Перегрузка - Артур Хейли

Бывший судья Верховного суда должен был присутствовать сегодня как представитель “ГСП энд Л” на региональных слушаниях по проекту “Тунипа”. На заседания энергетической комиссии — некоторые называли их показательными выступлениями — приглашались представители местной власти и жители, для того чтобы подтвердить свои заявки на электроэнергию. Фермеры из долины Сэн-Джоакин, увидевшие в возможном сокращении потребления энергии угрозу для своих хозяйств, уже находились в лагере стойких защитников проекта. Наверняка на заседаниях будут и представители оппозиции.

Все еще наблюдая за действиями людей под помостом, Йел обратился к Ниму:

— Я понимаю сожаления по поводу уничтожения мужского начала, пусть даже у животных. Жалко, с одной стороны, и в то же время необходимо. Фермер даже не задумывается об этих вещах.

— А вам нравится быть одним из них?

— Фермером наполовину? Я даже не знаю. — Старик нахмурился. — В основном я занимаюсь бухгалтерией, просматриваю балансовые отчеты, пытаясь понять, почему та или другая операция нашего семейного фонда не приносит прибыль.

— Но то, что мы наблюдаем, по-видимому, будет эффективным, — сказал Ним.

— Эффективно, но чертовски дорого.

Они наблюдали за холощением шестимесячных бычков, переведенных со скотных дворов на пастбище для нагула веса и последующей продажи на рынке.

Пятеро ковбоев, мужчин среднего возраста, одетые в грубую хлопчатобумажную одежду, были заняты своим делом.

Весь процесс начинался с загона полдюжины бычков в специальное огороженное пространство круглой формы. Далее животных направляли, подгоняя их электрострекалами, в узкий коридор с высокими цементными стенами, открытый с торца. Каждое животное обильно поливалось специальным раствором для уничтожения личинок жуков и насекомых.

Коридор вел — с ужасной неизбежностью, как подумал Ним, — в гидравлическую металлическую клетку. Попадавший туда бычок оказывался стиснутым по бокам, его голова высовывалась наружу, а тело приподнималось над землей. Испуганное животное мычало.

Для начала здесь бычку в каждое ухо шприцем впрыскивалось специальное масло для устранения клещей. Особый раствор также впрыскивался в рот ревущему животному. После этого острые рога отрезали мощные ножницы, оставляя кровоточащие срезы. Даже до помоста доносился тошнотворный запах жженой шерсти и горелого мяса, когда раскаленное докрасна электрическое клеймо прижималось к боку животного.

Затем — нажатие рычага, свист воздуха, и клетка с животным под воздействием гидравлики поворачивалась на девяносто градусов, набок. В днище клетки, ставшем теперь ее стенкой, виднелась небольшая дверь. Ковбой открывал ее, доставал баллончик с антиинфекционным аэрозолем и опрыскивал жидкостью гениталии бычка. Затем откладывал баллончик и вынимал нож. Сделав надрез на мошонке, он нащупывал яички, вытягивал их и, обрезав, бросал в находившийся рядом контейнер. Обработкой кровоточащей зияющей раны тем же аэрозолем вся операция и заканчивалась.

Кастрированный бычок, лишенный теперь всех желаний, кроме желания поесть, будет быстро набирать вес.

Гидравлическая клетка возвращалась в прежнее положение, открывалась, и все еще ревущее животное выбегало в следующий загон.

Вся процедура от начала до конца занимала менее четырех минут.

— Сегодня все происходит быстрее и проще, чем обычно, — сказал Йел. — Когда был жив мой дедушка, и даже совсем недавно, бычков отлавливали с помощью лассо и связывали перед тем, как сделать то, что ты видел. Теперь ковбои редко ездят на лошадях, некоторые из них даже не умеют.

— Сейчас это обходится дешевле? — спросил Ним.

— Должно было обходиться дешевле, но на самом деле нет. Происходит инфляционный рост затрат — труда, материалов, корма, электричества, особенно электричества. Эта операция сильно зависит от него. Мы используем также электроэнергию для смешивания кормов для сорока тысяч бычков. А знаешь ли ты, что загоны всю ночь освещаются?

— Как я понимаю, для того, чтобы бычки видели корм.

— Верно. Они мало спят, едят много и быстро набирают в весе. Но наши счета за электроэнергию просто астрономические.

Ним пробормотал:

— Кажется, я уже слышал эту песенку раньше.

Йел рассмеялся.

— Наверно, я напоминаю тебе покупателя, страдающего болями в животе, не так ли? Да, сегодня именно так. Я попросил своего менеджера Яна Норриса сократить издержки, экономить, исследовать потери, в общем, удержать траты на прежнем уровне. Мы должны это сделать.

