Красин - Борис Кремнев

Все попытки Красина по приезде в Лондон разрядить напряженность потерпели неудачу. Старый знакомец Керзон — министр иностранных дел и в новом правительстве — даже не соизволил принять его. Учтивость по-прежнему не являлась главной добродетелью лорда.

Так ни с чем и пришлось вернуться домой.

События меж тем нарастали и к весне приняли угрожающий оборот. 8 мая 1923 года английское правительство направило в Москву ультимативный, меморандум с требованиями немедленно отозвать из Персии и Афганистана советских представителей, якобы ведущих антибританскую пропаганду, выплатить денежную компенсацию семьям арестованных в России английских шпионов, освободить британские траулеры, задержанные за незаконную ловлю рыбы в советских территориальных водах, и др.

Для выполнения всех этих требований устанавливался жесткий срок — десять дней. В противном случае, грозил Керзон, разрыв торговых отношений,

Пресловутый "ультиматум Керзона" вздыбил страну негодованием. Повсюду прошли демонстрации и митинги протеста. Трудящиеся, чтобы укрепить обороноспособность Родины, провели сбор средств на строительство воздушного флота.

В те дни появились спички, на коробке которых был изображен самолет с громадным кукишем вместо пропеллера. А внизу стояла подпись: "Наш ответ Керзону!"

Советское правительство решительно отклонило все провокационные требования. Вместе с тем оно предложило созвать англо-советскую конференцию для обсуждения спорных вопросов и урегулирования отношений.

В Лондон был послан Красин, и он спешно вылетел из Москвы.

Облако, большое, серое, рыхлое, наплыло на самолет. Квадратные иллюминаторы словно облепило ватой, В кабине стало сумрачно и тускло, как под вечер.

Но сумерки длились недолго. Вскоре вновь пришел день. И опять завиднелась земля.

Тянулись ниточки дорог: потемнее — шоссейных и посветлее — проселочных. Ползли букашками легковые и жуками грузовые автомобили. На лугу паслось стадо: пестрые, меньше игрушечных коровки, и пастух, едва приметный глазу лилипут.

Да и все, что лежало внизу, походило скорее не на грешную старушку Европу, а на Свифтову Лилипутию.

Казалось, в городишке, что возник вдали, вот-вот появится Гулливер и пойдет перешагивать через красные черепицы крыш и остроконечные шпили церквей.

Но Гулливер так и не появился. А может быть, просто не успел. Ведь не прошло и минуты, как городок пропал с глаз — потерялся за хвостом отчаянно рычащего самолета.

Впереди уже стелилось море, в удивительном, всегда поражающем ум и чувства беспрерывном беге волн.

Но еще более поразительным был бег времени. Время мчалось намного быстрее, чем этот быстрокрылый биплан.

Что такое полстолетия?

Для человека — львиная доля всей его жизни. Для истории — ничтожная доля песчинки.

Меж тем он, совсем не ровесник Мафусаила, а всего лишь человек, входящий в пожилой возраст, стал очевидцем и соучастником невероятных, поразительных, чуть ли не сказочных перемен-Он ездил на перекладных…….. ~

И он летит аэропланом.

Он просиживал вечера над книгой, слепя глаза под скудным пламенем свечи либо керосиновой лампы.

И он ходит по городам, чьи улицы ночью светлы, как днем,

Он в числе первых на Руси понес в массы марксизм.

И он — свидетель того, как марксизм стал массовой, нераздельно господствующей идеологией.

Он стоял у истоков партии, когда она лишь зарождалась.

И он видит партию могучей, зрелой, победившей и правящей.

Все это уместилось в рамках одной, не такой уж продолжительной жизни.

Да, бурный век, с неукротимо стремительным бегом времени.

Лондон захлестнул делами, встречами, переговорами. Красин виделся с политическими деятелями, промышленниками, представителями торговых фирм. Повсюду и всем доказывал, что Англия не меньше Советского Союза заинтересована в мире и согласии, что разрыв отношений причинит равный ущерб как той, так и другой стороне.

"Я, — писал он жене 18 мая 1923 года из Лондона, — приехал сюда в понедельник вечером и сейчас же был взят в переплет и нашими людьми и корреспондентами. Рекламу газеты создали совершенно невообразимую, и твой Татарин все эти дни был в Лондоне самым популярным персонажем. На другое же утро имел разговор с Ллойд-Джорджем и Рам-заем Макдональдом, а с 3 часов был в парламенте, где обсуждали наш вопрос и выступали за нас и рабочая партия (Макдональд) и либералы (Лл. — Джордж и Асквит). Тревога, и возбуждение в Англии большие. Большинство, несомненно, против разрыва с нами, и все-таки Керзон достаточно силен, чтобы разорвать… Каково будет дальнейшее, т. е. начнут ли англичане нас отсюда вытуривать или ограничатся тем, что политики уедут, а красные купцы останутся торговать, покажет будущее…

Вчера я был у Керзона, персональный прием был очень любезный, даже необычный для этого сухаря, но по существу я добился малого".

"*23 мая Красин посетил министерство иностранных дел Великобритании и передал меморандум Советского правительства. В нем выражалась добрая воля и готовность во имя сохранения мира сделать ряд уступок по второстепенным вопросам. Вместе с тем отвергались все необоснованные обвинения и отклонялись требования, которые ущемляли суверенитет Советского государства.

Твердость Советского правительства, поддержка английского пролетариата, стремление деловых кругов Сити к нормализации отношений с Советским Союзом сорвали антисоветские планы Керзона. Его ультиматум был бесславно похоронен в архивах истории, а заодно и расчеты на новую интервенцию против СССР.

В Москву Красин возвратился со щитом.

XIV

На Москве кричали гудки. Долго, горестно и тревожно. Их голоса, сливаясь в один протяжный крик, рвали и не могли разорвать тишину. Тяжелая и неподвижная, она сдавила город. Так же, как сдавил его мороз, неслыханный и немило-сердный. И никакие костры, хотя их жгли во множестве, не были в силах с ним совладать. Как не в силах был мороз совладать с людьми, которые все шли и шли Москвой.

В тот день на улицы вышел чуть ли не весь город. Но Москва была тихой. Над ней нависло безмолвие — безмолвие горя. И ни гудки остановившихся фабрик, заводов и паровозов, ни уханье пушек, что отдавали прощальный салют, ни хруст снега под сотнями тысяч ног не могли порушить тишины.

Тишина, мороз и горе сдавили Москву.

Москва хоронила Ленина.

Красная площадь словно разом поседела. Стены Кремля припорошило снегом и инеем. Минин и Пожарский стали белыми. Даше пеструю шапку Василия Блаженного высеребрили холода.