Опыт предпринимателя - Владимир Довгань

Я, как и все, ходил в сапогах, но в белой рубашке и при галстуке. Грязный туман, копоть от работающей техники были врагами этой белизны. Каких трудов стоило маме отстирывать черноту стройки! Я мечтал, что в будущем, когда разбогатею, куплю семь белых рубашек, по штуке на день. Буду стирать их раз в неделю и утром всегда надевать свежую.

Предложение Горбачева о превращении ВАЗа в центр мирового автомобилестроения свелось к надуванию мыльного пузыря, газетной трескотне. Научно-технический прогресс зависит от многих условий. Какие-то из них, конечно, существовали. Но извращенные отношения людей, чудовищная бюрократическая система управления исключали осуществление хорошей идеи.

Не скажу, какое число людей на ВАЗе знало, что цель недостижима. Но на стройке поддерживался жуткий ажиотаж. Бригады отчаянно соперничали, кто сдаст больше готовых фундаментов под несущие конструкции и технологическое оборудование. В этой гонке делалась масса глупостей. Например, еще на дальних подступах к объектам мы перехватывали друг у друга машины-«миксеры» с бетоном. Естественно, бетона на стройке от такого «перераспределения» не прибавлялось, больше было только личных рекордов и общей паники.

Помню, моя бригада с опережением графика подготовила циклопическое основание для термоконстантного зала. Сначала мы забетонировали огромную плиту площадью один гектар и толщиной не менее двух метров. Затем на поверхность бетона уложили множество слоев толстых резиновых пластин, которые могут выдержать нагрузку до нескольких тысяч тонн. Поверх резины залили еще одну плиту, на которую оперлись стены и вся коробка здания. Получилось мощное сооружение, способное за счет упругости резины и общей массы плиты гасить колебания внешней среды – сотрясения от проезда автомобилей, поездов и прочей деятельности человека. Я как инженер-механик с удо­вольствием вникал в тонкости этого объекта, напросился на участие в монтаже сверхмощного кондиционера и других любопытных устройств.

С наступлением холодов мою бригаду бросили в прорыв. Руководство строящегося научно-технического центра поставило задачу к 31 декабря закрыть все проемы огромного корпуса, чтобы можно было подать в него тепло и работать внутри при плюсовой температуре. Одних ворот нужно было установить не менее двадцати.

И вот я веду своих людей на битву с морозом и снегом. Заделываем проемы кирпичной кладкой, забиваем фанерой, утепляем матами из стекловаты. С помощью подъемных кранов навешиваем ворота. Мы рядом с ними – как букашки. Стандартные двери изготавливались размером шесть метров на шесть, а были и увеличенные – девять на девять метров – для доставки крупногабаритного оборудования.

С мотивацией рабочих здесь было еще хуже, чем в цехе. Тяжелые условия работы – холод, вредная пыль от стекловаты – абсолютно не учитывались. Примитивные респираторы не спасали, глаза слезились, тело чесалось от мельчайших всепроникающих игл. Мой жалкий премиальный фонд составлял, как всегда, несколько десятков рублей на бригаду. Такие премии никого не вдохновляли.

Средством поощрения были доброе слово и отгулы. Права давать дни отдыха у мастеров не было. Я прекрасно понимал, что рискую. Если бы человек напился, набедокурил, попал под машину, меня бы привлекли к уголовной ответственности. Но у меня не было другого средства отблагодарить своих людей, неделями работавших на морозе с этой проклятой стекловатой. Я брал грех на душу и обещал: «Ребята, вот закроем корпус, и дам вам пару дней отдохнуть».

Я чувствовал на себе огромную ответственность. От моего рвения зависело, будут ли работать в тепле сотни и тысячи людей. Сейчас с высоты возраста, знания жизни понимаю, что это задание было издевательством надо мной и бригадой. Глупо было выкладываться, как я, – до конца, до полного истощения нервных и физических сил.

Тридцать первого декабря мы навесили последнее полотно ворот. Задание было выполнено. В корпус подали тепло, и можно было двигаться дальше: монтировать вентиляцию и другие инженерные системы, устанавливать станки. Победа! По старой спортивной привычке, как на соревнованиях, я выжал из себя все, что можно, пришел к финишу, но не испытал особой радости.

Я шел домой, и меня мотало от усталости, словно я встретил Новый год досрочно с большой дозой горячительного. Дома был вынужден сразу лечь в постель: скрутила жуткая боль. Родственникам сказал, что вымотался на работе. Свернулся в калач и пролежал так всю новогоднюю ночь.

