Сумеречный сказ - Кайса Локин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Была не была, — вздохнула глубоко Леля, принимая решение. — Коль судьба нам помириться, пусть будет так. А если нет, то… — озвучить дурные мысли у неё не хватило сил, ведь вера только в самое лучшее была верным спутником Девы-Весны во всём и всегда.
Леля
«По весне журчит ручей, то речь богиня ведёт. Птица милая домой стремится — весточку матери несёт. Цветок первый пробудился — отрада для нежной девицы. В делах и заботах Леля всегда: спасает людей, оберегает зверей и весну да любовь в мир приносит».
Из древних сказаний о жителях светлой Прави
Времена очень древние, Правь и Явь
Две сестрицы на свете белом давно живут: Морана да Леля. В какое время появились они — сложно сказать. Они были уже тогда, когда солнца первый луч земли касался; когда звонкие ручьи стекали по горам младым; когда животные ступали по нетронутым никем полям и лесам. С самого начала мира существовали сёстры и были свидетелями многих времён да перемен.
Одначе совсем девицы не похожи были меж собой: одна — холодная и молчаливая, вторая — тёплая да игривая. Бледной и высокой Морана была, в волосах её ночь безлунная отражение нашла. А Леля с волосами цвета солнечного луча маленькой была, в глазах её синева сверкала.
В раннем детстве ещё отдана была Морана в Навь, где суждено ей веками обитать. В распоряжение девицы попали мрачные, укутанные туманами и снегами земли. Должна она была судьбы людские плести и зиму в Явь приводить. Метели, бураны и снегопады окружали Морану, которая ступала гордо и одиноко по земле. Суровой да хмурой её все именовали, опасались девы с серпом, что запросто мог десяток судеб одним махом срубить. Украдкой люди шептались, что жатву Морана всегда тщательно собирает и никого не пропускает. Боялись её знатно и имя лишний раз произносить не желали.
Леля же в Прави жила и в ярких красках, как цветок, сверкала. Должно ей было силу весны в себе заключать да с первой капелью в Явь отправляться. Спускалась Леля к людям в облике то ласкового ветерка, то шустрого соловья, то девы юной и прекрасной. Внимала она молитвам и старалась помочь всем, кто звал иль просто нуждался. Звездой путеводной сияла для заплутавших, ливнем проливалась в жаркий полдень, даровала благодать для урожая. Ежели сомневался кто и совета ждал, тогда шептала Леля наставления чрез берёзки стройные. Зверей не обижала и прикармливала всегда, лёд на воде сгоняла, птицам гнёзда спасала. А когда печалилась Леля, тогда шёл на земле дождь, холодный ветер поднимался и тоской земля питалась. Любили её люди за доброту и ласку, тепло и нежность, что точно окружали деву всегда.
Самой большой отрадой для Лели было — счастье тех, кого она дитятками своими в шутку величала. По осени урожай народился — пир на весь мир, весной посев завершили — улыбка с уст не сходила, зимой морозы не злились — тепло на душе становилось, лето ярко сверкало — праздник для Лели. Рождения тайна, поцелуи украдкой, любви сила да прочие радости жизни — всё это сродни мёду было для неё, что отраду с каждым делила и миловалась, слёзки гордости украдкой стирала.
Оттого и горька была для Девы-Весны смерть любая: что зверёк, что деревце, что человек — все равны. Скорбела Леля по ним страшно, не спала и всё прислушивалась, желая сердца стук различить. Но молчали тельца — их Морана к себе в Навь призвала. Злилась Леля, словом гневным часто сестру вспоминала и не хотела, чтоб зима и жатва на свете белом существовали. Посему меж богинями древний спор существует и нет ему конца и края, покуда жизнь рождается, а смерть её забирает.
Обида в груди Лели сильная теплилась: сестра все её труды себе забирает. Возжелала она тогда показать людям, как жестока Морана бывает, когда серп серебряный в вышину поднимает. Захотелось ей доказать, что в зиме ничего радостного нет, и не стоит улыбаться, пока стужа ревёт. Перешёптывались птицы в Прави о настроении грозном Лели и донесли эту весточку Берегине — великой заступнице и матери природы. Долго тётушка пыталась вразумить племянницу, коя подзабыла в обиде своей все законы.
— Ты ведь знаешь, что светлые и непорочные души в Правь отходят, где могут вечно в благодати обитать, — вещала Берегиня. — А тем, кто впал в порок иль кому переродиться суждено, заслужив прощение, положено отправляться в Навь. Так богами предписано, и не тебе это менять.
— Но я и не собираюсь ничего менять! — вспыхнули щёки Лели. — Мне лишь больно видеть, как их, моих дорогих и любимых, смерть в объятия принимает. А Морана ведь не разбирает к кому приходит: не смотрит она ни на что, лишь бы только серпом свои нити срезать.
— Несправедлива ты к сестре своей дорогой, — покачала головой тётушка. — Ей и так участь выпала грустная и одинокая, а ты обвинения сыпешь. О себе только думаешь, а до других дела нет. Ты же ведь весна и влюблённости сила, иначе себя вести должна.
Молчала Дева-Весна. Не могла она спорить с Берегиней — не положено, однако согласиться — значит, признать чужую правду, а свою позабыть.
— Обещай мне, что не причинишь никакого вреда Моране и не посмеешь против неё идти, иначе не получишь ты никогда прощения сестры, — строго наказала Берегиня.
Леля лишь кивнула, ни слова не обронив. Она всё для себя решила и отказываться от намерений не собиралась. Хотела Дева-Весна показать, как милостива она в любви и заботах своих и как ужасна зима с пургой и метелью, в коей и скрывается Морана. Долго думы вынашивала Леля, всё возможности выжидая, и воздалось терпению сполна.
Однажды, прогуливаясь по Яви, увидела она маленькую и исхудалую девочку. Осторожно ступала та: видно было, что каждый шаг с трудом давался. Робко подставила девочка лицо редким солнечным лучам, вдыхая холодный воздух сеченя. Матушка её за локоть придерживала, не позволяя упасть, и слёзы в морщинках скрывала. Сжалось сердце Лели: не могла она мимо пройти, а посему обратилась в
