В барханах песочных часов. Экстремальный роман - Olga Koreneva

- Вот, па, это он и есть, Кирной, - засмеялась Леночка.

- Очень приятно, - поприветствовал его Трошин и протянул руку с недопитой «столичной». Они лихо чокнулись бутылками и забулькали кадыками.

- А я с Ельциным целовалась, - похвасталась Леночка, - целых два раза.

- В засос? - деловито поинтересовался Кирной.

- Нет, по-пионерски, - съязвила Леночка, - он же на боевом посту демократии.

- Эх, Саламандра, Саламандра, пора бы уже тебе знать, что мы сейчас и встали грудью именно за то, чтобы можно было целоваться где угодно, в том числе и на боевом посту. Это и есть настоящая демократия… Все, господа, забили тамтамы и папуасы ринулись к корыту с едой…

Трошина экзотический вывод Кирного привел в полный восторг.

- Какая умница! Какая умница! - повторял он, оглядывая его словно неожиданный презент. - Правильно, на боевом посту лучше целоваться. Настроение всегда бойцовски бодрое. А вялость любви противопоказана, - развил он мысль дальше.

Через несколько минут Трошин и Кирной сидели рядом, пили вино и в упоении забрасывали друг друга остротами на политическую тему вообще и на данный исторический момент в общем.

“Все, еще один попался ученичок” - сокрушенно подумала Леночка.

- Пошли поищем Янку, - сказала Лариса, - она где-то здесь, сумасшедшая.

Леночка согласилась, видя, что отцу и Кирному уже не до них. Они спустились на набережную, где стояли танки, и принялись расспрашивать, не видели ли они такую этакую, всю из себя... Танкисты отвечали, что, мол, здесь сегодня много и таких и этаких, не разберешь...

- А палить по Белому дому будете? - спросила Леночка одного офицерика.

- Прикажут, так пальнем, долго что ли, - весело ответил тот.

- Ничего себе: прикажут так пальнем, - возмутилась Леночка, - там же свои люди. Да и вообще, что за мода в центре Москвы из танков палить.

- Не бойся, рыжая, скорее всего такого приказа не будет. Все к этому идет… Уже и так несколько танков нашего полка Ельцину подчиняются….

- А вот раз я рыжая, так слушайте мой приказ: по Белому дому не стрелять, несмотря ни на какие приказы! Ваши старперы маршалы из ума уже повыживали, а Ельцин еще молодой, я с ним сегодня целовалась.

Танкисты дружно загоготали: “Ну, дает рыжая!”

Командир танка крикнул уже вслед Леночке:

- Эй, рыжая, приказ понял, выполним в точности!

- А вот я проверю, конопатый зашиб бабушку лопатой, - передразнила его Леночка.

Они обошли всю бронетехнику, сосредоточенную вокруг Белого дома, но никто Янку не видел.

- Сама найдется, - махнула рукой Лариса. – Пойдем, поищем теперь моего спонсора. Он тоже где-то здесь должен быть.

Но и спонсора ни на одном пикете они не обнаружили.

Время пролетело незаметно. Стало вечереть и холодать. Пончик хоть ветровку догадалась накинуть, а Леночка была лишь в просторном платье, и ей вскоре стало очень неуютно. Она уговорила подругу пойти в пресс-центр, где должен был находиться Трошин и, наверняка, Кирной, и там решить, что дальше делать.

Она оказалась права: в пресс-центре обнаружились Трошин с Кирным. Отец уже не гнал ее домой. Видимо, обстановка действительно располагала к мирному исходу проблемы власти.

Все выливалось в какой-то праздник на обломках коммунистической тирании. Группы музыкантов оглашали окрестности отечественным рок-н-роллом. Ростропович позировал перед телекамерами со скрипочкой, скромно намекая, что это в данный момент надежнее автомата. А рядом с ним омоновец нежно поглаживал автомат со сдвоенными рожками. И вместе они символизировали Великую Россию, рванувшуюся к свободе.

Какой-то пьяный поэт залез на танк и яростно читал свои стихи, обращенные к врагам отечества. Танкисты от нечего делать дружно ему аплодировали, хотя, собственно, они и являлись на данный момент предполагаемыми врагами отечества, забаррикадировавшегося в Белом доме. Поэт понимал некоторую двойственность своего положения и обращался не к людям, а к небесам, словно враги засели вверху, поэтому никому не было обидно, и ему то и дело подносили выпить.

- О, явились - не запылились! - приветствовал подруг Паша, - забили тамтамы, и папуасы ринулись к корыту с едой! - вставил он свою коронную фразу и, сказав, чтобы они его ждали, исчез в толпе.

- Куда это он? - не поняла Леночка.

- А черт его знает, он непредсказуемый парень, - пожала плечами Лариса.

