Авантюристы Просвещения - Александр Фёдорович Строев

а позднее в инструкции, составленной для географа Клапрота около 1807 г., Ян Потоцкий упоминает авантюриста Якова Райнеггса (1744–1793), автора «Исторического и географического описания Кавказа» (опубл. в 1796 г. в Готе по-немецки). Этот немец (настоящая фамилия Энхлих), видимо, помог России присоединить Грузию. Он был цирюльником в Лейпциге, актером в Вене, врачом в Венгрии, естествоиспытателем в Польше. Выучив турецкий язык, он приехал в Турцию, где, возможно, перешел в магометанство. Оттуда перебрался в Грузию, где вспомнил о европейской учености и решил облагодетельствовать край. Подобно герою «Икозамерона», он улучшил изготовление пороха и отливку пушек, открыл типографию в Тифлисе. Там он напечатал трактат австрийского экономиста Зонненфельса, который сам перевел на персидский, а царь Ираклий II переложил на грузинский. Государь, объединивший Кахетию и Карталинию, предложил Райнеггсу самому применить в Грузии принципы передовой науки и сделал его беем и придворным врачом. В 1782 г. авантюрист приехал в Петербург, где вошел в милость к князю Потемкину. С русскими дипломатическими миссиями он совершает пять путешествий на Кавказ и склоняет царя подписать Георгиевский трактат (1783), признававший вассальную зависимость Грузии от России. Возможно, Райнеггс вел двойную игру: он уговаривал Петербург подчинить весь Кавказ, выдавал себя там за полномочного русского посла, а между тем хранил бумаги, выданные ему английскими дипломатами[575]. Умер он в Петербурге, где получил чин коллежского советника, должность директора хирургического училища и непременного секретаря Медицинской коллегии[576].

Пространство утопии. Восточный принц

Авантюристов и самозванцев притягивает пространство удачи: столицы, дворы или модные курорты, где можно найти доступ к властям предержащим, получить официальную аудиенцию или встретиться как будто ненароком в саду, как Казанова с Екатериной II. Венецианец ценит возможность представиться государю по всем правилам этикета, даже если тот еще ребенок, – его обескураживает нарочитая простота Фридриха II и Станислава Августа. Авантюриста завораживают люди, олицетворяющие фортуну: монархи, принцы, фавориты, он мечтает видеть их в парадном облачении, а застает чаще всего в обыденном наряде. Повстречать государя проще, когда он путешествует или отправляется на отдых, зачастую инкогнито. Дорога, истинная отчизна искателей приключений, создает атмосферу непринужденного общения, интимности и творчества. Эта магия действует на всех. Недаром граф де Сегюр и принц де Линь столь увлеченно описывали свои путешествия с Екатериной II по России, на юг: в письмах, мемуарах, стихах, шутливых путевых журналах. Сама императрица превращала поездки в коллективные занятия литературой, иногда весьма серьезные. Просвещение путешествует по России вместе с Екатериной II: там, куда ступает ее нога, как по мановению волшебной палочки возникают города, села, парки, сады, подданные делаются счастливыми. «Потемкинские деревни» естественно вписывались в эту атмосферу сказки, театральных представлений; сравнение с «Тысячью и одной ночью» – лейтмотив рассказов о поездках императрицы. Граф де Сегюр вспоминал в мемуарах:

Города, деревни, усадьбы, а иногда и простые хижины были так изукрашены цветами, расписанными декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представали какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами[577].

Само пространство требовало преображения: по замыслу Потемкина и Екатерины II, Крым, завоеванный у Турции, должен был стать новой идеальной Россией, Новороссией, а столица юга, Екатеринослав, – новым Петербургом, там намеревались возвести собор выше, чем базилика Святого Петра в Риме[578]. В Крыму получают поместья знатные иностранцы, такие как принц де Линь или принц-авантюрист Карл-Генрих Нассау-Зигенский (1745–1805 или 1808). Этот сорвиголова, странствующий рыцарь Просвещения, удравший в пятнадцать лет на Семилетнюю войну, юношей совершивший кругосветное плавание вместе с Бугенвилем, штурмовавший с моря Гибралтар на плавучей батарее, понравился Потемкину, и тот в 1787 г. подарил ему земли на берегах Днепра и в Крыму, в том числе пустынный остров размером девять на пять верст. Почувствовав себя Робинзоном, принц вознамерился создать образцовую колонию: выписать волов, отправить солдат обрабатывать поля, развести виноградники, построить пивоварню и солеварню, завести рыболовство, конный завод и т. д. Правда, в итоге он выписал из‐за границы только двух почтарей-трубачей для князя Потемкина. Побочный отпрыск знатного рода, он мечтал о королевстве. После кругосветного путешествия принц Нассау-Зиген рассказывал в Париже, как туземная царица предложила ему руку и трон; он хотел основать новое царство на юге Африки и даже, говорят, получил на то от французского короля жалованную грамоту.

В России XVIII в. центр перемещается вместе с императрицей. Иначе происходит в Европе, где столица и город нередко разведены (французский король был вынужден оставаться в Версале, а не в Париже, ибо там, где появлялся монарх, не взимались пошлины с горожан). В летнее время роль столиц отчасти переходит к маленьким курортным городкам. Это такое же важное промежуточное пространство со своими правилами поведения, как уединенный домик на окраине столицы. На воды приезжают не столько лечиться, сколько присутствовать на всеевропейском рауте, где беседуют философы и монархи, уравненные новым титулом: пациент. Так, в Спа, неподалеку от Льежа, летом 1781 г. проживают граф Фалькенштейн (австрийский император Иосиф II), принц Генрих Прусский, Мария-Кристина Лотарингская эрцгерцогиня австрийская, принцесса Фредерика Оранская-Нассау, принц фон Зальм-Зальм, герцог д’Аренберг, принц Шарль Жозеф де Линь, барон Карл Сигизмунд фон Зекендорф, графиня Салтыкова, граф и графиня Брюс, графы Румянцевы, Гримм, аббат Рейналь, чью «Историю обеих Индий» только что сожгли в Париже рукой палача, обеспечив ему славу и радушный прием у чужих монархов. Принц-епископ Льежский Франц Карл фон Вельбрюк приезжает в Спа вместе со свитой и иностранными посланниками[579]. «Городок Спа был европейской кофейней, – писал граф де Сегюр. – Из всех краев туда съезжались толпы будто бы для поправления здоровья, а на деле – в поисках удовольствий. Там чувствовали себя так вольно, как нигде на свете»[580].

Пространство удачи может возникнуть случайно, но авантюристы немедленно ощущают его и мчатся туда стремглав. При появлении в Италии русской эскадры под командованием Алексея Орлова к нему стекаются искатели приключений. В 1770 г. в Ливорно вновь встречаются Джузеппе Даль Ольо, бывший виолончелист при русском дворе, затем дипломатический представитель Польши в Венеции, и Джакомо Казанова. Экс-музыкант принят фаворитом Екатерины II, а венецианец тщетно добивается места на адмиральском судне, утверждая, что без него Орлову в Константинополь не пробиться (что вообще-то и произошло). А вот к друзьям и соперникам Казановы, Анжу и Саре Гудар, как я уже говорил, Орлов в Ливорно отнесся весьма благосклонно.

В начале 1770‐х гг. в европейских столицах начинает мелькать поддельная княжна Тараканова, или Елизавета Владимирская, как она себя называет. Самозваная дочь Елизаветы Петровны, дабы подкрепить свои права на престол, представила поддельное завещание