Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли - Шломо Авинери

потому, что стоял за классовую борьбу или социалистические принципы всеобщего избавления, а оттого, что видел в рабочем движении — пытавшемся создать экономическую базу для еврейского населения, кормящегося собственным трудом, — основу еврейского возрождения в Эрец-Исраэль. Сионизм для Гордона — это не только политическая, но и экономико-социальная и психологическая революция, без которой политический акт лишен подлинного значения.

Гордон сознавал: путь, который он называет «путем возрождения» в противоположность «пути жизни» (т. е. пути легкого приспособления к «галутной» жизни), может оказаться нелегким. Этот путь «требует от каждого индивидуума, стремящегося к возрождению и к жизни в возрождении… превратить «галутного» еврея внутри самого себя в еврея свободного; человека неполноценного, раздвоенного, неестественного — в человека здорового, верного самому себе; свою «галутную» жизнь, заклейменную внешней печатью, чуждой его духу, и внутренним клеймом, чуждым его времени… — в естественную, полную и цельную жизнь». Диаспора «засела» в душе, откуда ее необходимо выкорчевать.

Гордон указывает, что, как это ни парадоксально, жизнь традиционного еврея в диаспоре была полнее, чем жизнь еврея после эмансипации, — нотка, которую мы уже встречали в трудах других сионистских мыслителей. Религиозный еврей до эмансипации, утверждает Гордон, стремился, правда, к хорошему заработку или даже к богатству и почету, однако «таким образом, чтобы можно было жить согласно религии и соблюдать Тору во всех мелочах и деталях. Он жаждал этой жизни, и другой жизни для него не существовало». Современный же «еврей, стремящийся к «жизни» в Америке ли, в Австралии или в Эрец-Исраэль, называет жизнью все то, что можно купить за деньги, и все то, что преумножает деньги». Но подобные поиски одних лишь материальных ценностей — не важно, делается ли это в диаспоре или в Эрец-Исраэль — это принесение настоящей жизни «в жертву Азазелю» (т. е. ложным богам).

Гордон уделил в своих сочинениях значительное место связи того, что он называет «истинной и естественной жизнью», с физическим трудом, поэтому вполне понятно отождествление его концепции с понятием и термином «религия Труда», закрепившимся за его учением. В сочинении под названием «Труд» (1911) Гордон развивает принципы своего мировоззрения относительно сущности трудовой деятельности и ее связи с национальной жизнью. Посредством труда, говорит Гордон, народ связан с землей, с почвой своей родины, а с момента, когда народ отрывается от земледелия, начинается и отрыв его от родины. Тот факт, что евреи могли существовать в диаспоре, ходя окольными и непрямыми путями, облегчил для них примирение с «галутным» существованием, и в результате отрыв от трудовой деятельности превратился в жизненную привычку еврейского народа:

«Народ, целиком оторванный от природы и на протяжении двух тысяч лет запертый меж стен (гетто); народ, приученный ко всевозможной жизни, кроме сознательной трудовой жизни во имя самого себя, — такой народ не может без напряжения всей своей силы воли вновь стать живым, естественным, трудящимся народом. Нам не хватает главного. Нам недостает Труда — не работы по принуждению, а труда, к которому человек привязан органически, естественно и посредством которого народ связан со своей землей и своей культурой, произрастающей из его земли и его труда».

Гордон признает, что и среди других народов есть немало групп, которые не трудятся и «изыскивают пути жить за счет чужого труда», но речь идет лишь о слоях, составляющих меньшинство; для подавляющего большинства каждого «живого народа», как выражается Гордон, труд всегда является второй натурой. Иначе обстоит дело у евреев: «Мы все чураемся труда, и даже те, кто трудится, работают лишь по необходимости, постоянно надеясь когда-нибудь избавиться от этого и зажить «хорошей жизнью».

Анализ Гордона беспощаден; он видит в отрыве от труда существенный исторический недостаток еврейского народа: не только условия диаспоры привели к этому отрыву. Наоборот, отрыв от трудовой деятельности углубил отчуждение, смысл которого — галут — сделал возможным приспособление к жизни в изгнании на столь длительное время: народ, жаждущий вернуться к труду, нашел бы путь и к возвращению в Эрец-Исраэль. Труд стал чуждым духу еврейского народа, и Гордон находит подтверждение этому не только в социально-исторической действительности народа, но и в ярко выраженной системе его ценностей.

Пословица «Пока Израиль исполняет волю Господню, его работа совершается другими» воспринимается Гордоном (в той же статье) как свидетельство того, что чужой труд (авода зара)[39] стал не только фактом, но и ценностью в жизни еврейского народа.

Здесь несомненно влияние русского народничества, и та же подозрительность по отношению к интеллектуальной деятельности сопровождает проводимый Гордоном анализ культуры. Согласно Гордону, в общественном обсуждении тем, связанных с возрождением еврейской культуры, имеет место глубокое извращение вопроса. Гордон утверждает, что этот спор бесплоден и ведется в неверном направлении, так как большинство его участников относятся к культуре, как к чему-то чисто духовно-интеллектуальному. «Главное в культуре — это не что иное, как вопрос мнений» — так полагали и так говорили на конгрессе; в то время как для Гордона культура — это не только вопрос мнений и взглядов: «Живая культура охватывает все, создаваемое жизнью».

В этом подходе Гордона, близком европейской романтике с ее концепцией «Духа народа», заметны явственные отзвуки славянофильского национализма:

«Все, что жизнь творит во имя жизни, — это культура. Земледелие, строительство домов и всевозможных зданий, прокладка дорог и т. д. и т. п. — любой труд, всякая работа, каждое дело — это культура, это основа культуры, ее материя. Порядок, образ, форма того, как эти вещи совершаются, — это форма культуры. А то, что чувствуют, думают, как живут совершающие это, будучи заняты делом или в иное время, отношения, порожденные всем этим, вместе с присутствующей в этом живой природой, — все это дух культуры. Этим питается высшая культура: наука, искусство, верования и мнения, поэзия, нравственность, религия. Высшая культура или культура в узком смысле — это сливки культуры общей, культуры в широком смысле. Но можно ли получить сливки без молока? Или изготовляет ли кто-нибудь сливки из чужого молока так, что сливки принадлежат ему одному?»

Поэтому сионизм должен создать в Эрец-Исраэль лишь «академическую культуру». Ясно, что в стране следует заново создать высокую («высшую», по выражению Гордона) культуру, включая «верования и мнения, взятые из жизни, искусство жизни, поэзию жизни, религию жизни». Но все это невозможно без роста общей культуры, охватывающей жизнь народа, и без того, чтобы любая работа в Эрец-Исраэль производилась руками самого еврейского населения:

«Мы должны выполнять буквально собственными руками все работы, ремесла и занятия от наиболее сложных, чистых и (физически) легких до самых грубых, неприятных и трудных и чувствовать все, что чувствует производящий все эти работы, думать, что думает он, и жить