Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

   — Слушаю и повинуюсь, о мудрейший из некромантов!

Демон согнулся ещё ниже, пятясь, вышел из пещеры, расправил перепончатые крылья и понёсся на восток. Его чересчур занятый хозяин не полюбопытствовал, с какими это сарматами сражаются амазонки, даже не заглянул в магическое зеркало. А не то подумал бы ещё, куда мчаться, бросив всё: в Колхиду или на берега Госпожи Гор.

Прилетев к Каменному мосту, Мовшаэль заметил то, чего не видели, да и не могли видеть зихи. По обе стороны от моста, довольно далеко от него, стояли два демона — крылатые, со змеиными головами и когтистыми птичьими ногами. Они и держали вместе с мобедом магическую преграду.

   — Слушай, ты кто и откуда? И кто тебя поставил стеречь реку? — спросил Мовшаэль демона так, что услышать их не мог даже Манучихр.

   — Я Агга, демон из свиты Муту, бога смерти. Мы с моим братом Ниту, — он кивнул на другого демона, — по пьянке малость ошиблись и притащили в Страну Без Возврата души целой компании — трёх парней и двух девчонок, а оказалось, им ещё жить да жить. Тут ещё за ними спустился этот вот маг, и владыка Нергал велел нам являться по вызову мага и служить без всяких жертв.

   — За такую мелочь заставлять работать даром! — возмутился слуга Валента. — Смертные с рабами обходятся лучше. Ничего! Держитесь за меня, Мовшаэля из воинства Луны. Я украл и продал колдунам две сотни породистых скорпионов, и меня всего лишь отдали в услужение к одному иудею-некроманту. От него тоже мало что перепадает. Вот сейчас послал помогать этим глупым воякам в лохматых шапках, и хоть бы какое тебе возлияние! Так чего нам даром стараться, а? Подерёмся для вида и разлетимся, а хозяевам каждый скажет, что еле жив остался. Идёт?

Агга, почесав змеиную голову, кивнул. Демоны стали видимыми и с ужасающим рёвом, шипением и хрюканьем устремились друг на друга. Они то исчезали в пропасти, то взмывали выше леса, оглушительно хлопали крыльями, швырялись огромными камнями (всякий раз мимо). Держать магическую преграду севернее моста оказалось некому, и Хаташоко быстро заметил это, пустив стрелу. Царь махнул рукой — и Доко-Сармат первым лихо перелетел пропасть на коне. За ним, не уступив друг другу и половины конской головы, одновременно перенеслись через ущелье Тлиф и Хвит.

Заметив опасность, мобед позвал второго демона, и миг спустя кони царевичей и последовавших за ними дружинников снова уткнулись в незримую стену. Но южнее моста преграда тоже исчезла, и по приказу скоро обнаружившего это царя ещё десяток всадников перескочил пропасть с этой стороны. Маг с демоном стали спиной к спине. Царь зихов, довольно поглаживая белую бороду, прикидывал: поскакать в бой с амазонками, показав конские хвосты спесивому персу, или подождать, пока «свой» демон управится с чужим и проучит мага. Опасно было всё же оставлять в тылу мобеда с его колдовскими штучками... А на змееголового демона стрелы совершенно не действовали, пролетая сквозь его призрачное тело, так что помочь «своему» не удавалось.

И тут вдруг из леса донёсся стук копыт. На опушку выехал могучий всадник с седеющей бородой, в панцире и старинном круглом шлеме. В лучах солнца ярко блестели золотом ножны меча, горит и бляха в виде орла на щите.

   — Эй, вы, разбойники из ущелий! — разнёсся его громовой голос. — Оставьте мага, вы с ним всё равно полусотней справиться не можете. Попробуйте лучше сразиться со мной, Мадаем, великим царём скифов, от которого ваши предки разбегались по лесам и пещерам! Смелее! Я не маг и не прячусь за колдовской стеной от честных ударов.

Хаташоко расправил бороду, гордо выпрямился в седле:

   — Ну вот, нашёлся и для меня противник — не какой-то там колдун! Не хвались зря, Мадай: ты живой не покорил наших предков, не одолеешь нас и мёртвый.

Мадай извлёк из горита лук и послал стрелу в шумно сражавшихся демонов. Сверкая подобно молнии, стрела насквозь пронзила Аггу и сильно обожгла бок Мовшаэлю. Змееголовый демон, истошно крича по-птичьи, шипя и кувыркаясь, полетел в пропасть. Клыкастый с отчаянным поросячьим визгом унёсся в лес. Ниту, оставив мага, бросился вслед за братом.

Мадай спрятал лук и обнажил меч. Из золотого перекрестья словно вырывалось застывшее темносинее пламя. Царь скифов довольно расхохотался и сказал:

   — Ортагн иногда зовёт меня бить чертей вместе с ним.

Взгляды зихов обратились к Хаташоко. Действительно ли их царь — избранник Громовержца? Царь и сам в этом усомнился. Но признать это перед всем племенем, отступить? Нет! Оставалось одно — сражаться, подобно Грозному Вождю, со всеми, кто встанет на пути, — даже с богами и их воинами. Царь взмахнул плетью, перелетел на коне через пропасть и с громким криком «Шибле!» поскакал на Мадая. Тот снова рассмеялся и бросил наземь одну стрелу. Синее пламя взметнулось над ней, заставив коня Хаташоко взвиться на дыбы, так что царь едва удержался в седле.

   — Не бойся, царь зихов. Ты не бес и даже не полубес, как твой сын, и моё оружие в бою с тобой будет таким же, как при моей жизни.

Синее пламя стрелы тут же погасло. А клинок Мадая приобрёл цвет обычной стали. Хаташоко снова упорно выкрикнул: «Шибле!» Мечи скрестились со звоном. Доспехи и щит надёжно защищали скифа, но и его противник был в прочной кольчуге и наручах, а мохнатая шапка скрывала небольшой шлем. Подставляя щит под меч зиха, Мадай пытался достать его своим мечом, но Хаташоко умело отбивал удары акинаком и наручем.

Царю зихов удалось вонзить меч в горло врагу, но тот даже не покачнулся в седле, не выступила и кровь. Смертельная рана была не страшна для умершего больше шести веков назад. Ответный удар скифа разрубил шапку старого царя, и того спас только шлем. Хаташоко полоснул мечом по шее вражеского коня, но тот был так же мёртв, как и его хозяин. Тогда зих резко пригнулся и, задержав акинаком клинок врага, рассёк ему подпругу. Царь скифов свалился наземь.

Хаташоко с торжествующим криком взмахнул мечом, намереваясь снести противнику голову. И ему это удалось бы, будь царь зихов моложе и подвижнее. Но старый скифский царь успел, как клещами, зажать клинок врага между щитом и своим мечом и резко повернуть. Запястье зиха обвивал темляк меча, и это позволило Мадаю не только вывернуть руку горца, но и стянуть его с седла. Хаташоко оказался на земле. Прежде чем он успел подняться, Мадай вонзил ему в горло меч. Кровь хлынула, сделала красной белую бороду, залила кольчугу. Царь скифов снова вскочил на коня и крикнул, подняв окровавленный клинок:

   — Ну, кто помешает мне сделать чашу из черепа вашего царя и полотенце из его скальпа?

Из полусотни глоток вырвался яростный вопль: