Ледяное озеро - Эдмондсон Элизабет

Аликс видела, как слезы и самообладание борются на лице Утраты. Победил характер.

— Если я его сниму, мне придется спуститься в брюках и старой твидовой рубашке, поскольку у меня нет другой одежды.

— Ты можешь надеть то платье, которое надевала к обеду в предыдущие дни.

— Нет. Я порвала его, когда снимала. И нет, не из-за того, что была неловкой, просто оно мне мало.

— Тогда тебе отнесут поднос с едой в твою комнату.

Урсула обняла подругу.

— Я буду есть вместе с тобой.

— Вздор, — сказал сэр Генри. Он был увлечен беседой о самолетах и не прислушивался к сцене, разворачивавшейся перед ним. Майкл же, пытавшийся удержать внимание на числе оборотов двигателя и смазках, был еще раньше выбит из колеи ледяной жестокостью леди Ричардсон.

— Не надо так волноваться, дорогая. Утрата не должна обедать наверху в Рождество. По-моему, она выглядит восхитительно, и если у нее нет никаких других платьев, чтобы переодеться, это решает дело. Так, а что с Эдвином?

Бабушка отчитывала бы Утрату в любое время и в любом месте, при ком угодно, подумала Аликс, но ее моральный кодекс запрещал ей спорить с сэром Генри при посторонних. Слава Богу!

— Еще шампанского, Роукби! — велел сэр Генри, и Роукби подал ему бокал.

— Мне кажется, пришел мистер Эдвин, сэр, — пробормотал он сэру Генри.

Аликс подумала, что навсегда запомнит возникшую мизансцену. Она отпечаталась у нее в мозгу застывшей картиной. Пламя камина. Мягкий свет свечей. Шелковые чехлы и бархатные занавеси — насыщенные, роскошные цвета гостиной. Мужчины, с безукоризненно зачесанными назад, отливающими на свету волосами; их одежды — контрапункт черного и крахмально-белого. Красный бархат Утраты. Тетя Джейн — мерцание серого шелка на тонкой фигуре, Дафна — в пурпуре, бабушка — в темно-синем, с извечным воротником из кружев. Роукби — статуя с серебряным подносом. И пузырьки в узких бокалах — единственное движение во всей комнате.

— Добрый вечер, — промолвил Эдвин. — Бабушка, я хотел бы представить тебе мисс Вайс.

Глава сорок пятая

Джейн первой нарушила молчание.

— С Рождеством, мисс Вайс, — с теплотой в голосе произнесла она. — Вы проделали долгий путь. Я вижу, вы с мороза. Входите и садитесь сюда, к огню.

Напряжение спало. Эдвин подвел Лидию к бабушке. Аликс с замиранием сердца смотрела, как та тяжелым, неумолимым взглядом окинула Лидию с головы до пят.

— Вы иностранка, судя по акценту.

— Да, леди Ричардсон. Из Вены.

— Из Вены? Нет нужды спрашивать, почему вы покинули свою родину.

— Я приехала в Англию как беженка.

— В этой стране развелось очень много беженцев. Будь моя воля, их бы всех отправили назад.

После обеда девочки побежали наверх, в комнату Утраты. Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом, расхохотавшись, повалились на кровать.

— Да уж, должна признаться, вы, Ричардсоны, знаете, как задать торжество! — воскликнула Урсула, когда снова обрела способность говорить.

— Просто кошмар, не правда ли?

— Да, разве что Майкл с Фредди были на высоте — они вели себя так, будто ничего не случилось. Что нашло на твою бабушку?

— Она не выносит евреев.

— Тут и ненависти не требуется, когда твой внук и будущий баронет является под руку с еврейской беженкой.

— Урсула! Как тебе не стыдно!

— Я ничего не имею против евреев, хотя папа от них не в восторге, если не считать Ротшильдов и иных богачей. В нашей стране неплохо быть евреем, если только ты баснословно богат. Дядя Роджер говорит, что они спелись с большевиками для того, чтобы уничтожить Европу.

— Какая глупость! — поморщилась Утрата. — В жизни не слышала подобной чепухи.

— Это противно, — согласилась Урсула. — Тетка Дафна не такая. Она настолько космополитична, что ей безразлично, какой национальности люди, лишь бы были занимательны, умны или знамениты. Кроме того, ее муж был евреем.

— Лидия музыкантша. Многие музыканты евреи.