Через полчаса Кирной ввалился в пресс-центр в роскошной куртке на меху, с охапкой китайских пуховиков, и со спортивным рюкзаком, в котором звякали бутылки и консервные банки.

- Безвозмездный дар от детей капитализма защитникам новой эры! - воскликнул он, и напялил куртки на Леночку, Пончика и Трошина. - Теперь нам ночь не страшна, можно концерт смотреть.

К счастью, в рюкзаке оказался термос с горячим кофе, и Леночка окончательно ожила и взбодрилась. Плотно перекусив, друзья решили послушать выступления “Машины времени”, и пошли на баррикады. Зрелище оказалось потрясающим: прожектора выхватывали музыкантов, танки, фантастические лица участников очередной российской политической драмы. Леночке на мгновение даже показалось, что это одна большая поп-группа, только у одних в руках гитары, а у других автоматы…

Но ощущение некоего шоу моментально исчезло после того, как совсем рядом хлестнули автоматные очереди и отдельные выстрелы.

Где-то внизу на набережной вверх к ночному небу взметнулся мощный сноп огня.

- Танк подожгли! - крикнул кто-то, - там же снаряды!

Но паники не было. Все стояли и заворожено смотрели, как танкисты тушат огонь. Поползли слухи, что, оказывается, уже есть жертвы. Кого-то задавило бронетранспортером…

Леночке стало страшно. Ближний танк яростно взревел моторами и стал медленно поводить пушкой, словно выбирая цель. Здесь уже нервы у защитников не выдержали, и толпа отхлынула от края баррикад. Леночку сбили с ног, и она с ужасом приготовилась к самому страшному. Но в этот момент сильные руки подхватили ее и увлекли за собой.

- Забили тамтамы, и папуасы ринулись к корыту с едой! - прозвучало у нее над ухом, и она поняла, что это Кирной.

- Эти папуасы чуть меня не затоптали, - пожаловалась Леночка, отряхивая пуховик от пыли.

- Наконец-то до толпы дошло, что танки настоящие! - вещал Кирной, - это хорошо! А то, понимаешь, превратили трагедию в фарс! Кому это выгодно? Никому! Все должно быть настоящим, и снаряды, и свобода, и вино. Долой понарошечных демократов!

Через мгновение на Кирного набросились три пожилые дамы в черных одеждах и очках, по виду учителки.

- Лазутчик! Провокатор! - заверещали они, повиснув на куртке удивленного Паши, который стоял, как столб, и не сопротивлялся, силясь сообразить, что произошло.

К ним быстро подошли военные с триколорными повязками, видимо, патруль.

- В чем дело? - спросили они.

- Он кричал: долой демократов! - указывая на Павла, завопила женщина.

- Господа, они с ума сошли, женская психика не выдерживает, им всюду стала мерещиться измена, - спокойно и даже развязно заговорил Кирной. - Я крикнул: долой понарошечных демократов, понимаете разницу? Чем они слушали, интересно?

- Да, он крикнул: понарошечных, - вклинилась в разговор Леночка, - я слышала, а эти не поняли…

Пончик поддержала подругу.

Патруль на всякий случай проверил Пашины документы. Билет члена союза художников их успокоил, и они отвязались.

- Саламандра, ты спасла мне жизнь! - с пафосом воскликнул Кирной, - чем мне отблагодарить тебя?

- Не спаивай моего отца, а то, чувствую, у вас хорошая компашка организовалась, - посетовала Леночка.

Кирной нахмурился и произнес:

- Что касается вина, Саламандра, а вино с таким названием, кстати, я тоже пил… так вот, что касается вина, я всех отсылаю к Александру Блоку, а уж совсем дурных к Пушкину: “Что за Пушкин без шампанского!”

- А вино, между прочим, “Масандра” называется. И вообще, хватит тебе ерничать, уже, говорят, три человека погибли, - оборвала его Леночка, - и неизвестно, что к утру будет…

- Ладно, пойдем к папе, а то меня опять арестуют, - согласился Кирной, и вся компания направилась в пресс-центр.

Вдруг Пончик резко остановилась и, схватив подругу за рукав, вскрикнула, тыча пальцем в сторону набережной:

- Смотрите! Это же …! Это она!

- Забили тамтамы и папуасы ринулись… - возвестил Кирной.

Друзья быстро перебрались на ту сторону баррикад и очутились возле танка, на башне которого в свете прожектора позировала перед кинокамерой Янка. Волосы ее были растрепаны, лицо и блузка вымазаны сажей. Она стояла лишь в блузке и плавках. В одной руке держала босоножки, в другой - белые закопченные лосины, размахивая ими как флагом.

- Боже мой, - охнула Лариса, - она же бухая в стельку, дитя несчастное, покинутое…

Тем не менее Янка вовсе не походила на несчастное покинутое дитя. Она явно изображала из себя мисс Свободу.