В это утро Ним встретился накоротке с Норрисом — суровым, хмурым человеком далеко за пятьдесят. У него была контора в городе, и он управлял, помимо фонда семьи Йел, также и имуществом других клиентов. Ниму показалось, что Норрис чувствовал бы себя спокойнее, если бы Пол Шерман Йел и сейчас находился в Вашингтоне и не вмешивался в дела фонда.

— Чего бы я хотел, так это распродать имущество и кое-что другое, оставшееся от дела, — сказал Йел. — Но сейчас плохие времена.

Беседуя с Йелом, Ним продолжал наблюдать за тем, что творилось внизу.

— Последний бычок и еще один, перед ним, не были кастрированы. Почему? — вдруг спросил он.

Один из ковбоев, находившихся поблизости, повернулся, услышав вопрос. На смуглом лице мексиканца застыла усмешка. Судья Йел также улыбался.

— Ним, мой мальчик, — проговорил старик доверительно. Он наклонился к Ниму. — Мне следует тебе кое-что сказать. Эти два последних бычка — девочки.

Они обедали в Виндзорской комнате отеля “Хилтон” в городе Фресно. Во время еды Ним продолжил свой инструктаж. Это было нетрудным делом, так как Йел с ходу запоминал факты и цифры. Лишь иногда он отрывистым тоном просил повторить что-либо, и его острые вопросы свидетельствовали о быстроте ума и способности восприятия картины в целом. Ним пожелал, чтобы к своим восьмидесяти годам он обладал такими же умственными способностями.

В основном их разговор касался проблемы воды. Девяносто процентов электроэнергии, потребляемой фермерами в цветущей долине Сэн-Джоакин, как сообщил Ним, тратилось на перекачивание воды из колодцев для ирригации. Таким образом, перебои с электроэнергией могли быть гибельными.

— Я помню времена, когда на месте этой долины была в основном пустыня, — предался воспоминаниям Йел. — В двадцатых годах никто не верил, что здесь сможет что-нибудь вырасти. Индейцы называли это место Пустынной Долиной.

— Они не имели представления о сельской электрификации.

— Да, тогда это было чудом. Как там у Исаии? “Пустыня возрадуется и расцветет, как роза”. — Йел рассмеялся. — Возможно, я использую эту фразу в своем выступлении. Одна или две цитаты из Библии придают особую весомость словам, как ты думаешь?

Ним не успел ответить, как к их столу подошел метрдотель:

— Мистер Йел, вас к телефону. Если хотите, можете воспользоваться аппаратом на столе старшей официантки.

Судья отсутствовал несколько минут. Он находился в другом конце комнаты, и Ним наблюдал, как он внимательно слушает, что ему говорят по телефону. Радостно улыбаясь, он возвратился к столу с открытой записной книжкой в руках.

— Хорошие новости из Сакраменто, Ним. Просто отличные, я полагаю. Помощник губернатора будет сегодня на слушаниях, он зачитает обращение губернатора об открытой поддержке проекта “Тунипа”. Губернатор после предварительного изучения убежден, что осуществление проекта необходимо для благосостояния Калифорнии.

— Вы все-таки добились своего, — сказал Ним. — Примите мои поздравления!

— Принимаю. Я рад. — Убирая записную книжку в карман, Йел посмотрел на часы. — Не прогуляться ли нам для разминки перед слушаниями?

— Разомнусь я с удовольствием, но на слушания не пойду, — усмехнулся Ним. — Вы, наверное, помните, что для Энергетической комиссии я персона нон грата.

Они направились к зданию сената штата, находившемуся в десяти минутах ходьбы.

Был приятный солнечный день, и Пол Йел, быстрый в ходьбе, как и во всем другом, вышагивал впереди. Они уже несколько устали от разговоров и теперь оба молчали.

Мысли Нима вернулись, как это часто случалось последнее время, к Руфи. Полторы недели прошло после той трагической ночи, когда он узнал, что врачи подозревают у нее рак. Кроме как с доктором Левином, Ним ни с кем об этом не говорил. Очень не хотелось, чтобы Руфь стала — как это случалось в других семьях — объектом болтовни и сплетен.

Доктор Левин ничего утешительного ему не сказал, но надежду все-таки оставил.

— Твоя жена может прожить много лет нормальной жизнью, — говорил он. — Но ты также должен знать, что ее состояние внезапно и быстро может начать ухудшаться. Хотя лечение — будь это химиотерапия или иммунотерапия — увеличивает ее шансы.

Руфь должна была вскоре отправиться в Нью-Йорк, где будет решен вопрос о том, следует ли ей попробовать новый экспериментальный метод в институте “Слоун Кеттеринг”. Для Нима, так же как и для Руфи, ожидание было словно жизнь на сыпучем краю пропасти. Никто не знал, обрушится он или нет.