Ярче, чем солнце - Лора Бекитт

Она читала имена художников, разглядывала их пейзажи, на которых были изображены серые сумерки арктического дня, скованные льдами озера, буйная игра северного сияния, скупые краски зимы, синее небо и еще более синий лес, речная зыбь с плывущими по ней осенними листьями.

Миранда не знала, права ли она, но ей чудилось, будто рисунки Дилана Макдаффа не уступают этим полотнам. Она не совсем понимала, отчего заговорила о нем с Малколмом при первой же встрече. Возможно, ее все же терзало чувство вины? Порой образы прошлого, которые она всеми силами гнала от себя, казались такими яркими, что у нее перехватывало дыхание.

Как бы то ни было, сейчас Миранда бродила по галерее, рассматривая картины и не ощущая себя самозванкой. Почему бы ей не согласиться на предложение Олдриджа? Она чувствовала, что полюбит волнующую, праздничную суету, связанную с новыми выставками. Она будет вращаться в интересном обществе, встречаться с художниками, возможно, даже войдет в круг избранных и начнет новую полноценную жизнь. Это поможет ей отвлечься и забыть о былом.

Когда, подойдя к Миранде, Малколм слегка приобнял ее за плечи, она не сочла его поведение дерзким. Повернув к нему лицо, она сдержанно, но вместе с тем искренне произнесла похвалу его галерее, а потом сказала, что согласна у него работать.

Миранде не довелось разочароваться: ей нравилось то, чем пришлось заниматься, она все схватывала на лету. Она чувствовала, когда надо вести себя мягко, а когда — жестко. И пусть у нее было куда больше чутья на выгоду от сделки, чем на талант художника, это устраивало Малколма.

Прошло два месяца, прежде чем Миранда согласилась с ним переспать, а потом переехать из отеля в его квартиру в центре Торонто. Все свершилось по обоюдному стремлению: Миранда давно не была близка с мужчиной, и ее унес вихрь страсти, к тому же ей хотелось, чтобы о ней снова кто-то заботился.

Малколм оказался искушенным и вместе с тем деликатным любовником, умным и щедрым человеком, и она была вполне довольна завязавшимися отношениями. Единственное, что ее тревожило, так это то, что он ничего о ней не знал, однако мог узнать. Она решила действовать, искусно перемежая правду и ложь, выкладывая лишь то, что способно ему понравиться, и скрывая некоторые непривлекательные и даже жестокие свойства своей натуры.

Когда Миранда откровенно рассказала ему о том, что с ней стряслось во время галифакской трагедии, и призналась, что не может иметь детей, Малколм отнесся к этому спокойно и даже с долей облегчения. Он сказал, что едва ли у него хватит времени и сил вырастить потомство. Он собирался посвятить себя галерее и, может быть, путешествиям, если хватит времени и сил.

Миранда не совсем поняла, что он имел в виду. Судя по всему, у него были деньги, он не жаловался на здоровье, а пятьдесят три — не тот возраст, когда стоит всерьез задумываться о смерти. И все-таки что-то в нем настораживало: будучи рассудительным, серьезным человеком, он явно спешил жить. Об этом говорило как его предложение о работе в первый же вечер, так и предложение руки и сердца через несколько дней после того, как они впервые легли в постель. Миранда обрадовалась и вместе с тем запаниковала. А если Малколм узнает, что она замужем? Это могло все разрушить.

Подумав, она решила: едва ли Кермит захочет, чтобы она вернулась. Наверняка он давно уже проклял ее. Способен ли отказать ей в свободе из чувства мести? Тогда она могла пригрозить ему судом, дабы отнять у него Мойру. Что-то подсказывало Миранде, что в этом случае Кермит пойдет на уступки. Если так, то у нее было время тайком отправить ему документы о предстоящем разводе.

Глава двадцать третья

Это произошло весной 1925 года, когда Нелл позабыла былые тревоги и вновь всецело сосредоточилась на жизни семьи. Она прожила в Галифаксе десять лет, и ее мечты больше не гасли, словно свечи на ветру, и двери не захлопывались, едва она успевала до них дойти.

Аннели исполнилось семнадцать, она оканчивала школу и была успешной во всех отношениях девушкой. Семилетний Ред оставался единственным ребенком Дилана и Нелл, что немного тревожило последнюю. Дилан любил сына и теперь, когда дела фабрики наладились, посвящал ему много времени. Несмотря на внешние различия, они были настоящими друзьями.

Нелл давно поняла, что муж никогда не будет давить на Реда, дабы тот стал продолжателем его дела; напротив, он всячески поощрял в мальчике выбор собственного пути. И ей тем более казалось, что она должна родить Дилану еще детей, его детей. Но, как ни странно, он никогда не заговаривал об этом.

Нелл была уверена, что в его жизни нет других женщин, в том числе и Миранды. Где она и что с ней, никто не знал. Хлоя говорила, что спустя несколько месяцев после отъезда из Галифакса Миранда прислала Кермиту документы о разводе, которые он без промедления подписал, и с тех пор о ней не было слышно.

Кермита общими усилиями командования, друзей и просто неравнодушных людей отправили на лечение в Европу. Он до сих пор оставался в Англии, и Нелл знала только, что Сьюзен отправилась вместе с ним и малышкой, поскольку Кермит ни за что не хотел расставаться с дочерью.

К большому удовольствию Нелл, Дилан приобрел небольшую квартирку в доме на берегу гавани. Иногда они уединялись там на выходных и прекрасно проводили время.

Между гаванью и городом словно не существовало границы. Крыши домов будто низвергались в свинцовую гладь. Вода мерцала в затуманенном солнечном свете, и по ней скользили тени облаков. Чайки то стремительно взмывали в поднебесье, то камнем падали в воду за рыбой. Теперь Нелл понимала, почему в Галифакс так часто приезжали художники-маринисты.

Сейчас она сидела на полу, где разложила рисунки мужа. Нелл всегда нравилось, как Дилан использует детали. На фоне серо-белой зимы он мог нарисовать яркие кисти рябин, а по контрасту со спокойной заводью изобразить полные непередаваемой мощи контуры военного корабля.

— Мне кажется, надо взять эти и эти, словом… все.

Дилан рассмеялся. Несколько дней назад он получил письмо из Торонто, от владельца одной из художественных галерей, в котором тот предлагал ему приехать вместе со своими работами.

— Откуда он обо мне узнал? Ведь я не профессиональный художник! — изумился Дилан, прочитав письмо жене. — На конверте нет подробного адреса, указан только город, название фабрики и мое имя. Но письмо, конечно, дошло.

— Помнишь, ты выставлял свои работы в зале Сити-Холл? Могли найтись люди, которые списались с хозяином галереи, — предположила Нелл.

— Едва ли. Там не было никого, кто бы всерьез интересовался живописью или что-либо в ней понимал. Эти картины понравились им лишь потому, что на них был изображен Галифакс.