Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - Луи Буссенар

На улицах рассказывали и смешные истории, например о том, как мужчины и женщины, находившиеся в момент толчка в бане, выскакивали на улицу в костюмах Адама и Евы[272]. По словам очевидцев, некоторые европейцы, проходившие в ту ужасную минуту по берегу реки Пасиг, бросились в мутноватую воду, отдав предпочтение жидкости, так как земля представлялась им в данный момент ненадежным убежищем. Все эти люди были хорошо и модно одеты, можно сказать, с иголочки, и, конечно, вымокли до нитки».

Вскоре стало известно, что из числа европейцев погиб только один человек, но вот среди китайцев и тагалов было около сотни жертв и около трехсот раненых.

«Все мои знакомые вскоре сумели справиться с душевным волнением, кроме доктора Пармантье, — писал Марш. — Он признался мне в том, что страх перед землетрясением все больше и больше обуревает его. Так происходит почти со всеми. Чем больше толчков пережил человек, тем больший страх, а вернее, ужас он испытывает перед этим явлением природы.

19 числа последовала серия незначительных толчков, и все преспокойно улеглись спать. 20-го, когда мы в 7 часов утра пили кофе, земля задрожала, дом заходил ходуном. «Спасайтесь! Скорее на улицу!» — крикнул кто-то. И все бросились во двор. Я последовал примеру моих друзей, но вдруг заметил, что господин Варломон-отец, мой любезный хозяин, исчез. Испугавшись, что с ним произошло какое-то несчастье, я вернулся в дом и заглянул в комнату. К моему изумлению, господин Варломон тихо и мирно спал под столом.

— Когда у тебя нет времени выскочить на улицу или спуститься на первый этаж, то самым разумным является залезть под стол, так как местные мастера делают очень крепкие и массивные столы. Таким образом ты спасешь свою голову от кусков черепицы, если рухнет крыша, — сказал он.

Едва почтенный мой хозяин закончил свое весьма разумное объяснение, земля опять задрожала, и теперь уже мы оба оказались под столом.

После полудня того же дня я находился в комнате на втором этаже вместе с двумя слугами и господином Полем Варломоном, старшим сыном моего амфитриона[273]. Мы были заняты очень важным делом: приводили в порядок мои коллекции. Вдруг мы ощутили сильнейший толчок, гораздо более сильный, чем 18 числа. Сами, мой кули, мгновенно исчез, испанец Педро полез под стол, а Поль закричал: «Бежим!»

Я выскочил на лестницу, но в ту же минуту увидел, как большие куски штукатурки отваливаются от стен и падают на ступени. Я отступил назад и, вспомнив утренний урок, последовал примеру Педро и залез под стол, чтобы переждать землетрясение. Толчки продолжались не более 45 секунд, но мне эти секунды показались вечностью. Прямо передо мной была стена, на которой образовались многочисленные трещины. Казалось, эта проклятая стена корчила мне гримасы и насмехалась надо мной. Да к тому же я видел, что поддерживавшая потолок балка грозит рухнуть в любую минуту. Воспользовавшись мгновеньем затишья, я все же бросился к лестнице и буквально слетел вниз. Когда я выскочил на улицу, толчки уже прекратились.

Мы отправились в город на разведку. Количество развалин удвоилось: все дома, что получили какие-либо, пусть даже незначительные повреждения 18 числа, сейчас рухнули.

Почти все китайцы, владельцы домов по улице Росарио, оказались погребенными под развалинами своих домов, так как они, бедняги, не пожелали покинуть свои жилища и оставить товары без присмотра. Китайцы поступили точно так же, как они поступают во время пожаров. Странное дело! В это почти невозможно поверить, но, по словам местных жителей, когда китайская лавка горит, то частенько приходится выбивать дверь и вытаскивать хозяев силой! Удивительное упрямство!

Казалось, все обитатели Манилы разом потеряли голову. Население в панике покидало город. Люди снимали комнаты в бедных крестьянских домах за сумасшедшие деньги. Некоторые семьи искали спасения на борту стоявших на рейде кораблей, некоторые — в качавшихся на реке лодках. Даже стоявшие в устье реки землечерпалки, несмотря на свой весьма непрезентабельный вид, служили убежищем для множества людей (народу там было, пожалуй, больше, чем они могли вместить).

В одиннадцать часов вечера наши хозяева заползли за свои противомоскитные сетки, пожелав нам доброй ночи. Погасив свет, я уже собрался было последовать их примеру, но пол вновь заходил ходуном. Толчок был ничуть не слабее, чем после полудня! В мгновенье ока все оказались на ногах и забились под аркады. Я чувствовал, как дом, один из самых высоких в Маниле, содрогается под действием колебаний почвы. По стенам словно пробегали судороги… Казалось, никогда уже они не будут стоять прямо… Но секунд через сорок все пришло в норму. В два часа ночи все мы заснули, и слабые толчки, продолжавшиеся почти до утра, нисколько нас не тревожили».

Шестнадцатого августа Марш вновь отправился в паломничество по острову Лусон. Везде ему в изобилии встречались следы ужасной катастрофы. От Манилы до Урданеты поселки и деревни подверглись страшным разрушениям. В местечке Маласика он заметил у ворот монастыря небольшой продолговатый ящик, обтянутый белой, голубой и розовой материей, в котором лежала аккуратно причесанная, нарумяненная кукла, одетая в разноцветные одежды. Марш подошел поближе… Увы! Кукла оказалась мертвой маленькой девочкой, которую родители оставили у ворот монастыря в ожидании той минуты, когда викарий[274] сможет прочесть над ней молитву. Вскоре пришел священник и совершил над девочкой последний обряд. И маленькая процессия с безутешными родителями и деревенским оркестриком во главе отправилась на кладбище.

Через какое-то время Марш покинул побережье и двинулся в глубь страны. Вскоре он оказался в районе, населенном жуткими дикарями и еще более отвратительными дикарками, которые походили то ли на китайцев и китаянок, то ли на малайцев и малаек, а быть может, на японцев и японок… Но, Боже мой! До чего же они были уродливы! Они украшали свои тела татуировкой, и то были настоящие произведения искусства. На коже этих созданий красовались диковинные узоры в виде змей, птиц и цветов. В моде были также и узоры, состоящие из причудливо переплетенных линий. Кстати, эти дикари, довольно безобидные и мирные, очень умело добывали золото, которое встречалось в горах, правда, в небольших количествах.

Перед сезоном дождей они выкапывали большую яму у крутого склона, а затем устраивали все так, чтобы произошел оползень. Начинались тропические ливни, и план дикарей воплощался в жизнь: масса земли обрушивалась в яму вместе с драгоценным металлом, который дикари отмывали после окончания сезона дождей. Таким образом они получали золото на сумму от ста до ста двадцати тысяч франков.