Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - Крис Огден

Тэтчер вывела из правительства или перевела на другую должность всех, кроме Пима. Ведь она говорила, что у нее нет времени на внутрикабинетные споры, а слово у нее не расходилось с делом. Она пришла к убеждению, что ей нужен более преданный и надежный внутренний кружок. Сочувствующая консерваторам газета «Сан» сообщила о чистке в статье, озаглавленной: «Резня, учиненная Мэгги в понедельник». Перестановка коснулась сорока правительственных постов. Вылетел Кристофер Сомс, зять Черчилля и крупная величина в консервативной партии, который, по мнению Тэтчер, проявил слишком большую терпимость по отношению к бастующим гражданским служащим. Заместитель министра иностранных дел Иэн Гилмор, надменный аристократ, который терпеть не мог Тэтчер и не признавал монетаризм, полетел с должности, равно как и Торникрофт, выпускник Итона с его традиционной консервативной любовью к более патерналистски ориентированной партии. Джеймс Прайор, министр по делам занятости, считавший, что антипрофсоюзное законодательство Тэтчер чрезмерно сурово и что его следовало бы вводить более осторожно и постепенно, был сослан в Северную Ирландию. Лейбористский лидер Майкл Фут с похвалой отозвался о нем как о «хорошем человеке, попавшем в компанию монетаристов».

Вместо них Мэгги назначила своих людей, верных и преданных, добившихся успеха своими силами, соответствующих ее собственному стилю и образу. Сесил Паркинсон, преуспевающий бизнесмен, сын простого железнодорожника, сменил Торникрофта на посту председателя партии. Норман Теббит, в прошлом гражданский пилот, занимающий бескомпромиссно правые и антипрофсоюзные позиции, был назначен министром по делам занятости — предупреждение, что в промышленной политике поблажек не будет. Министра по делам образования Марка Карлайла заменил Кит Джозеф. Когда на следующий день и на младшие правительственные посты были назначены сторонники жесткой линии, Шерли Уильямс, представительница социал-демократической партии, заметила: «Она заменила кабинет министров эхо-камерой».

И так думали не только люди, сторонние партии консерваторов. Хит снова подверг премьер-министра резкой критике. «Консервативная партия оказалась в самом критическом положении за последние шестьдесят-семьдесят лет», — заявил он. Допустить, чтобы три миллиона человек в стране остались без работы, — такая политика, по его словам, «не имеет морального оправдания». Другие видные консерваторы, не питавшие к Тэтчер никакой личной вражды, открыто говорили о своих серьезных сомнениях относительно ее лидерства.

Ко времени созыва ежегодной партийной конференции осенью 1981 года ее рейтинг упал до унизительных 28 процентов и продолжал падать. В партии лишь 44 процента членов, меньше половины, хотели, чтобы она оставалась лидером. Только 35 процентов считали, что она сможет победить на следующих выборах, которые должны были состояться не позже мая 1984 года. Даже у Чемберлена в период мюнхенского умиротворения рейтинг был выше. Ни один премьер-министр за всю историю современного института опроса общественного мнения не получал столь низкого рейтинга.

Несмотря на мрачную обстановку и тревогу, появились признаки того, что положение начинает меняться. Хау заметил кое-какие обнадеживающие показатели, но в царившей в тот момент атмосфере уныния все, кроме самых твердокаменных тэтчеристов, отмахнулись от него как от неисправимого оптимиста, который смотрит сквозь розовые очки. И тем не менее правительству удалось договориться с профсоюзами, которые довольствовались половиной того, что запрашивали; количество рабочих дней, потерянных в результате забастовок, приближалось к самой низкой цифре за последние сорок лет; производительность труда выросла почти на 6 процентов. А что, если меры по укреплению экономики и национального духа возымели действие и политика Тэтчер приносит первые плоды? Или же правы критики вовне и внутри партии? Тэтчер чувствовала, что сдвиги реальны, что ход событий начинает меняться. Но поначалу мало кто видел приметы наметившегося перелома. Надо было произойти драматическому столкновению на крохотном архипелаге овцеводов, расположенном в 8500 милях от Англии, чтобы снять политический корабль Тэтчер с мели.

Глава десятая

ВОЙНА ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ

19 марта 1982 года сорок аргентинцев высадились на острове Южная Георгия, входящем в группу Фолклендских, как их называют англичане, островов, — голый, безлесный, продуваемый сильными ветрами архипелаг неподалеку от побережья Аргентины. Эти острова принадлежат Великобритании с 1833 года. Постоянное население составляет 1800 человек, их называют келперами (от «kelp», названия бурых водорослей, засоряющих холодный океан). На островах 750 000 овец и несколько миллионов пингвинов. И в фигуральном, и в буквальном смысле они являются последним аванпостом империи. Высадившиеся аргентинцы назвались сборщиками металлолома и объяснили, что прибыли сюда, чтобы демонтировать заброшенную китобойную базу. На самом же деле это были военные в штатском, посланные для установления контроля над островом Южная Георгия. Они исполнили национальный гимн и подняли сине-белый флаг Аргентины, давно уже претендовавшей на эти острова, которые аргентинцы называют Мальвинами. Когда Лондон предложил Буэнос-Айресу либо обратиться за разрешением на пребывание рабочих на острове, либо эвакуировать их, Аргентина ответила отказом и изготовилась к битве.

Аргентинское правительство рвалось в бой. Генерал Леопольдо Фортунато Гальтьери, который всего четыре месяца тому назад стал президентом, объявил членам правящей хунты о своем намерении восстановить суверенитет над островами до 3 января 1983 года — полуторастолетней годовщины их оккупации Англией. Гальтьери провозгласил эту акцию делом чести, но вернее было бы назвать ее попыткой спасти свое уже начавшееся давать сбой президентство. Ко времени прибытия на Южную Георгию «сборщиков металлолома» инфляция в Аргентине была больше, чем где бы то ни было в мире, — 130 процентов, безработица достигла наивысшего после второй мировой войны уровня. Когда над Южной Георгией взвился аргентинский флаг, 6000 аргентинцев, и без того возмущенных режимом, нарушающим права человека и ответственным за бесчисленные случаи «исчезновения» граждан, вышли на улицы Буэнос-Айреса, протестуя против суровых мер новой экономической программы. Полиция арестовала 2000 демонстрантов. Две недели спустя, утром 2 апреля, аргентинские силы вторжения численностью в 2500 солдат и офицеров штурмом взяли крохотное поселение Порт-Стэнли, столицу Фолклендских островов. Толпы ликующих аргентинцев, стекаясь к президентскому дворцу, бурно приветствовали Гальтьери.