Deng Ming-Dao - ХРОНИКИ ДАО

Он поселился в дешевенькой гостинице, деля комнату с шестью другими постояльцами, которые приходили и уходили, когда им вздумается. Все свои пожитки он сложил в сундучок, и казалось, что вместе с ними он запер там свое прошлое даоса и аристократа. Он перестал делать какие-либо выводы, отказался заглядывать в глубину вещей. Его личность находилась в состоянии осады, пребывая под властью диктатора, имя которому – молодость.

Как и многие молодые люди, он начал с проб и ошибок. Вначале, стремясь к легким деньгам и желая доказать, на что он способен, Сайхун работал в различных казино дилером по игре в маджонг и домино. Однако вскорости это занятое разочаровало его. После он на некоторое время устроился охранником в курильни опиума и залы азартных игр, вышвыривая разбушевавшихся гуляк и клиентов, которые не желали платить. Это показалось Сай-хуну более интересным. Он превратился в жестокого и хитрого бойца, в арсенале которого были самые разнообразные виды оружия. Излюбленным вооружением у нею был медный кастет. Постепенно Сайхун все больше склонялся к эстетике своих учителей боевых искусств: души противника, пока из глотки у него не хлынет кровь, а язык не вывалится наружу; вонзайся в его ребра, наслаждаясь хрустом ломающихся костей; терзай мышцы врага скручивающими движениями и захватами костей. Наслаждайся его стонами. Жди, пока не услышишь звук лопающихся внутренних органов. Каждый день он питался в уличных забегаловках и ресторанчиках, немного спал у своего закрытого сундучка, а к вечеру выходил во мрак пропитанных опиумным дымом шанхайских улиц, страстно предвкушая какую-нибудь драку, в которой удастся поучаствовать.

Сайхун стал угрюмым и злым человеком с дурным характером, но ему нравилась новая жизнь. Его боялись, и он принимал этот страх почти за уважение. Он делал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Никто не осмеливался противоречить Сайхуну, никто не мог его сколь-нибудь ограничить. Тех, кто переходил ему дорогу, юноша безжалостно повергал на землю. Теперь Шанхай стал его сокровищницей. Каменные громады небоскребов казались ему далекой горной цепью; опиумный дымок – поэтической дымкой, алкоголь заменил журчание источников и шум священных рек. Звезды, солнце и луна уступили место неону и лампам накаливания, а роли учителей, служек и новообращенных выполняли тайные осведомители, кабацкая теребень, игроки в азартные игры и потаскухи. Теперь его тело стало храмом, ноги – малиновыми колоннами, а руки – тяжелыми вратами.

Изо дня в день он шел вперед, не останавливаясь ни перед каким вызовом и ни разу не подведя тех, кто нанимал его на работу охранника. Молодой даос перестал даже пытаться понять жизнь и самого себя. Он собирался найти себя на поле брани. Даже осознавая подспудно бродившие чувства, ощущая иекоторые сомнения в правильности своей нынешней жизни, Сайхун даже не допускал мысли о том, чтобы отказаться от возможности поединка. Это был лишь вопрос выживания, и проблема состояла только в том, что либо он ранит противника, либо противник – его. 

Приближалась зима. В Шанхае становилось все холоднее. Понемногу Сайхун начал уставать от жизни в дешевой гостинице, да и от всей беспросветности своего существования. Однажды он решил навестить старого мастера боевых искусств, который в свое время переехал из Пекина в Шанхай.

День, когда Сайхун отправился к Ван Цзыпину, оказался первым снежным днем в том году. Когда слуга провел его во дворик, юноша увидел полуобнаженного мужчину средних лет, который упражнял бицепсы с помощью стальных и каменных гирь. Сайхун восхитился упругими буграми мышц и сосредоточенным взглядом мастера, его мощно вздымавшейся грудью, ритмично выталкивавшей в прохладный воздух легкие облачка пара. Судя по внешнему виду, двухметровая фигура Вана с годами не утратила ни грамма своей стальной силы, но и юмора суровому бородатому лицу за это время не прибавилось.

– А-а, Маленький Второй! Какими судьбами? – спросил Ван, обратившись к Сайхуну по старому семейному прозвищу. Ван был старым другом дедушки Сайхуна и помнил, что мальчик был вторым сыном в семье.

– Я пришел присоединиться к вам. Вы согласны снова принять меня?

– А почему ты не в Хуашань?

– Я спустился с гор, чтобы набраться опыта. На это Ван разразился гулкими взрывами хохота:

– Отлично, отлично. Ради памяти твоего деда я приму тебя. Он бы никогда не простил мне, если бы я отказался присматривать за тобой. Иди за вещами.

– Спасибо, Учитель, – ответил Сайхун. Он сразу почувствовал облегчение. Все-таки что-то в нем было такое, требовавшее учителя – боевых искусств либо духовного. Как он ни старался искать для себя новое, как ни восставал, стремясь к независимости, его поражало внутреннее ощущение спокойствия и уверенности, которое появилось от осознания, что его снова будет направлять учитель.

