Война Чарли Уилсона - Джордж Крайл

Все остальные участники программы пылали энтузиазмом, и Авракотос считал подобные сомнения непростительными. Пожилой Арт Олпер не терзался сомнениями, когда изобретал свои смертоносные устройства; наоборот, он считал, что совершает доброе дело. «Вот человек, который ходит в синагогу, молится и крепко спит по ночам. Именно такой убийца был нужен в моей команде. Бог и правда были на нашей стороне».

Вебер снова довел Авракотоса до белого каления, когда вместе с другим офицером из военного отдела сопровождал его в Швейцарию, где им предстояло осмотреть зенитные орудия. На самом деле Гаст взял их с собой для того, чтобы защитить свою спину. «Мне не хотелось, чтобы кто-то заподозрил, что я заключил личную сделку с Чарли или что он каким-то образом хочет получить комиссионные». Авракотос предпринял особые меры предосторожности, так как хорошо знал, с кем имеет дело. «Мы вели переговоры с двумя швейцарскими пройдохами, Гербертом и Йоханом. Во время Второй мировой войны «Эрликон» продавал оружие обеим сторонам. Они сотрудничали с нацистами, они продавали оружие в Ирак, Иран, Израиль и Саудовскую Аравию в то самое время, когда мы разговаривали с ними. Это мерзавцы международного масштаба, и думаю, мне не удалось скрыть мои чувства, так как один из них за обедом признался мне: “Гаст, я чувствую, что не нравлюсь вам”».

Герберт и Йохан были похожи на любых других торговцев. Они собирались получить кучу денег от ЦРУ и лезли из кожи вон, лишь бы угодить гостям. Они спросили, где американцы хотели бы пообедать. Вебер простодушно сообщил, что ему всегда хотелось побывать в ресторане, где поют швейцарские йодли. Авракотос пришел в ужас. «Для швейцарцев это самый низкий класс, какой только можно представить, — говорит он. — Герберт понимал, как мне неловко, но они старались угодить нам, поэтому отвели нас в такой ресторан. Я заказал водку, а Вебер диет-колу. Потом Том, мой другой специалист по вооружениям, спросил: “Как вы думаете, у них есть шоколадное молоко?”»

«Нет, но, наверное, у них есть обычное молоко», — вежливо ответил Герберт.

«Разве у них нет шоколада, который можно положить в молоко?» — уныло осведомился Том.

Авракотос не верил своим ушам. «Я пытаюсь купить оружие, чтобы побить этих долбаных русских, и тут один из моих крутых парней заказывает диет-колу, а другой шоколадное молоко. И это мои гребаные крутые парни! Между тем Герберт заказывает коньяк и говорит: “Ах да, я слышал, что американцы очень любят шоколадное молоко”».

Швейцарцы знали, что Агентство получило 40 миллионов долларов по законопроекту Уилсона, и старались убедить Гаста потратить на «Эрликоны» все деньги, а не половину, как он намеревался. Главная прибыль для производителей оружия заключалась не в первичной сделке, а в продаже боеприпасов. Каждый выстрел из «Эрликона» стоил 50 долларов, а скорострельность орудия достигала нескольких сотен выстрелов в минуту. Если бы зенитки нашли широкое применение, это сулило торговцам баснословные барыши.

По словам Авракотоса, сотрудники компании «Эрликон» в Цюрихе применяли всевозможные доводы и аргументы, для того чтобы обеспечить крупную сделку. На заключительном этапе визита один из руководителей компании, ухоженный аристократ, устроил частный ужин для Гаста. Он сделал ему личное предложение о трехлетнем контракте на 600 тысяч долларов после ухода из Агентства и был готов заплатить вперед 500 тысяч долларов.

— Засуньте их себе в задницу, — отрезал Авракотос. — Я сделаю вид, что не слышал ваши слова, поскольку вы меньше всего хотите, чтобы я рассказал Конгрессу, как вы пытались подкупить меня.

Щедрый швейцарец ничуть не выглядел оскорбленным или сконфуженным. Вместо этого он сделал предложение, которое больше пришлось по нраву Авракотосу

— Вы любите блондинок?

— Это другое дело, — ответил Авракотос.

По словам Авракотоса, он доложил начальству об этом инциденте. Неизвестно, оказался ли он той ночью в постели с блондинкой, но можно с уверенностью утверждать, что сын Оскара Ласкариса Авракотоса пришел в ЦРУ не для того, чтобы набивать карманы за счет своей страны. Кроме того, он остро сознавал, что в сделке с «Эрликоном» каждый его шаг впоследствии могут рассмотреть под микроскопом. Для того чтобы ходить по такому канату, нужно иметь стальные нервы, а не двух морских пехотинцев, совершенно лишенных воображения и здравого смысла.

