Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

— Да… Нет… Не знаю…

Члены братства не женятся. И так мало времени прошло, никто не просит руки девушки, едва с ней познакомившись… и руки просят у ее отца, а Нордан не знает моего папу…

Какое это имеет значение? О чем я думаю?!

Лисица склонилась ко мне, погладила успокаивающе по волосам. Я рыдала и не могла остановиться, увязала в зыбучих песках отчаяния, вины, боли и не могла выбраться. Не замечая почти собственной наготы, я прижалась к боку Лиссет, вцепилась в ее блузку. Лисица обняла меня.

— Я… я… недостойна их…

— Ради праматери, Шель, это наши упертые бараны тебя недостойны, а не ты их. Ты терпишь их упрямство и твердолобость, опасности подвергаешься по их милости, оказываешься при смерти, сносишь их капризы и мерзкие черты характера, а они что тебе предлагают взамен? Один изображает гордую неприступную птичку и дает документы, которые имперские умельцы делают за пару дней и которые надо было сделать намного раньше, раз наша птичка такая благородная и щедрая. От другого ты видишь постель и колечко, к которому то ли прилагается предложение руки и ледяного сердца, то ли нет. Они только кровушку твою пьют, змеиные дети, да кротостью твоей пользуются, так что все, Шель, успокойся и не кори себя. Было бы из-за кого. Ну? Что-то ты совсем раскисла, сестричка.

Действительно раскисла. Закатываю истерики, плачу с поводом и без.

— Н-наверное, это последствия нападения…

— Стресс? Ох, не знаю, не знаю. — Лиссет свободной рукой поочередно переложила все предметы на тумбочку, подтянула одеяло и укрыла им меня. — Смущает меня это изменение в твоем запахе. Керы вроде не ядовитые, так что травануть тебя она не могла. Отметки Дрэйка нет, значит, привязка не завершена… Надо бы с Мэл еще разок потолковать, и чтобы она снова твою ауру глянула. Ладно, посмотрим, — лисица умолкла на минуту и продолжила воодушевленно: — Ты только подумай, две недели свободы, весь дом в нашем с тобой распоряжении. Бар! Правда, ледышка заверил, что он якобы все бутылки пересчитал, но я думаю, врет. Дрэйк нам деньги на карманные расходы оставил. Я тебе точно говорю, мы отлично проведем время.

Я шмыгнула носом.

Две недели пустоты внутри, пульсирующего неустанно чувства вины, размышлений тяжелых, давящих — вот что ожидало меня.

Глава 17

Казалось, меня вновь заперли. Только не в чердачной каморке, а в особняке, в клетке ограды, во мне самой, обратившейся вдруг тюремной камерой более тесной, безвыходной, нежели настоящие стены вокруг.

Теперь у меня есть часы, календарь, мне нет нужды считать дни в попытке узнать, сколько времени я провела взаперти. Но я все равно считаю, делаю отметки в календаре.

Дни тянутся вяло, однообразно вопреки обещаниям Лиссет. Я много ем, хотя совершенно не прибавляю в весе. Много сплю, хотя, в отличие от лисицы, ложусь и встаю рано, чтобы успеть к традиционному завтраку в пустой столовой. Лиссет ложится спать после полуночи и встает к полудню, и я завтракаю неизменно в одиночестве, пролистывая утреннюю газету. Много читаю, провожу время в библиотеке. Стюи отвозит нас в Центральный парк, где мы подолгу гуляем втроем. Мы с Лиссет разговариваем о своем, молодой человек телохранителем следует за нами, пусть мы обе и понимаем, что случись что-то непредвиденное, опасное и Стюи едва ли сможет чем-то помочь.

Иногда мы тренируемся в саду. Лисица с живым интересом наблюдает за демонстрацией сияния, за танцами звездочек над моими ладонями. С каждым днем я осознаю все острее, что надо учиться управлять сиянием так, как Дрэйк и Нордан пользуются своими силами, не просто забавляться по-детски со звездочками, но уметь защищать себя. Лиссет говорит, что сам факт наличия дара открывает передо мной множество дверей, массу возможностей, однако я понимаю, что прежде всего нужен учитель хороший, знающий, опытный, тот, кому я смогла бы довериться, перед кем не надо было бы скрывать сияние.

