Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е - Петр Демьянович Успенский

забылось в глубоком сне; из глубокого сна очнулось в бессознательности, но всё-таки внутри себя, во внутреннем мире сновидений; от сновидений оно перешло, наконец, в бодрствующее состояние, во внешний мир чувств».

Экстаз — это термин Плотина. Он совершенно тождествен с термином турья индийской психологии.

В обыкновенных условиях сознание окружено тем, что конструируют его органы чувств и воспринимательный аппарат в феноменальном мире; оно отличает «субъективное» от «объективного», разделяет мир на Я и не-Я — и отличает от «действительности» свои образы представления. Оно признаёт феноменальный объективный мир реальностью и сновидения нереальностью и вместе с ними считает как бы нереальным весь субъективный мир. Своё смутное ощущение реальных вещей, лежащих за тем, что сконструировано органами чувств, то есть ощущения ноуменов, сознание как бы сближает со сновидениями, то есть с нереальным, воображаемым, абстрактным, субъективным и считает реальным только феномены.

Постепенно убеждаясь умом в нереальности феноменов или внутренне ощущая эту нереальность и реальность того, что лежит за ними, сознание освобождается от миража феноменов, видит, что весь феноменальный мир в сущности тоже субъективен, что настоящие реальности лежат глубже. Тогда в сознании происходит полный переворот всех представлений о реальности. То, что раньше считалось реальным, становится нереальным, а то, что считалось нереальным, делается реальным. И сознание переходит, то есть возвращается, в состояние абсолютного сознания, из которого вышло.

Переход в абсолютное состояние сознания — это и есть «слияние с Божеством», «видение Бога», «ощущение Царства Небесного», «переход в нирвану». Все эти выражения мистических религий передают психологический факт расширения сознания, такого расширения, что сознание всё поглощает в себя.

Ч.В. Ледбитер в статье «Some Notes on Higher Planes. Nirvana» («Заметки о высших планах. Нирвана»), «The Theosophist», July 1910, пишет:

Сэр Эдвин Арнольд писал о блаженном состоянии, когда «отдельные капли сливаются в сияющем море».

Но кто прошёл сам через этот чудесный опыт, знает, что, как ни парадоксально это может казаться, ощущение в действительности совершенно противоположно тому, что говорит сэр Эдвин Арнольд, и, что гораздо ближе, это ощущение можно описать, сказав, что океан каким-то образом вливается в каплю!

Это сознание, широкое как море, «с центром везде и с окружностью нигде» — есть великий факт. Но когда человек достигает этого высшего сознания, ему кажется, что его сознание расширилось настолько, что всё заключается в нём самом.

Это поглощение океана каплей происходит потому, что сознание никогда не теряется, то есть не исчезает, не гаснет. Когда вам кажется, что сознание гаснет, в действительности оно только изменяет форму, перестаёт быть аналогичным нашему, и мы теряем средства убедиться в его существовании.

У нас нет никаких определённых данных думать, что оно исчезает. Для того, чтобы выйти из поля нашего возможного наблюдения, ему достаточно немного измениться.

В мире объективном слияние капли с океаном, конечно, ведёт к уничтожению капли, к поглощению её океаном. Другого порядка вещей мы никогда не наблюдали в объективном мире, и поэтому мы рисуем его себе [так]. Но в реальном, то есть в субъективном, мире непременно должен существовать и действовать другой порядок. Капля сознания, сливаясь с океаном сознания, познаёт его, но сама от этого не перестаёт быть. Поэтому, несомненно, океан поглощается каплей.

* * *

В «Письме к Флакку» Плотина мы находим поразительный очерк психологии и теории познания, основанный именно на идее расширения Я.

«Внешние объекты представляются нам только как видимости. Поэтому относительно них у нас есть скорее мнения, чем знания. Различия в мире видимостей важны только обыкновенным и практическим людям. Наши вопросы относятся к идеальной реальности, которая лежит за видимостью. Каким образом ум воспринимает эти идеи? Лежат ли они вне нас, и занимается ли рассудок, подобно чувству, объектами, внешними ему самому? Какую уверенность можем мы тогда иметь, что наше восприятие непогрешимо? Воспринимаемый объект будет тогда чем-то отличным от воспринимающего его ума. И мы будем иметь образ вместо реальности. Но было бы чудовищно поверить даже на мгновение, что ум не способен воспринимать идеальную истину так, как она есть, и что у нас нет уверенности и реального знания относительно мира разума. Из этого следует, что эта область истины не может быть исследуема как вещь внешняя нам и поэтому только несовершенно познаваемая. Она внутри нас. И в этой области созерцаемые объекты и то, что созерцает, тождественно — и то и другое есть мысль. Субъект не может познавать объект, отличный от себя. Мир идей лежит внутри нашего разума. Поэтому истина не есть совпадение нашего восприятия внешнего объекта с самим объектом. Это есть совпадение ума с самим собой. Поэтому сознание есть единственное основание достоверности. Ум есть свой собственный свидетель. То, что выше его, рассудок видит в себе как свой источник, и то, что ниже его, он тоже видит в себе».

«Познание имеет три степени: мнение, знание и просветление. Средство или орудие первого есть чувство; второго — диалектика; третьего — интуиция. Рассудок я подчиняю интуиции. Это есть абсолютное познание, основанное на тожестве познающего ума с познаваемым объектом…»

«Существует излучение из всех порядков существования, внешняя эманация от неисповедимого Единого. Потом опять обратный импульс, притягивающий всё вверх и втягивающий внутрь, в центр, откуда всё вышло… Мудрый человек признаёт идею добра внутри себя. И эту идею он развивает, удаляясь в святое место своей собственной души. Тот, кто не понимает, как душа содержит прекрасное внутри себя, ищет его во вне. Но в действительности для этой цели он должен бы был сосредоточивать и упрощать внешнее, расширяя своё существо; и вместо того, чтобы уходить в многообразное, он должен был бы оставить его и идти к Единому и плыть таким образом вверх к божественному роднику существования, бьющему внутри нас».

«Ты спрашиваешь, как мы можем познать бесконечное? Я отвечу: не рассудком. Обязанность рассудка различать и определять границы. Поэтому бесконечное не может быть поставлено в ряду его объектов. Ты можешь воспринять бесконечное только способностью выше рассудка, вступив в состояние, в котором ты перестанешь быть конечным самим собой, и в котором с тобой сообщится божественная сущность. Это есть экстаз. Это освобождение твоего ума от его конечного сознания. Только подобное может воспринять подобное. И когда ты таким образом перестанешь быть конечным, ты станешь одним с бесконечным. Приводя свою душу к её высшему простейшему Я, к её божественной сущности, ты реализуешь это единство — это тождество».

«Но это возвышенное состояние не может быть длительным. Только время от времени