Малайсийский гобелен - Брайан Олдисс

Почти не думая — я на это был не способен, — я сказал:

— В таком случае я хочу каким-то возвышенным образом произвести впечатление на Армиду Гойтолу, спасти ее от смертельной опасности, чтобы она могла…

Голос мой дрогнул и пропал. Не от страха, который я постоянно ощущал, а от чего-то другого, возможно, начало действовать ужасное ЗНАНИЕ, которое подсказывало мне, что у меня не будет счастья ни с одной женщиной, которую я попытаюсь привязать к себе заклинаниями или принуждением.

Я стоял с открытым ртом, вокруг нас вился дымок. Стало темнеть, крики женщины почти утихли. Клыкастая пасть мага прошептала нечто, что могло означать: «Твое желание будет исполнено».

Между нами вспыхнул огонь. Он воздел над головой руки — широкие, обтрепанные рукава напоминали крылья итерозуба — и закричал:

— Сгинь, юный призрак!

От его слов меня пронзил ужасный холод. Все расплылось перед глазами. Пропало ужасное скопище. Зловещие силуэты мужчин, обезьяны и птицы исчезли среди деревьев. Растворился в тени даже огромный камень и стал невидимым на тропе. Ясным в моем видении остался лишь огонь жертвенника, который извивался как змеиный язык, но и он сгинул в отдалении. Я рухнул на землю.

Я был одинок в мрачном мире старых деревьев. Я снова осознал свое несчастное положение. И снова позади услышал шум ручья. И снова подумал, что смерть не может господствовать в этом мире.

Начался дождь. Сначала он шумел в верхушках деревьев, затем я почувствовал его капли на своем теле. Дождь напомнил мне, что погода меняется, как и времена года. С трудом мне удалось подняться.

Я был свидетелем отвратительных сцен. А как мой Брэмбл все это перенес? Увы, бедное животное не обладало человеческой жизнестойкостью. От лошади остался один скелет, на котором свободно болтались уздечка и поводья. Прекрасный скелет — каждая косточка сверкала белизной. Я дотронулся до него, и он с треском превратился в кучу костей, и никому больше не удастся снова сделать из них лошадь. Я поднял копье, которое было приторочено к седлу. Естественные опасности все еще могли подстерегать меня.

В вытоптанной траве я заметил что-то яркое. Это был мой амулет. Я поднял его. Амулет оказался очень горячим. Я освежил лицо холодной водой из ручья, подождал, пока не унялась дрожь и слабость в коленках.

Если уж я подвергся сатанинскому просвещению, то вправе спросить, какого рода знанием я стал обладать. Ниспослано ли мне откровение в обрядах Естественной религии, но в полном согласии с догматами Высшей?

Возможно, подобное происходит со всеми людьми, но они стараются умалчивать об этом? Видимо, дело в потрясении, которое человек испытывает после такого случая. Да и что можно рассказать о том, чего нельзя выразить словами, что лежит за пределами обыденного опыта? Попытки поделиться только отдалили бы человека от друзей. В унынии я размышлял, не этим ли умолчанием объясняется тот факт, что, в отличие от жизнерадостных юнцов, держащихся компаниями, люди пожилые, с вечно угрюмыми лицами, стараются обособиться, как будто дружба — это нечто такое, чему доверять нельзя.

Одно было совершенно определенным. Омерзительный колдун обещал мне исполнение желания. Я должен был быть очень осторожным. Мне вспомнился Деспорт.

Известно, что когда великий основатель нашего государства впервые пересек Туа и остановился на том месте, коему предстояло стать Старым Мостом, в полдень опустилась ночь, и Деспорту явился великий маг — Первый Маг. Первый Маг позволил ему загадать одно огромное желание, и Деспорт тут же пожелал, чтобы город, который он основывает вместе со своими не вполне человекообразными последователями как монумент двум религиям, навсегда оставался таким, каким он изобразил его на своем плане. Это его пожелание люди называли и называют Первородным Проклятием. С тех пор время для города остановилось. Время и перемены — не одно и то же, но они неотделимы друг от друга, когда речь идет о делах людей.

Запах, который привел меня вместе с сатирами к этому проклятому месту, был — и я убежден в этом — истинным ароматом времени.

Зловещая тишина леса вывела меня из отрешенного состояния. Ночь тихо пробиралась сквозь заросли переплетенных деревьев. Ошеломленный я припал к ручью. О моем ужасном посещении напоминал лишь далекий отблеск пламени, который был подобен вьющимся языкам огня на жертвеннике.

Несколько минут я тупо размышлял о природе этого пламени, пока не сообразил, что если я хочу раз и навсегда избавиться от навязчивого видения горящего жертвенника, то должен просто пойти к этому огню и воочию убедиться, что и как. В конце концов, там могли быть люди, что в моем положении было более чем желательно.

Обойдя кости бедного Брэмбла, я направился прямо к пламени. Этот час охотники на древнезаветных животных считали благоприятным. И большие, и малые древнезаветные твари ночью теряли свою энергию и забирались в лежбища. Последними уходили гиганты, на ходу проглатывая свою пищу. Наступившая темнота делала их более уязвимыми, но без лошади и с легким вооружением я не испытывал желания встать у них на пути.

Держа наготове копье, я пробирался между стволов деревьев, чьи кроны образовали надо мной надежную крышу. Впереди я увидел, что каких-то людей постигло несчастье. Конечно, тут не было таких ужасов, которые пришлось только что перенести мне. И все же, учитывая время и место, я двигался с большой осторожностью. Мою тропинку пересекала неровная дорога. На обочине дороги в канаве застряла карета. На боковых кронштейнах горели две лампы. Рядом был зажжен факел, который и привел меня сюда. Его смолистый запах был приятен для носа.

Факел был воткнут в мягкую землю и слегка освещал молодого человека, присевшего у переднего колеса кареты. Он сидел спиной ко мне. Поблизости находилась девушка, и я, с осторожностью лани, наблюдал за ними, укрывшись за стволом обвитого плющом дуба.

Молодой человек пытался поднять колесо с помощью рычага, но безуспешно. Тогда он принялся раскачивать карету. Лошадь при этом косила красный от огня глаз и беспокойно била землю копытами. Она ржала, а мужчина посылал ей проклятия.

Молодая леди с недовольных видом бродила в пределах освещенного пространства, оправляя юбку нервными движениями рук.

Нет ничего необычного в том, что повозки порой скатываются в кювет и что подобные случаи всегда раздражают молодых дам. Самым интересным в происшедшем было то, что этой молодой дамой оказалась Армида Гойтола. Я мгновенно забыл о недавнем видении.

Несмотря на присущую мне импульсивность, я не бросился в ту же минуту к ней. От удивления я прирос к месту. И не только от удивления. Ситуация выглядела довольно пикантной. Кроме того, любопытно наблюдать за молодой дамой, когда она находится в неведении, что за ней следят.