Сумеречный сказ - Кайса Локин

— Положено ли? — забеспокоилась Сирин.

Алконост на неё украдкой взглянула, молчать призывая. Леля хоть и казалась доброй и всепрощающей девицей, но всё же была богиней, в руках которой сосредоточена большая сила. Спорить с ней — всё равно что с огнём играть, в особенности учитывая, что сестра её родная саму смерть представляла.

— Я не смогла спасти милую Смиляну много лет назад, так позвольте мне хотя бы сейчас дитятку помочь, — проговорила Леля, хмурясь. — Вырастет Василиса под вашей опекой и станет во всём нам помогать, Правь оберегать. Чем же решение моё вам не мило?

— Очень мило, — заверила её Алконост. — Сирин во всём сомневаться привыкла — такова уж её натура. Вот и тут от привычки дурной не удержалась, за это простите сестрицу мою. Если же вы, ясная наша владычица, считаете, что Василисе тут лучше остаться, пускай будет так. Мы её в обиду не дадим и всему обучим, что сами знаем и умеем.

Леля, взглянув на всё ещё недовольную и поникшую Сирин, проговорила:

— Ещё я попрошу вас, дорогие мои, вспомнить, что только самые светлые и невинные души попадают в Правь, — Сирин поджала губы, понимая, что слова владычицы ей одной посвящены. — Однако эта девочка особенной выходит. Вы удивитесь, но Василиса обладает даром, хоть пока и не раскрыла его силу. Уверена, что под вашей опекой у неё всё получится.

— Что же за дар девочка в себе скрывает? — очи Алконост любопытством сияли.

— А вот этого даже я не знаю, — усмехнулась Леля. — Только чувствую силу, но форма её ещё не определена. Время покажет. А теперь я прошу прощения и откланиваюсь, дела более ждать не могут. До скорой встречи, — и Леля исчезла, как марево.

С той поры и поселилась Василиса в Хрустальном дворце, обитая среди чудо-девиц и Девы-Весны. По наставлению последней вкушала девочка яблоки и окутывалась чарами, точно бусы надевала, превращаясь в красавицу настоящую.

Как и предрекла Леля, обладала Василиса даром волшебным, форма коего с годами только явной стала. Коль росла она средь тех, кто в птицу мог обращаться, так и предстало ей Жар-птицей называться. Златом и искрами её тело пылало, а хвост пламенем разил и светом своим ослеплял. Отчего чарами девочка обладала — Леля не знала. Судьбу её семьи проследить она не могла, а к Моране иль старшим обращаться не стала. Посему порешили, что в роду Васёны колдуны были, оттого и дар чудной имеется.

Была у неё, однако, слабость: если вдруг она перо потеряет и подберёт его случайный прохожий, то тут же получит он власть над Жар-птицей. Сможет он ей волю свою навязывать, желания свои заставит исполнять. Поэтому-то и наказано было Василисе никуда из Ирия не отлучаться одной — не могли тётушки Сирин и Алконост за ней уследить, ведь сами в Яви почти что не бывали. Леля хоть и зазывала в мир людей отправиться с капелью первой, но никогда не настаивала, а Василиса навязываться не желала.

Жизнь чередом протекала, а Василиса знаний искала. В подмастерье она у Сирин и Алконост была, с почтением к Леле относилась и каждому слову её внимала. Со временем исходила всю Правь девица и тайком облетала в облике золотом каждый уголок, тропинки все замечая, однако всё равно стороной от всех прочих обитателей держалась. Не прельщали Василису ни град Богатырский, ни земли Медные. Больше всего предпочитала она в тишине сидеть и рисовать подле деревьев высоких, не заводя ни речей любовных, ни смехом округу украшая. Уединение — её верным спутником стало.

Жизнь свою прежнюю Василиса не помнила, всё будто пелена заволокла, стирая лица и голоса. Только от Лели узнала, что одолела её болезнь тёмная, от которой и скончалась Васёна ещё маленькой девочкой.

— А не расскажете, тётя, почему Красивейшая тогда меня из лабиринта вывела и оставила жить здесь? Ведь не положено, — расспрашивала однажды Жар-птица Алконост, отдыхая подле молодильных яблонь.

— Ты ей напомнила Смиляну — маленькую девочку, из-за которой давным-давно поссорились Дева-Весна и Хозяйка Зимы. Ту спасти не удалось, а ты отрадой для Лели стала. Хоть и называет она тебя в шутку преемницей своей, а всё же ты для неё больше сестрёнка младшая, — отвечала Алконост, собирая яблоки в корзину.

Раз в день она или Сирин должны были обходить каждое деревце и следить, чтобы всё в порядке было. По вечерам же Василиса относила наполненное до краёв лукошко к Леле, которая потом передавала заветные плоды в Золотую сторону.

Порядок неизменным оставался, пока однажды не повстречала Василиса Финиста — Ясного сокола. Он как раз в ту пору земли Яви закончил облетать и на миг короткий решил отца своего проведать. Светозар же ещё тогда в Светлом тереме обитал, выполняя роль защитника земель Прави. Там-то подле стен сада Ирия и встретились впервые Василиса и Финист. Она, конечно, знала про отца его — богатыря удалого, что родичем девам-птицам приходился, и даже навещала однажды. Помнила и про то, что остался у Светозара сын — славный витязь, который тоже мог в сокола обращаться, но прежде его не видала. Тогда-то и познакомили их Алёна и Светозар, с гордостью рассказывая про подвиги Финиста, снискавшего славу в Яви. Не забыли упомянуть и Елену Прекраснейшую — молодую и верную жену, которая отвагой ничем не уступала мужу своему. Слушала их рассказы Василиса и диву давалась, как так всё у них получается.

После встречи той тоска Жар-птицей овладела. Пригорюнилась, что может кто-то все земли облетать, дела великие совершать и беззащитных оберегать. А ей участь одинокая досталась — только и делала, что в саду сидела да рисунки выводила. Быть может, и не прельщали её грады шумные и беседы громкие, но новые края неизвестностью манили и приключениями завлекали. Хоть бы разочек взглянуть на высокие горы, леса тёмные, утёсы крутые, водопады рьяные и бескрайние синие моря. Ничто и никогда прежде ещё не манило так Василису, чем те виды, о которых с таким восхищением рассказывал Финист. Его слова вселили настоящий восторг и предвкушение, унять которое ничто не могло.

Влекомая любопытством решилась Васёна на отчаянный шаг: поздно вечером, когда тётушки уж отправились почивать, обернулась девица Жар-птицей и вылетела из окна.

Звёзды в сиянии своём блекли, когда пролетала она в вышине. Светом ярким, будто пламя разгоралось, одаривала округу чудо-девица, не задумываясь,