В день отъезда мужчин пришла записка с курьером от Валерии. Наследница справлялась о моем здоровье, выражала сожаление, что я подверглась нападению на защищенной территории. Я написала короткий ответ, постаравшись в общих, нейтральных предложениях поведать, что со мной все хорошо, поблагодарила за беспокойство и расспросила о Пушке. Очевидно, что мое послание будет перечитано неоднократно, внимательно изучено и проверено, прежде чем попадет в руки Валерии, и потому я тщательно взвешивала каждое слово. Ответ пришел на следующий день, девушка написала, что Пушок здоров и оставленные керой царапины уже зажили.

В тот же день нам нанес визит некий господин Пейтон Лэнгхэм. Передававшая визитную карточку Пенелопа добавила, что нежданный гость уточнил, что он наш сосед, живет во втором с ближайшего конца улицы доме. Лиссет первая вспомнила визитера — тот самый мужчина, что поздоровался тогда со мной и Норданом. Я лишь покачала головой, отказываясь принимать гостя, и к мужчине вышла лисица. Чуть позже Лиссет рассказала, что он вежлив, довольно мил в общении, переехал в этот район недавно и решил наконец познакомиться с соседями. Странно, но у меня визит господина Лэнгхэма вызвал только раздражение. Я наблюдала из окна своей комнаты, как мужчина, одетый в добротный светло-серый костюм, покидал территорию особняка, и не могла избавиться ни от этого колкого чувства, ни от собирающегося в кончиках пальцев холода.

Я часто, беспричинно мерзла. Пенелопа напоминала, что скоро осень, но дни стояли пока теплые, солнечные, иногда жаркие и все же, несмотря на хорошую погоду, я спала под толстым одеялом и ходила по дому, кутаясь в плотную вязаную шаль.

Я попросила Пенелопу познакомить меня с прислугой. В особняке работали, не считая экономки и Стюи, три горничные, кухарка, посудомойка. И ни одного мужчины, кроме Стюи, словно ни Дрэйк, ни Нордан не желали видеть на своей территории других взрослых представителей собственного пола. При домоправительнице женщины были вежливы, почтительны со мной, но от меня не укрылись косые взгляды исподлобья, когда Пенелопа отворачивалась. Неодобрительные, недоуменные, неприязненные, похожие на взгляды свиты императрицы и наследницы, на взгляды родом из моего детства, из моих воспоминаний. Пенелопа посоветовала мне не обращать внимания, поведав, что, когда Дрэйк взял ее на должность экономки, слуги ниже рангом тоже не сразу приняли столь молодую, моложе многих годами, женщину в качестве домоправительницы. Впрочем, я со слов Пенелопы лишь подтвердила свои догадки. Слуги действительно шептались обо мне, и ничего лестного в этих пересудах не было.

Дни тянулись и тянулись, серые, безрадостные в укачивающей своей монотонности. И утро одиннадцатого дня ничем бы не выделялось среди прочих, если бы не замеченная мной случайно маленькая статья в газете. Если бы к расположенной в самом низу страницы статье не прилагалась черно-белая картинка. Если бы я не узнала изображенное на ней лицо человека.

В обведенной в черную траурную рамку статье говорилось, что две недели назад в конторе, расположенной на окраине Эллораны и принадлежащей торговцу живым товаром Эфрайи Шадору, уроженцу королевства Виатта, произошел пожар по причине неисправности проводки. Двухэтажное старое здание, где Шадор снимал помещения под контору, выгорело внутри полностью, найденные останки опознали как принадлежащие Эфрайи Шадору…

Абзац, убористый, набранный мелким шрифтом, я не дочитала. Бросив газету, выскочила из столовой, поднялась бегом в свою комнату и закрылась в ванной. Тошнило долго, скручивая желудок спазмами, хотя я почти ничего не успела съесть. Быть может, накануне во время ужина что-то несвежее попалось?

После я лежала в постели, борясь с дурнотой, опасаясь выходить из комнаты, ища в себе жалость к тому, кто осматривал меня столь мерзким образом, кто держал меня в душной витрине и продал, для кого я была товаром, одной из множества таких же живых кукол, которых нужно сбыть подороже, повыгоднее. Искала и не находила ни крупицы. Смерть в огне ужасна… если, разумеется, он умер во время пожара, а не раньше. Нордан ведь говорил, что больше Шадор никого никому не продаст, что не останется упоминаний о рабыне Сае. Вместе с конторой сгорели и все бумаги Шадора, списки, документы, учетные книги. И две недели назад я и Дрэйк уехали в «Розанну», Нордан же остался в городе, предоставленный сам себе.