Воющие псы одиночества - Александра Маринина

- Аська, но у нас же студентки! - взмолился Коротков. - Маньяк по Москве ходит, газеты шум подняли, уже по телику это обсуждают…

- Юра, - жестко произнесла она, - собери мозги. Я понимаю, тебе наплевать на следующую жертву, ты устал всех жалеть и за всех переживать. У тебя профессиональная деформация и атрофия чувств. Но посмотри на ситуацию с точки зрения службы. Если этот условный Шустов, будем его пока так называть, совершает убийства там, где что-то гремит, то его следующая жертва не за горами. Тебе крупно повезет, если он положит на труп не розовый бантик, а что-нибудь другое. Тогда, кроме нас с тобой, никто ничего не заметит. Но если, не приведи господь, ему изменит фантазия и он снова положит бантик, то ты получишь еще одну серию, причем сразу, официально и в полный рост. Два трупа с розовым бантиком на территории Москвы - от этого ты не отвертишься. И кому ты потом будешь объяснять, что эта серия тянется два года и касается не только Москвы, и поэтому ее должен взять главк? Как только ты заикнешься о том, что ты уже что-то знал, но молчал, тебе голову снесут вместе с остатками волос. Сегодня у нас с тобой еще есть возможность ткнуть главк носом в то, что они просмотрели. До тех пор, пока оставленные на трупах предметы не повторяются, мы еще можем сохранить лицо, потому что московских эпизодов только два, соединить двухлетней давности убийство Тани Шустовой с сегодняшним убийством Оли Николаевой практически невозможно, если не знать обо всех остальных эпизодах. А ты о них знать не мог и не должен, это работа главка и их информационно-аналитической службы. Тебе просто случайно повезло, что я именно сейчас затеяла собирать материал для диссертации по нераскрытым убийствам.

Она помолчала, машинально разглаживая, руками стопку листов с таблицами.

- Юрка, я не верю, что тебе все равно. В то, что ты устал, - верю, я тоже устала. И в то, что сил нет, и куража нет, и надоело все - тоже верю. Но в то, что двадцатилетние пацаны и девчонки должны отвечать непонятно за какие грехи своих родителей - не верю. И в то, что тебе это безразлично, - не верю. Ты все врешь.

- Вру, - тихо согласился Коротков. - Мне не все равно.

- Тогда почему ты?…

- Аська, я это не потяну. Меня текучка окончательно засосала, особенно теперь, когда шеф в отпуске. Сережка Зарубин загружен выше головы, ему вздохнуть некогда. Ты раньше середины июня не выйдешь, а без тебя я не справлюсь. Мне бы маньяка поймать! Уж обо всех прочих трупах я вообще молчу.

- Так тебе и не надо будет это тянуть, если сейчас мы все проверим и передадим материал в главк, как же ты не понимаешь! А вот если ты дождешься еще одного розового бантика, то крутить это дело придется именно тебе и отделу, которым ты так ловко руководишь.

- Ладно, - вздохнул он, - черт с тобой. Говоришь, неделя сроку?

- Неделя, - подтвердила Настя.

- А почему так много? - с подозрением спросил Коротков. - Позвонить в шесть регионов, задать вопрос, потом перезвонить через два часа и получить ответ, это работа на полдня. Ну, в крайнем случае, на день, если не повезет и кого-то придется долго разыскивать. Ты хочешь, чтобы я еще что-то сделал?

- Конечно, - рассмеялась она. - Догадливый ты - ужас! Я хочу, чтобы ты аккуратненько узнал, был ли господин Шустов в Москве в те дни, когда совершались эти убийства, или же он куда-то уезжал. Например, в те самые регионы, где потом находили трупы.

- Ну ты сильна! - восхитился Юра. - Ты хоть понимаешь, о чем просишь?

- Я не прошу, Юра, я объясняю тебе, что нужно сделать в первую очередь. Хотя ты и сам это прекрасно знаешь, не мне тебя учить. Я не могу этим заняться, меня и Шустов, и его жена видели. Придумайте с Сережкой Зарубиным какую-нибудь красивую легенду, и пусть он навестит Шустовых и все выяснит. Если все сойдется, то ты сможешь передать в главк не пустые материалы, а практически готовое раскрытие. И они довольны, и Афоня счастлив. И тебе почет и слава.

- А тебе?

- А мне - материал для диссертации и ученая степень, если повезет, - усмехнулась Настя. - И то не сейчас, а года через два. Каждому свое. Ты табличку-то сводную возьми, я специально для тебя распечатала.

Кряхтя и ворча что-то себе под нос, Коротков сложил лист в четыре раза и сунул в карман.

- Слушай, - внезапно оживился он, - я забыл тебе рассказать, я же Лильке Стасовой жениха сосватал.

- Это кого же?

- Маленького Заточного.

- Да ты с ума сошел! - ахнула Настя. - Лильке еще восемнадцати нет, а Максиму уже двадцать пять.