Это стало особенно ясно в Вашингтоне, когда настало время свидетельствовать перед Конгрессом о закупках «Эрликонов». Гаст был готов приобрести небольшое количество этих орудий, так как это входило в его негласную сделку с Чарли: дать конгрессмену за его деньги оружие против вертолетов, даже если оно окажется неэффективным. Объяснив это Веберу, Авракотос велел ему засвидетельствовать, что Агентство на самом деле не нуждается в «Эрликонах», но, безусловно, может найти им применение.

— Нет, — ответил Вебер, — честно говоря, это лишние траты.

— Тогда ты не будешь давать показания, — заявил Авракотос.

— Но я должен, — возразил Вебер.

— Нет, не должен, потому что ты заболел. Отправляйся домой. Это приказ. Ты не хочешь подчиниться приказу?

Разумеется, слухи об этой истории дошли до военного отдела, а вскоре там стало известно о намерении Гаста нанять Викерса. Руководитель отдела Руди Эндерс отказывался отпускать Викерса до тех пор, пока Авракотос не пригрозил ему личным вмешательством директора. Как он и надеялся, Эндерс пошел на попятный.

Викерс не знал о бюрократических маневрах, предпринимаемых Авракотосом с целью заполучить его. Ему лишь сказали, что его кандидатура рассматривается на должность военного специалиста в афганской группе. Его собеседование продолжалось полчаса, и хотя было бы преувеличением сказать, что Авракотос влюбился в него с первого взгляда, это недалеко от истины.

Для начала Гаст обнаружил, что Викерс относится к представителям этнического меньшинства. Он выглядел и говорил как настоящий американец, но все его дедушки и бабушки прошли через Эллис-Айленд: двое из Италии, двое из Словакии. Дед-словак работал на сталелитейном заводе в Чикаго, был чрезвычайно доволен своим заработком и рад жить в стране «неограниченных возможностей». Гаст сразу же почуял родственную душу. Как и Викерс, он самостоятельно проложил себе дорогу и жил только своей головой. И наконец, он не мог не уважать то обстоятельство, что этот невзрачный очкарик, скорее всего, может надрать ему задницу.

У человека, слушающего лекцию Викерса о партизанской войне, сначала возникает легкое ощущение дезориентации. Он говорит так, словно читает курс в школе бизнеса. Сам Авракотос был ошеломлен сухими и точными ответами молодого человека на его вопросы о стратегии и вооружениях. Создавалось впечатление, будто он цитирует по учебнику, но такого учебника не существовало.

Авракотос, который сам знал толк в математике, был зачарован. Викерс изучал партизанскую войну так, как другие изучают медицину Казалось, он точно знал, какое лекарство следует прописать и в какой дозе, когда нужно тревожиться о симптомах, а когда можно отступить назад и выждать время. За всем этим стоял некий организующий принцип, и Гаст чувствовал твердую цель, скрытую под маской невозмутимости, особенно когда молодой человек уверенно заявил, что он не видит серьезных причин, которые помешали бы моджахедам одержать победу. Авракотос сразу же взял его к себе и велел подготовить обзорное исследование афганской программы.

Викерс — чрезвычайно методичный человек, и когда он приступил к изучению архивов Агентства и истории войны, то не отрывался до тех пор, пока не вобрал в себя все. То, что он узнал, одновременно порадовало и ужаснуло его. Хорошая новость заключалась в том, что сопротивление выжило и даже ширилось, несмотря на огромные потери. (В соответствии с доктриной спецназа США, если партизанское движение выживает и ширится, то оно по определению выигрывает.)[47]

Многое другое шокировало его. Насколько он мог понять, тот, кто отвечал за выбор оружия и общую стратегию поддержки бойцов за свободу, был виновен в преступной небрежности. Викерсу уже сообщили, что у афганцев нет эффективного оружия для борьбы с авиацией. Но он поразился, когда узнал, что у них нет современных коммуникаций и портативных радиостанций для координирования атак, очень мало гаубиц и противотанковых вооружений, легких пулеметов и пакетов медицинской помощи, не говоря уже об отсутствии нормальной обуви, что приводило к многочисленном обморожениям. Им не хватало еды, чтобы их семьи не голодали, пока они оставались на фронте; у них не было миноискателей и снайперских винтовок и катастрофически не хватало современных автоматов. По какой-то причине основным оружием ЦРУ для моджахедов была винтовка системы Ли-Энфилда времен Первой мировой войны.