Ван родился в 1881 году в провинции Хэбэй. Поначалу ни его отец, ни дед не приветствовали увлеченности Вана стилями кулачного боя, даже несмотря на то, что оба они в свое время зарабатывали себе на жизнь, работая профессиональными бойцами, учителями боевых искусств и телохранителями. Ван тренировался по собственной системе, поднимая большие валуны. Постепенно он стал известным драчуном, так что однажды его даже выгнали из родного города, как «боксера-бандита». Это грозило ему перспективой потерять свой талант, ибо стать знатоком боевых искусств без учителя-мастера было невозможно; более того, школа могла дать необходимую технику и даже финансовую поддержку на время обучения, так что одной лишь омы и смелости было явно недостаточно.

Тем не менее благодаря свойственному ему стремлению выделиться, произвести впечатление, Ван в 1901 году смог найти себе мастера. Тогда он гордо демонстрировал толпе зевак свою мощь, голыми руками остановив жернов водяной мельницы. После столь необычного выступления из толпы вышел мужчина и предложил Вану стать его учеником. Ван немедленно преклонил перед незнакомцем колени в традиционном жесте уважения. Так он стал учеником знаменитого стиль Янь Хунсю.

Помимо непременных поединков по канонам тайного мира боевых ис-icyccTB, Ван Цзыпнн был широко известен своими показательными боями с ¦известными зарубежными силачами. За годы оккупации Китая британскими Поисками во время Опиумной войны, унижений со стороны сил Антанты в 1900 и в 1927 году, в период япоиско-китайской войны, в характере китайского народа возник сильный комплекс национальной неполноценности. Бросая вызов иностранцам, Ван превратился в героя. Он принимал любые вызовы на поединок со стороны западных или японских воинов, и подробности этих сражений нашли достаточно подробное освещение в прессе той поры.

Итак, Сайхун поселился в доме Вана. Он занимался вместе с другими учениками мастера, также жившими у своего учителя, помогал в остеопати-ческой клинике, которой руководил Ван; кроме того, Сайхун посещал занятия в академии, членом которой состоял Ван Цзыгаш, – известном Атлетическом союзе «Цзин-у». Основным достоинством и радикальным нововведением Атлетического союза «Цзин-у» стал отказ от строгих стилевых отличий, которые до этого значительно тормозили развитие боевых искусств. В отличие от мастеров традиционных старых школ, которые хранили в секрете тайны своих стилей и запрещали своим ученикам изучать технику других систем, «Цзин-у» выступал за объединение лучших черт всех сталей боевых искусств Китая. В Шанхае возник целый комплекс строений из красного кирпича; там преподавали десятки мастеров самых различных направлений. Теперь ученики должны были овладевать множеством стилей – шаолиньски-ми, даосскими, системой Когтя Орла – а заодно учиться применению самых различных видов оружия.

При этом «Цзин-у», хотя и был прежде всего академией боевых искусств, не замыкался исключительно на них. Мастера-преподаватели пропагандировали открытость обучения и вскоре включили в занятия элементы западной техники бокса и борьбы, футбола и тяжелой атлетики, плавания и игры в шахматы. Такое стремление перенять все ценное независимо от его происхождения было особенно свойственно для мичжущюаня - стиля Потерянных Следов. Этот стиль был основным в системе боевых искусств «Цзин-у»; именно на нем специализировался основатель Атлетического союза. Мич-жунцюанъ представлял собой синтез многих форм традиционного китайского бокса – целую вселенную различных техник. Чтобы достичь определенного уровня владения стилем, ученик должен был изучить пятьдесят разнообразных комплексов. Главной отличительной особенностью стиля мичжунцю-ош являлась завуалированность, скрытность движений, из-за чего противник быстро утрачивал способность следить за перемещениями и направлениями ударов.

Будучи одним из пяти самых доверенных учеников Вана, Сайхун одновременно изучил и особую, тайную технику мичжунцюаня, которую долгое время держали в секрете. Это сокровище Ван Цзыпина требовало мастерского владения 108 видами оружия и знания двух специальных комплексов. Первый из них назывался «Преследование Облаков Тысячей Шагов» и представлял собой весьма сложную комбинацию движений, которая, по преданию, была создана на основе лучших фрагментов из тысячи различных школ боевых искусств. Второй комплекс, «Восхождение на Гору Десятью Тысячами Шагов», требовал определенного логического подхода. Этот комплекс был развит в настолько сложную и развитую систему, что ни один отдельно взятый воин не мог целиком изучить его – можно даже сказать, что человеческие способности не позволяют выполнить его от начала и до конца. Поэтому каждый ученик выбирал определенный раздел манускрипта и всю свою жизнь специализировался на избранном фрагменте. Эта система была создана тремя мастерами династии Цин и в зашифрованном виде дошла до нас через десять поколений воинов. Сайхун часто выходил на шанхайские улицы, чтобы в деле проверить технические приемы, которым его обучал Ван Цзы-гаш. Тогда он предпочитал носить кепку, надвигая ее на глаз, что в то время было международным знаком задиристого нрава владельца. Правда, иногда ему случалось терпеть поражения, и тогда Сайхун, возвратившись домой, жаловался Вану на непрактичность технических приемов. Сама мысль о том, что один из его учеников проиграл бой, заставляла Вана произносить громкие и напыщенные клятвы, после чего учитель настойчиво готовил Сайхуна к реваншу.