Deng Ming-Dao - ХРОНИКИ ДАО

~ - Благодарю, весьма обязан, – вежливо сообщил он в конце последнего раунда. – Ты был слишком добр, позволив мне остаться в живых.

– Нет, нет. Это я должен благодарить тебя, – задыхаясь, ответил Ван. ¦Сайхун изумился: впервые его учитель поблагодарил соперника!

Уже собираясь выйти из здания школы, старик подошел к Вану вплот-лую:

– Ты должен продолжать учить. Ты все еще достаточно хорош для этого.

Сайхун удивленно размышлял над неоспоримым преимуществом этого безвестного странника. Оставшийся безымянным, не имеющий ни карьеры, ни учеников старик заботился лишь о совершенстве своего искусства, но при этом внешне ничто не указывало на это. Действительно, осанка у него была яолучше, чем у других людей его возраста, да и ходил он более упруго и легко, чем многие молодые. Но все-таки ничто не говорило о его величии. Вот поче-щг подумал Сайхун, не стоит ни храбриться, ни выпячивать себя перед другими – всегда найдется кто-нибудь незнакомый, который поставит хвастуна «а место. Но во время поединков мысли о подобном смирешш были едва ли не последними его размышлениями. Однажды Сайхун бросил вызов даже самому Ван Цзыпину.

t«…Однажды Сайхун победил молодого воина родом из богатой семьи. Леаусловно, победа ученика была для Вана хорошей вестью – что еще нужно унетелю? Но в этом случае проблема заключалась в том, что побежденный ' €ыл сыном известного чиновника, противники которого всегда проигрывали, потому что им хорошо платили за это. Один лишь Сайхун пренебрег Фгами негласными правилами. Он нанес травмы юноше, но что горше всего - он унизил его гордость. Ван тут же призвал Сайхуна к ответу.

– Он заслужил это, – хмыкнул Сайхун. – Я не мог стерпеть похвальбы этого сопляка.

– Выбирай выражения, когда говоришь со мной! – резко бросил Ван.

– Я не собираюсь извиняться перед его семейкой!

– Это приказ!

– Никогда! – и Сайхун развернулся, собираясь уйти.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной! – заорал Ван,

Подойдя почти к самой двери, Сайхун услышал за спиной свисг. Он вовремя повернул голову и только благодаря этому смог уклониться от тяжелой керамической подставки для кисточек. Подставка разлетелась вдребезги, куски ее оставили глубокие царапины на резном полу. Вне себя от ярости, Сайхун развернулся. Безусловно, этого не стоило делать – и все-таки он набросился на своего учителя.

В это время в голове у Сайхуна заиграло гордое осознание приобретенных умений. Он мог выдерживать шесть человек, висящих у него на плечах и ногах; он был в состоянии разорвать обмотанный вокруг бицепса кожаный ремень, просто напрягая мышцы. Используя быстроту акробатических движений, он мог пробить насквозь двухдюймовую дверь. А еще он умел побеждать противников двойным ударом ног в прыжке.

«Ван старше меня на пятьдесят лет, и мышц у меня побольше», – говорил он себе, приближаясь к учителю между серией ударов. Ни одно его движение не достигло Вана: демонстрируя ярость в споре, сражался учитель удивительно хладнокровно. Он уклонялся от ударов и блокировал их, с удовольствием используя возможность лично проверить, чему научился Сайхун.

Это расстроило юношу. Он потерял всю свою собранность и начал испытывать самые разные техники. Предательские удары в пах, быстрые движения локтем, прямые тычки в глаза – ничего не достигало цели. По мере того как Сайхун начал опускаться до все менее и менее честных приемов ведения боя, Ван начал контратаковать. Каждый его удар приходился в определенные точки меридианов, так что вскоре все тело Сайхуна сильно болело.

Бой продолжался пять минут. Для Сайхуна это было слишком долго, и он почувствовал, что беды не миновать. В конце концов он решил использовать свое самое излюбленное оружие, которым он гордился больше всего, – двойной удар ног в прыжке. Этот прием он придумал сам. Находясь в исходной стойке, он мог подпрыгнуть до уровня головы, выбрасывая ноги вперед в безупречном двойном ударе. Сосредоточивая все силы на передней ноге, он таким образом отправил на землю не одного противника. Теперь же Сайхун отчаянно стремился сохранить хотя бы собственную гордость. Поэтому он заставил Вана немного отступить, ослепив его серией молниеносных движений: апперкот, «ножницы», удар локтем, тычок, удар ладонью… В последнюю секунду он взметнулся в воздух и с точной размеренностью нанес сокрушительный удар.

