутро, выглянув в окно, я увидела, как девчонка выходит на крыльцо, здоровая, как прежде. Вскоре пришла миссис Бэббит и сказала мне, что доктор нанял Луэлле служанку по имени Сара Джонс и что он наверняка собирается жениться на бывшей больной.

Я и сама в тот вечер увидела, как они целуются на крыльце, и поняла, что это правда. Девушка-служанка пришла на следующий день и начала носиться по дому. Не думаю, что Луэлла подметала хоть раз с того дня, как умерла Мария. Сара мыла полы, вытирала пыль, стирала и гладила; весь день во дворе сушились одежда, белье и ковры; и когда Луэлла выходила на улицу, служанка поддерживала ее и помогала ей спускаться и подниматься, как будто та не умела ходить.

Ну, все поняли, что Луэлла и доктор собираются пожениться, но скоро заговорили, что он плохо выглядит, так же, как прежде о других; и Сара Джонс, видимо, тоже заболела.

Доктор и правда умер. Он хотел перед смертью жениться, чтобы оставить свое скромное имущество Луэлле, но испустил дух, прежде чем пришел священник, а через неделю умерла и Сара Джонс.

Для Луэллы Миллер это был конец. Никто во всей деревне не захотел и пальцем пошевелить ради нее. Даже паника началась. Тогда она действительно стала вянуть. Ей пришлось ходить в лавку самой, потому что миссис Бэббит не разрешала Томми помочь ей, и я видела, как она проходит мимо, через каждые два-три шага останавливаясь передохнуть. Ну, я терпела это сколько могла, но однажды, когда Луэлла шла нагруженная и, остановившись, прислонилась к забору Бэббитов, я выбежала, взяла у нее узлы и отнесла их в дом. Потом я ушла к себе и не ответила ей ни единого слова, хотя она звала меня душераздирающим, жалобным голосом. В тот вечер я заболела, простудилась, и болела целых две недели. Миссис Бэббит видела, как я выбежала помочь Луэлле, и пришла сказать мне, что я теперь от этого умру. Я сама не знала, правда это или нет, но не могла иначе поступить со вдовой Эрастуса.

Думаю, в последние две недели Луэлле пришлось худо. Она действительно заболела, но никто из соседей не осмеливался подойти к ее дому. Не знаю, много ли ей было нужно на самом деле — в доме у нее было полно еды, а погода стояла теплая, и она каждый день ухитрялась готовить себе немного овсянки, но все же думаю, что ей приходилось нелегко — ей, которую всю жизнь обожали и обихаживали.