— О, это непременно расположит к ней твою бабушку!

— Мне Лидия понравилась. Даже очень. Из нее получилась бы гораздо лучшая леди Ричардсон, чем бабушка.

— Забудь об этом, — сказала светски искушенная Урсула. — Твой брат может иметь с ней интрижку, но ему никогда не позволят на ней жениться.

— А как они помешают?

— Утрата, не глупи. Как семьи всегда мешают своим отпрыскам делать то, что те хотят? Разве не для этого придуманы семьи?

— Твоя мачеха вела себя некрасиво по отношению к Лидии.

— Да, Ева была чертовски груба. Удивительно, что Розалинд на Лидию не наскочила — она любит распространяться, как ей понравились все эти нацисты в Мюнхене. Она заболевает, вот, вероятно, почему помалкивала.

— Пойдем, — произнесла Утрата, разглаживая свое бархатное платье, слегка замявшееся, поскольку она сидела, подобрав под себя ноги. — Будет лучше, если мы спустимся и еще раз предстанем перед веселой компанией.

— А нам обязательно?

— Положение обязывает. Будем надеяться, что бабушка на сегодня расточила все свои молнии.

В холле они увидели Эдвина с Лидией. Она выглядит несчастной, подумала Утрата.

— Скажи Лидии, что ей нельзя сейчас уходить, — промолвил Эдвин.

— Конечно, — подтвердила Утрата.

Из бильярдной появился сэр Генри, затягиваясь легкой сигарой; на пальце у него болтался аляповатого вида сверток.

— Идемте, идемте, послушаем и споем рождественские гимны. Каролин ушла к себе — новый приступ мигрени, полагаю. Ничего особенного. Так, а это чье? — Он указал на сверток. — Я нашел его в корпусе часов.

Аликс заметила выражение лица дяди Сола. Господи, что с ним? Он выглядел смущенным и растерянным. Неужели подарок, который он забыл отдать тете Джейн?

Вперед выступил Роукби.

— Полагаю, это мое, сэр. Сам не пойму, как оно оказалось в часах.

— Твое? Тогда держи. — И дедушка, посмеиваясь, вручил сверток дворецкому.

Эта вещь имела какое-то отношение к дяде Солу, убедилась заинтригованная Аликс, видя, как лицо дяди постепенно обретает обычный цвет.

Они перешли в гостиную и собрались вокруг рояля.

— Ужасная, ужасная бабушка, — шепнула Аликс Эдвину, когда Утрата взяла начальные аккорды традиционного гимна «Первое Рождество». — Мне жаль Лидию. Хотя могло быть и хуже.

— В самом деле? Хуже, чем бестактные вопросы о родственниках Лидии, под аккомпанемент которых мы ели суп? Где ваши родственники, кто они, чем занимается отец? А потом — пока мы пытались есть жареную индейку с каштанами — враждебные комментарии о беженцах и о том, какую здравую позицию заняли немцы в отношении очищения страны от нежелательных элементов.

— Дедушка вынудил бабушку замолчать.

— Но ему не удалось полностью ее остановить. За рождественским пудингом мы прослушали лекцию по евгенике — все насчет междуродственного скрещивания и межплеменного смешения, которое вызывает появление на свет дегенератов, что ослабляет расу. Где она набралась этих умопомрачительных идей? Если тому причиной ее происхождение из научной семьи и соответствующее воспитание, слава Богу, что никто из нас не пошел поданной стезе.

— Кажется, этот пассаж из евгеники расстроил тетю Джейн.

— Фредди пытался спорить с бабушкой.

— Больше его не пригласят.

Аликс сжала локоть брата.

— Твоя Лидия — мужественная женщина. По-моему, то, как она вела себя, достойно восхищения. Наверное, Лидию ободрило, что Хэл и Дафна Вульф знакомы с сочинениями ее отца.

— Дафна молодец, она понимает, каково Лидии. Подозреваю, что, когда она собралась выйти за Вульфа, возник грандиозный скандал.

Они отдавали себе отчет, в чем состоит разница: муж Дафны был весьма богатый человек с хорошими связями, а не нищий иммигрант. Тот факт, что отец Лидии был известным литератором, не могло растопить лед там, где дело касалось бабушки.

— У тебя есть какие-нибудь соображения, почему она удалилась к себе в комнату? Даже если бесится из-за Лидии, все равно не в ее правилах так поступать.