Ван Цзылин никогда не видел этого удара раньше; но его реакция оказалась настолько быстрой, что ему удалось проделать то, чего не удавалось ранее противникам Сайхуна: старый учитель сделал шаг назад. Потом Ван захватил щиколотку Сайхуна и с силой швырнул его оземь.

– А теперь я покажу тебе кое-что на память, – кровожадно произнес Ван и одним ударом лишил юношу сознания несмотря на то, что Сайхун попытался обеими руками блокировать его.

…Прошло несколько месяцев, прежде чем Сайхун полностью поправился после ранений, полученных в том памятном бое. Лишь постоянные мольбы и вмешательства его семьи, да усилия Великого Мастера Хуашань до некоторой степени восстановили напряженные отношения между Саихуном и Раи Цзыпином. Юноше повезло, что он мог продолжать обучение. Бесстрашие было одним из лучших качеств, которым он научился у своего нового учителя. 

После многочисленных поединков любой боец мог считать себя в достаточной степени бесстрашным. Несмотря на множество индивидуальных особенностей, он мог во многом предсказывать варианты действий противника. Многие схватки можно было даже психологически выиграть, определив внутренние слабые места соперника и тем самым предопределив собственную стратегию. Однако Ван Цзыгаш научил Сайхуна бесстрашию, заставив юношу сражаться против оппонента, в котором буквально не было ничего человеческого и который не применял технические приемы, порожденные человеческим разумом. Однажды Ван вывел своих учеников на поля за городом, предложив им отыскать стадо диких свиней.

Потом один за другим ученики должны были сражаться против вепря. Некоторые преуспели в этом; других пришлось спасать от смерти на клыках зверя. Тогда пришла очередь и Сайхуна. Ему позволили надеть лишь кожа-icue перчатки да щитки на голени. Несколько учеников постарше выбрали свирепого на вид вепря и дразнили его, пока кабан не приготовился к бою.

Кабан угрожающе ринулся на Сайхуна. Юноша изумился прыти, с которой животное набросилось на него. Несколько мгновений он слышал басовитое, хриплое хрюканье, видел багровые от ярости глазки, ощущал смрадное

аие вепря, нацелившего свои клыки на противника. Уклонившись от ара кабаньей головы, Сайхун ударил зверя, но удар оказался неэффективным и только привел кабана в совершенное бешенство.

Кабан атаковал, игнорируя всякие стили, и стратегии у него не было никакой, так что угадывать было нечего. Его нельзя было отвлечь разговорами в надежде, что он совершит ошибку. Зверь нападал, следуя исключительно своему чистому инстинкту и неутомимой ярости. Когда он во второй раз налетел на Сайхуна, тот смог оглушить животное четким ударом повыше | глаз. Боль немного озадачила вепря; он на мгновение замер, а потом резко | развернулся и со всех ног бросился на юношу. Используя силу задних ног и Шъч, кабан буквально протаранил бок Сайхуна. Мощные клыки оставили Й убокую, рваную рану, которая тут же заплыла кровью. Потом вепрь за-Медлил бег, собираясь вновь развернуться, – и тут Сайхун ухватил его за ухо. Послышался сердитый визг, и взбешенная дикая свинья задвигалась еще энергичнее. Чувствуя, что удержаться невозможно, Сайхун приподнялся и резко двинул кабана локтем. Никакого результата. Кабан немного отступил, но лишь для того, чтобы разогнаться и напасть снова. Удар. Новая рана, кровь хлещет вовсю. Казалось, кабан совсем не утомился и готов продолжать атаку. Сайхун понял, что должен закончить этот страшный поединок. Он обрушил удар сдвоенными кулаками на голову зверя, и вепрь замер от сильной боли. Почти совсем обессилев, Сайхун еще десять раз ударил вепря. Словно озадачившись таким ожесточенным отпором, кабан вдруг потерял всякий интерес к схватке и невозмутимо потрусил прочь.

– Неубедительно, – констатировал Ван, глядя на задыхающегося Сай-хуна. – Но, во всяком случае, ты еще на ногах.

Сайхун развернулся с бессильным отчаянием: позади него стояло несколько товарищей по учебе, которые выдержали такой же бой, не утратив при этом чувства собственного достоинства; там же были еще столько же тех, кто был тяжело ранен. Ван приказал всем возвращаться в город. Победителям он не сказал ни слова поддержки, зато проигравших всю дорогу укорял, хотя в принципе все были достойны похвалы. Такова судьба знатока боевых искусств: он видит лишь жестокое обращение к себе и слабости других.