- Ну и что? Она девочка умненькая и красивая, и, между прочим, наш маленький Заточный на нее со страшной силой запал. Он - оперативник, она - будущий юрист, они оба из приличных семей, родители - не проходимцы какие-нибудь, так чем не пара?

Настя расхохоталась:

- Юрка! Старый ты сводник! Ты знаешь, что с тобой Стасов за это сделает? Он же сумасшедший отец, а все сумасшедшие отцы не могут представить себе, что их куколка принадлежит кому-то, кроме них самих.

- А Стасов ничего не узнает. Кто ему скажет? Ты?

- Нет, я не скажу.

- Ну и я не скажу.

- А Лилька?

- Ой, я тебя умоляю! Как будто ты нашу Лильку не знаешь. Она сроду с родителями ничем не делилась, из нее вообще лишнее слово не вытянешь.

В этом Коротков был прав. Настя помнила, как Стасов много раз жаловался на Лилину скрытность и корил в этом себя и свою первую жену, Лилину мать. Когда девочка родилась, они были слишком молодыми, чтобы с удовольствием заниматься дочерью, поэтому быстренько научили ее читать и уже с пяти лет оставляли одну в обществе книжек и бутербродов.

Лиля привыкла быть одна, и потребность делиться с родителями своими переживаниями, чувствами или просто информацией о собственной жизни у нее так и не появилась. И еще Настя вспомнила, как Стасов переживал, когда выяснилось, что с его второй женой, Татьяной, Лиля куда более откровенна, чем с ним самим.

- Да, Стасову Лиля, конечно, ничего не скажет, а вот Татьяне может рассказать, - заметила она. - Так что головы тебе так или иначе не сносить.

- А у меня и на этот случай спасательный круг припасен, - рассмеялся Юра. - Я уже с Таней заранее все обсудил. И она мне обещала ничего Стасову не говорить, даже если Лилька с ней поделится. Но я думаю, до этого еще далеко.

- Почему?

- Так это ж маленький Заточный на Лилю запал, а не она на него. Она его, по-моему, даже не заметила.

- Уф-ф! - Настя с облегчением перевела дух. - А я уж испугалась, что там все серьезно.

- Да ты чего! Чего ты испугалась-то? Ничего с твоей Лилей не сделается, Макс - хороший парень, он ее не обидит. Тоже еще… Испугалась она… Дуэнья в джинсах. Вот вечно так: хочешь людям добро сделать, а они… Коротков с обиженным видом принялся натягивать куртку в прихожей.

- Да я не за Лильку испугалась, а за обоих Заточных.

- Это почему же?

- Потому что у Лили матушка - ой, не подарок! Ей на язычок попадешься - считай, калека. Без рук без ног останешься.

Коротков задумчиво оглядел угол прихожей, в котором стояли Настины и Лешины ботинки, и кивнул:

- Вообще-то да. Она обалденно красивая. И обалденная стерва. Значит, неделя, говоришь?

- Неделя.

- До двадцать шестого? - уточнил он.

- До двадцать шестого. И давай молиться, солнце мое, чтобы этот странный тип до двадцать шестого никого больше не убил. Иначе я себе не прощу. И тебе тоже, - добавила на прощание Настя.

- Ну вот, это мой дом.

Элеонора Николаевна быстро прошла по квартире и включила всюду свет. Назар Захарович с любопытством огляделся.

- Не бедствуешь, Элка, - с одобрением произнес он, пройдя по всём трем комнатам и заглянув в кухню и ванную.

- Я всегда неплохо зарабатывала, - улыбнулась она, - а мои мужья еще лучше. Они были хорошими мужиками и при разводе имущество не делили. Я, честно признаться, пыталась отдать им часть, не квартиры, конечно, но хотя бы вещей, картин, денег…

- Не взяли? - усмехнулся Бычков.

- Не взяли. Как-то так получалось, что я хотела развода, стремилась к нему, а уходили они сами, да еще к другой женщине. Потому и не брали ничего. Наверное, начинали в какой-то, момент чувствовать, что мне этот брак в тягость, искали утешения на стороне… В общем, все логично.

- Логично, - согласился Бычков. - И все это роскошество хочет заполучить твой Петюнчик? И заплатить за это своим хорошо работающим мужским достоинством. Ты когда попросила его прийти?

- К двенадцати. Наджар, а что будет, если он не придет? Когда я ему позвонила, он как-то вроде растерялся… Не ожидал, наверное.

- Придет, - уверенно сказал он, - никуда не денется. Когда ты в последний раз обнаруживала следы его пакостей?

- Месяца два назад… Да, в, конце февраля. Засунул в дверь записку с омерзительным текстом.

- Дурак. Он же жениться на тебе хочет, а не довести до нервного срыва. Цветы надо приносить и любовные письма писать, а не пакости делать.