Утром вызвали «скорую». Врач определил причину болей: спазмы в желудке на нервной почве. Меня нашпиговали уколами, и я еще два дня отлеживался и недели две приходил в себя. Радостный праздник не состоялся.

Думаю, что это в моем характере: вычерпывать себя до дна за идею, без денег и стимулов. Кстати, потом, из-за очередного жуткого перенапряжения, спазмы повторились, но я уже знал, что делать.

Вспоминаю те времена и удивляюсь: как можно было в том аду развивать такую самоотдачу! Я имею в виду не только себя, но, прежде всего, моих кулибиных, которых я мог стимулировать только устной благодарностью да тайным выходным днем. Как могли честные работники годами, всю жизнь терпеть соседство неприкасаемых пьяниц и уголовников, практически одинаковую с ними зарплату!

При всей моральной ущербности работы на ВАЗе мне удалось сохранить достоинство. Какая бы ни бушевала ругань на бесчисленных совещаниях, оперативках, планерках, ни один начальник никогда не обратился ко мне на «ты», ни разу я не получил в свой адрес нецензурного слова. Другие мастера похвалиться этим не могли. Возможно, меня уважали и не равняли с другими потому, что я был крепок физически, или чувствовали, что я горд, тверд характером и не потерплю ни малейшего унижения.

Я решил покинуть ВАЗ. Материальными потерями это не грозило. У меня был клуб восточных единоборств, где я, работая только по вечерам, получал раз в десять больше, чем заводской мастер. Но в Тольятти уход с «флагмана советской индустрии» воспринимался как святотатство. Мои родные были в ужасе. Мама и жена повторяли: «Держись за трубу! Держись за трубу!». В их представлении человек, однажды устроившийся на столь солидное предприятие, должен всеми силами держаться за заводскую трубу-кормилицу и уж во всяком случае не оставлять ее по собственному желанию. Только батя поддержал меня одним-единственным замечанием: «Не нравится на заводе – уходи. На кусок хлеба всегда заработаешь».

Распространенный взгляд на работу как на средство пропитания, нелегкую повинность не предполагает мыслей о высоких материях. Конечно, ВАЗ конца восьмидесятых годов не был средоточием зла. Впоследствии, когда мой опыт расширился, я понял, что это было обычное предприятие, отличавшееся от других только величиной, масштабом производства. Более того, заводов, фабрик, фирм, пронизанных бюрократизмом, с бесчеловечными порядками полно и в западном мире. Миллионы работников каждый день унижают друг друга, подавляют в себе божественное начало.

Представьте, что у начальника управления появился в подчинении начальник отдела, очень талантливый человек, продуктивность которого в десять раз больше. Что сделает начальник управления? Скорее всего, задушит даровитого сотрудника и сделает все, чтобы он не двинулся наверх. Талант и трудолюбие подчиненного – страшная угроза для благополучия начальника, который боится расстаться со своим положением, зарплатой, автомобилем, телефонами, уважением, признанием.

Посмотрите, политика – это бюрократия, социальная сфера -бюрократия, производство, финансы – бюрократия! Она выгрызает в человеческих отношениях все самое доброе. Она не позволяет думать о том, что оставить после себя, что произвести, что сотворить, как сделать свое имя вечным, как помочь людям, улучшить жизнь хотя бы одного человека, а постоянно толкает к тому, чтобы угождать, льстить, подлаживаться к начальникам, работать локтями, ставить подножки, защищаться от нападок соседей-конкурентов, таких же жертв этого ужасного порядка.

И так везде: таланты увядают и побеждает серость. Подонки и негодяи, у которых нет ничего святого, нет уважения к людям, пра­зднуют успех. И успех-то вымороченный, не способный по-настоящему радовать.

Яркий признак иерархической, забюрократизированной структуры -уход от ответственности. Как только неудача – все пытаются свалить вину на смежников: технологи на конструкторов, конструкторы на технологов, производственники на маркетологов, маркетологи на рекламщиков, рекламщики на сбытовиков, и так до бесконечности.

Никакого конструктивного подхода, логики, здравого смысла, только желание перевести стрелки на соседа. Всю жизнь одно занятие: плюнь на нижнего, толкни ближнего, подсиди верхнего. Эти патологические отношения убивают душу миллионам и миллионам людей. Вслед за нравственным здоровьем страдает и физическое, подступают болезни, преждевременная старость.