Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - Луи Буссенар

Обитатели острова Балабак обычно ловили этих милых крошек, устраивая ловушки. В конце концов Маршу удалось приобрести одного живого самца, но он очень скоро погиб в неволе, так как жестоко поранился о прутья клетки, пытаясь вырваться на свободу.

Туземцы смогли поймать для Марша одну очень редкую и красивую птицу, Polyplectron Napoleonis, или шпорника. Самец поражает любителей пернатых своей красотой, так как оперение у него точно такое же, как у павлина, но размером шпорник не больше фазана, что ему отнюдь не вредит.

Практически все тельце у него ярко-зеленого цвета с металлическим отливом. На хвосте, как у павлина, расположен целый ряд глаз неописуемой красоты. Головка у шпорника зеленая с белыми пятнышками. Название же свое он получил из-за того, что для защиты от врагов с гордостью носит на лапках двойные шпоры, которыми может наносить весьма чувствительные удары.

Маршу раздобыли редкий экземпляр этой птицы, но он тоже недолго прожил в неволе.

Находясь на острове Тапуль[282], Марш воспользовался случаем и принял участие в ловле моллюсков, называемых тридакнами, из раковин которых делают кропильницы для богослужений. Эти раковины достигают просто фантастических размеров. Местные жители уверяли Марша, что изредка попадаются даже экземпляры до двух метров длиной.

Обитают эти удивительные моллюски на коралловых отмелях, и рыбаки высматривают их, пристально вглядываясь в толщу воды. Наконец они замечают это восхитительное творение природы, неподвижно лежащее на дне и вроде бы сросшееся с окружающими его звездчатыми кораллами. Тогда кто-нибудь из охотников за раковинами ныряет, поднимает свою находку со дна и выныривает на поверхность, держа добычу на вытянутых руках, а его собратья принимают драгоценный трофей и бережно укладывают его на дно лодки.

Точно так добывали раковины и во времена, когда остров посетил Марш, причем целью охоты была не только сама добыча будущих кропильниц, но и пополнение запасов. Дело в том, что мясо этих гигантских моллюсков хотя и несколько жестковато, но все же вполне пригодно в пищу, так как обладает довольно приятным вкусом.

Разумеется, мясо моллюска выглядит не слишком аппетитно, ибо оно отличается зеленоватым цветом, да к тому же испещрено многочисленными желтыми и черными разводами, но тагалы, для которых главным аргументом является полный желудок, с удовольствием ели и едят мясо тридакны.

Вот что рассказывал сам Марш:

«Мы выловили около дюжины моллюсков, из коих самый маленький имел около восьмидесяти сантиметров в длину. Ловцы положили раковины на берег, и вскоре огромные створки раскрылись. Мой охотник Мариано, уроженец внутренних районов Лусона, ничего не знал о море и его обитателях, но был большим гурманом. Поэтому он тотчас же явился взглянуть на диковинные трофеи, как только ему сказали, что мясо моллюсков съедобно. Мариано направился к самой большой раковине и сунул руку внутрь, чтобы потрогать невиданное животное или оторвать кусочек плоти. К счастью, один из ловцов вовремя заметил, как неразумно поступил Мариано, и успел оттащить его от раковины, так как ее створки уже собирались сомкнуться. В результате моллюск непременно сломал бы бедняге руку, а тот даже не подозревал, какой опасности только что подвергался. Сначала Мариано с недоверием отнесся к объяснениям рыбаков, но пришел в ужас, когда один из них решил доказать свою правоту и ткнул довольно толстой палкой в складчатую плоть моллюска. Створки сомкнулись, и щепки упали на песок!»[283]

В один из дней все тот же Мариано сообщил Маршу, что на опушке леса находится змея, проглотившая целого быка. Марш усомнился в правдивости сообщения слуги, так как тот вообще был склонен иногда приврать, но приказал доставить змею к себе в лагерь. Примерно через час он увидел, что к лагерю приближается крестьянин, который гонит храпящего от страха буйвола. Испуг бедного трудяги был вполне понятен: у него на шее болталась веревка, другим концом обвивавшая шею чудовищной змеи. Это был огромный питон, метров семи в длину и толщиной не более сорока пяти сантиметров, но вот живот рептилии был неправдоподобно раздут.

Змея как раз переваривала свою добычу, поэтому туземцы поймали ее безо всякого труда, к тому же ничем не рискуя. Марш приказал вытянуть змею в длину и закрепить ее голову и хвост, привязав к деревьям. Затем он сделал большой надрез на шее питона, сломал ему позвоночник при помощи молота и зубила, чем сделал его совершенно безопасным. Потом он вскрыл брюшную полость змеи и, к своему великому удивлению, извлек оттуда ну, быка не быка, но маленького теленка, двух-трех месяцев от роду. Разумеется, все это выглядело весьма непривлекательно, но Марш был до крайности поражен возможностями змеи.

В ходе путешествия на остров Дибатак[284] Марш опробовал новый способ передвижения, и нельзя сказать, чтобы он был им очень доволен, но другого выбора у него в то время не было. А заключался этот способ в езде на буйволе. Конечно, буйвол очень неудобен в качестве верхового животного со всех точек зрения, так как у него слишком широкая спина, чтобы можно было сидеть на нем верхом, а кости позвоночника у него выпирают так, что сие неудобство не может скрыть даже сложенная вчетверо попона. Наилучшим способом путешествовать на этом пузатеньком и довольно нервном животном было усесться боком, то есть как великосветская амазонка[285], и в таком положении можно было выдержать час или два. Но когда человек вынужден проводить на буйволе целый день, то он чувствует себя к вечеру совершенно разбитым и не может потом сидеть в течение нескольких дней.

При этом способе верховой езды не использовали стремена, а пользовались только поводьями, да и те были простой веревкой, прикрепленной к кольцу в носу буйвола. Поступь у животного столь же тяжела, как у слона, но тряска на нем гораздо сильнее, да и синяки после такой поездки оставались весьма болезненные. Одним словом, все это напоминало бесконечную килевую качку и превращало путешествие в жестокую пытку. К тому же животные иногда проявляли поразительное упрямство: они шли вперед, когда им было угодно, но порой вдруг начинали упираться и даже пятиться задом, словно строптивые ослы. Частенько у них возникало желание освежиться, и, когда им в голову приходила такая идея, они бросались в воду или начинали валяться в грязи, не обращая ни малейшего внимания на крики несчастного седока, вынужденного волей-неволей принимать сию отвратительную ванну. Напрасно погонщики лупили животных по бокам, те прекращали свое милое занятие только тогда, когда считали это нужным.