Призрачный город - Андре Нортон

— Пусть я не присягал вам, госпожа Элис, но поклялся себе, что буду прикрывать вашу спину по дороге туда, и не стоит тратить ваши силы на заклинания, чтобы переубедить меня. Вот что дала мне Дама в твердыне.

Из-за воротника кольчуги достал он анк, крест в виде буквы «Т» с петлей сверху, сверкнувший лунным серебром. Он был прав. Не затратив на это тех сил, что могут мне пригодиться позднее, не осилю я этого оберега. Но анк защитит его и там, где мы будем. Удивилась я, правда, что Дама следом за мной послала его, воина, не искушенного в умении Мудрых.

— Пусть будет так, — согласилась я. — Но поставлю тебе одно условие: если почувствуешь ты принуждение извне, сразу скажи мне. Есть заклинания, что могут друзей сделать врагами и открыть дорогу великой беде.

— На это я согласен.

Вот почему остаток дня ехала я не одна. А когда наступил быстрый осенний вечер, мы остановили коней на гребне хребта меж двух острых скал и спешились.

— Вы знаете, куда ехать? — Днем Джервон по большей части молчал, и если бы не конский топот позади, я могла бы и забыть о том, что он едет следом.

— Меня тянет туда, — я не стала объяснять подробнее. Слишком уж явным стало теперь ощущение ожидания впереди меня, беспокойство, томление, словно спало нечто глубоким сном, а потревоженное нами проснулось. И куда мне было до Древней при всех моих скудных познаниях.

— Где мы — еще далеко или уже рядом? — спросил он.

— Близко уже, а это значит, что ты должен остаться здесь.

— Вспомните-ка, что я вам говорил, — он положил руку на анк. — Я следую за вами.

— Но здесь ведь не встретишь людей… — начала я и по глазам его поняла, что не могут мои слова поколебать его решимость. Лишь меч или заклинание могли бы остановить его. Удивилась я такому упрямству, потому что не было для него причины.

— Ты не понимаешь, перед чем мы предстанем, — все свое терпение вложила я в голос, предупреждая. — Нам придется иметь дело не с врагом, чье оружие — меч и мощь рук. Чем сражаются Древние, ты даже не в силах представить…

— Госпожа, тот, кто видел, во что превратило Горн оружие Псов, не может пренебречь любимым оружием, — с оттенком шутки сказал он. — И еще: ведь после того дня я живу не своей жизнью, по справедливости мне следовало бы умереть рядом с теми, кого я любил и чью судьбу разделял до проклятого дня. Поэтому не дорожу я жизнью, ведь не мне принадлежит она теперь. Но еще не видел я, как бьются Мудрые с неслыханными и невидимыми силами, о которых вы с таким знанием говорите. Если они близко — в бой!

И столько было решимости в его словах, что не сумела я ему ответить. Только слегка спустилась пониже, чтобы разведать путь. Неясны в потемках были очертания долины, куда нам надлежало идти, хотя свет трепетал еще на вершинах.

Внизу сумела я разглядеть дорогу Древних, не дорогу даже, а скорее тропку, что вела в нужную сторону. Узкой она оказалась, только иногда могли мы ехать рядом. Привела тропа нас в лес и зазмеилась среди деревьев такой толщины, что было ясно: не одно столетье росли они здесь.

Очень тихо было в этом лесу, время от времени бесшумно облетали с ветвей листья, еле заметные в полутьме, но не слышно было ни птиц в деревьях, ни мышей в опавших листьях. И крепла во мне уверенность: медленно-медленно просыпалось впереди Нечто.

— Нас ждут, — шепнул Джервон, и тихий его голос криком отозвался в этом лесу. — За нами следят…

Значит, он тоже способен чувствовать это. Не таило в себе угрозы пробуждающее сознание. Лишь приход наш ощущало.

— Я ведь предупреждала, — в последний раз попыталась я заставить Джервона вернуться, пока еще не поздно. — Наши битвы — не битвы мужей. Да, за нами следят. И чем все это кончится, я не могу сказать.

Вновь промолчал он. Не смогла я убедить его повернуть назад.

Так вилась меж деревьев тропа, что даже я потеряла представление о том, куда двигаться. Но крепко держала в уме нить, что вела меня к лабиринту — ведь должна я пройти этой тропою до конца.

Наконец из темноты деревьев выбрались мы на залитую лунным светом равнину. Там предстала моему взору та огражденная столбами дорога, которую явило мне дальновидение. Снежно-белые, словно покрытые инеем, высились они на равнине.

Позади меня вдруг вскрикнул Джервон, я обернулась и застыла от изумления. Как бриллиант блистал на его груди анк, словно и не из лунного серебра был отлит он. Всю силу его пробудило к жизни то, что гнездилось в центре спирали.

Вдруг тепло стало колену и увидела я, что засветилась правая седельная сумка. Расстегнула я застежку на ней, достала чашу. Только тоненькая полоска серебра еще блестела у обода кубка — так мало времени у меня оставалось. Но и эта малость уже сокращалась. И с каждым шагом становилась все меньше и меньше.

— Останься здесь, — приказала я.

Послушается он или нет — его дело, но все свои силы должна я теперь сосредоточить в своих поступках на Элине, на предстоящей битве. Джервон сам выбрал свою судьбу и теперь должен быть готов к тому, что ему предстоит.

С чашей в руке шла я вперед, стиснув в другой посох из очищенного от коры рябинового ствола, вымоченного в соке ее ягод и пролежавшего ночью в полнолунье в обители Древних, что заставила меня взять с собой Дама. Легок был этот посох по сравнению с мечом на поясе. Но и меч не отстегнула я. Ведь выкован он был из металла, что мать с отцом принесли из заклятого места, и тоже обладал оградительной силой.

Так с посохом и чашей, понимая, что в одиночестве суждено мне биться в центре спирали, миновала я первый столб и вступила на извилистую дорогу.

Поначалу словно речной поток подхватил меня и понес. А потом оттолкнул и бросил. Там, в сердцевине, некто, должно быть, почувствовал, что не зачарована я зовом, как другие, и затих размышляя. А я тем временем все шла вперед, как щитом, оградившись чашей, и посох к бою, как меч, приготовив. А потом…

Велика была сила натиска, которой я ожидала. Пошатнулась я, как от удара, но удержалась, не пала на колени, не отступила. Словно со страшной бурей боролась.

Не шагами, по шажку переступая, напрягая все силы, раскачиваясь, продвигалась я вперед. Подавила в себе неуверенность, заставила думать только о том, что предстоит еще сделать. Ведь страх, если ему поддаться, мог оставить меня беззащитной.

Лишь малая искра надежды у меня оставалась. Не встречали мы с Офрикой ничего сильнее предстоящей мне ныне силы, хотя приводилось нам мериться кое с чем и искусством, мощью разума. Только теперь знала я: не посвященный адепт породил ее…

Такая была у этой мощи причина: за долгие годы никто не сумел противостоять ей, а потому уверенность в себе только крепла от века к веку. Но я не боялась — билась, не отступала и упорством своим могла пошатнуть ее веру в себя.