Право быть - Вероника Иванова

Я уже не успею уйти от удара. Некуда: в спину вжался борт телеги, а любое движение направо или налево только чуть за-

держит подведение печального итога. Рассчитывать на серебряного зверька нельзя, потому что однажды предавшему веры быть не может. Что остается? Сражаться давно проверенным оружием.

Язычки Пустоты медленно поползли по моим ладоням. Она рассеет сталь ножа пылью, сомнений нет, но остановит ли это рыжего великана? Вряд ли. В его взгляде отражается мое и только мое лицо, чуть растерянное, чуть… Озлобленное?

Неужели я злюсь? На Борга? Нет, причин вроде не находится. Или все же на него? Я совсем запутался. Заблудился в мыслях и капельках воды, висящих в воздухе. Они не похожи па туман, они прозрачны, как стекло, но искажают все, на что я смотрю и что вижу. Они превращают лица любовников в звериные маски, студят огонь костра, глушат слова, идущие от самого сердца, вместо них вытаскивая наружу то, что в другое время должно оставаться глубоко-глубоко, в потайных кладовых, неназванное, а потому никогда не приходящее на зов.

Зов?

…Отпусти… отпусти себя на волю… не загоняй в клетку то, что составляет твою суть… избавься от цепей, в которые тебя заковали правила и законы… тот, кто чертит границы для других, сам никогда не знает границ, так не позволяй кому-то красть принадлежащую тебе свободу… ты волен поступать, как подсказывает тебе твое сердце… сердце… сердце… послушай, что оно говорит… послушай… тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Где- то мне уже напевали похожую песню. Не помню где, но помню, что она набивала оскомину. Свобода, говорите? Она у меня уже есть. И что с ней делать? Наслаждаться в одиночестве? Но как можно получать удовольствие от того, что и так безраздельно принадлежит тебе? Какую цену можно назначить тому, на что никто не собирается покушаться?

Я свободен, но какой в этом прок? Передо мной расстилается безжизненная пустыня. Я могу проложить по ней цепочку следов, хотя зачем куда-то идти, если не видно ни цели, ни смысла? Мой свободный мирок бесконечен и безграничен, потому что в нем нет никого, кроме меня самого. Я всех выгнал. Всех, слышите?! Убирайтесь прочь и не подходите близко, иначе…

- Все из-за тебя.

Он определенно метит мне в бок. Хочет сразу добраться до печени? Наверняка. Но у тебя ничего не выйдет, Борги. Ничегошеньки. Ты не замечаешь, как Пустота лижет кромку твоего ножа, оставляя после себя проплешины в ткани Реальности. Еще мгновение, и вечно голодные пасти доберутся до твоих пальцев. Будет больно, Борги, но ты сам этого захотел. Залечить раны, оставленные моей верной спутницей, не удастся ни одному магу подлунного мира. Ты не знаешь этого, Борги, а я не успел рассказать. Не смог. Не захотел. Потому что Пустота - это мой мир. Мой свободный и мертвый мир.

- Довольно глупостей.

Негромкий хлопок ладоней, затянутых в перчатки, ставит подходящую точку после фразы, произнесенной голосом, привыкшим повелевать. Голосом женщины, стоящей на границе ночной темноты и света, отбрасываемого костром.

Дыхание срывается, как будто захлебываешься в толще воды. Но я не собирался купаться. Или это на меня опрокинули ведро, чтобы голова стала яснее? Спасибо, но яснее уже некуда.

Борг все так же смотрит в мою сторону немигающим взглядом, но теперь я точно знаю, что великан не видит меня. И не дышит, застыв, как каменный истукан с занесенной для удара рукой, в которой от ножа осталось лишь чуточку больше, чем рукоять. Стонов любовников тоже не слышно. Кажется, мир вокруг замер, безропотно подчинившись прозвучавшему повелению. Но приказы исполняет только подчиненный, а я…

Я свободен. И почти замерз.

Снова разворачиваюсь к телеге, беру рубаху и с неожиданным для самого себя наслаждением натягиваю полотно на покрытую мурашками спину. Хорошо! Теперь бы еще куртку потеплее накинуть или одеяло, и будет совсем замечательно.

- Кто ты?

Вопрос, в отличие от давешнего приказа, искрится неподдельным удивлением, но не располагает меня к откровенным беседам.

- А кто нужен тебе?

Она подходит ближе, приподнимает вуаль, скрывающую лицо, правда, как бы я ни пытался щуриться, в мутном дымном свете все равно почти ничего не могу разглядеть.

- Брат?

Что я слышу? Надежда?

- Благодарю, у меня уже довольно родственников, чтобы обзаводиться еще одним.

- Друг?

Неуверенность, но все еще рассчитывающая на удачный исход?

- Друзья не приходят к чужому костру без приглашения. Вуаль снова опускается, тонкие пальцы зябко сплетаются

между собой.

- Ты слышал мой зов. Не мог не услышать. Почему ты не ответил на него?

- Потому что мне не надо заемной свободы. У меня достаточно своей. Хочешь, могу поделиться.

- А как ты заговоришь, если ее у тебя не станет? Совсем-совсем?

Тон голоса немного напоминает Эну в те минуты, когда малолетняя богиня изволит шутить и кривляться. И за словами девчонки с криво заплетенными косичками, и за словами незнакомой женщины стоит очень похожее желание поиграть, но если первой, вечно живущей и вечно юной, не важен результат, то вторая, похоже, согласна на одну лишь победу.

- Моя свобода слушает только меня, сестричка.

- Все так думают. Пока не убеждаются в обратном.

Она хихикнула, и не успел стихнуть последний отзвук смешка, как я содрогнулся от боли, хорошо знакомой, но невозможной, попросту невероятной здесь и сейчас.

Серебряные иглы вошли между позвонками, отсекая меня от моей сути. Язычки Пустоты, не успевшие вернуться обратно и спрятаться в привычном логове, извивающимися обрубками скатились вниз, пеплом рассеивая траву у моих ног.

Нет. Чепуха. Бред. Все это мне только снится. Я должен проснуться, как можно скорее!

Вуаль колышется перед моими глазами, поднимаемая волнами размеренного дыхания.

- Нет, ты вовсе не спишь.

Испуганное сердце начинает биться вдвое быстрее, словно ускорившиеся потоки крови способны вытолкнуть иглы обратно. Я понимаю, что все мои усилия тщетны, но сейчас заце-

пился бы за любую соломинку, только бы удержаться на плаву. Вот только где ее раздобыть?

- Приятно быть гордым, да? А что чувствуешь, когда твою гордость втаптывают в грязь? Нет, не трудись искать ответ, я его уже знаю. Благодаря тебе. Но я не держу зла, даже злиться рано или поздно устаешь.

Голос, в котором поначалу слышалась одна только серая скука, а потом пробились яркие ростки надежды, снова тускнеет.

- В тебе было что-то такое… близкое. Почти родное. Жаль, что так лишь казалось… Значит, мои поиски завершаются там же, где начались. Придется снова отправляться в путь. И ты пойдешь со мной, чтобы понять… Нет, после ты ничего понять не сможешь. На твое счастье.