Цветок Лилии - Мария Вячеславовна Чепало

самую перчатку, что Лиля носила в своем кармане целую неделю. Казалось, это было сто лет назад. С другими людьми. Они и правда были не теми, кем являлись сейчас. Кто-то умело притворялся, а кто-то изменился до неузнаваемости.

Мычание Дениса действовало на нервы больше, чем его словесный понос. Лиля же, казалось, не чувствовала ничего. Ее всю било дрожью изнутри, накатывали порывы стошнить, кружилась голова, но морально — ничего. Словно поцелуй дементора. Рассудок помрачнел. Мозг не соображал.

Она всегда думала, что умрет в глубокой старости. Она была обязана прожить долгую жизнь ради своего брата. Прожить и те года, что были отведены для него. Вокруг десяток внуков, взрослые дети, у которых уже проглядывались бы морщинки. Она обязательно умерла бы после своего мужа, не позволив ему страдать о ее кончине. Она думала, что проживет насыщенную жизнь. Насладится ею. И встретит смерть с достоинством. Пожмет ей руку.

Сейчас все казалось иначе. Умирать никто не хочет. Даже суицидники барахтаются в петле, глотая последние дозы кислорода. Но сейчас было не за кого держаться. Не для чего жить. Все было сломано. Наивность прошла. Детские надежды разрушены. В лоб ударили проблемы взрослости. Она наступает тогда, когда приходится понять, что даже самые близкие люди во всем мире могут быть ужасными. Когда отец перестает существовать для тебя. Когда ты смотришь на него другими глазами. Когда открывается его сущность до последней капли.

Шахим закуривает сигарету, обходя кругом двух связанных дураков.

— Ну? — говорит он, выпуская изо рта дым прямо Лиле в лицо. Она закашливается. — Расскажи мне, что знаешь.

— О чем?

Вкус слез на губах.

— О своем дружке. Чем дышит, чего хочет? О чем мечтает?

— Я не знаю.

Лицо со шрамом потускнело. Он поднес сигарету к Лилиной шее и встряхнул ее двумя пальцами. Опавшие крошки пепла обожгли кожу.

— И так, расскажи — почему твой дружок позволил тебе явиться сюда с этим придурошным?

Лиля молчала. Язык прирос к небу. Связанные руки уже начали затекать. Она пыталась ими шевелить, но от того становилось еще больнее. Шахим резко оказался перед ней, дернул волосы с такой силой, что из глаз брызнули слезы, а челюсть непроизвольно щелкнула. Затем он открыл шкаф и достал оттуда коробочку. В его руках появился нож. Он расхаживал из стороны в сторону, составляя в голове вопросы, на которые хотел бы получить ответы. Когда его взгляд касался Лили, глаза сверкали. Без сомнений, он видел ее голой. Нож в его руках тоже поблескивал. От этих бликов становилось больно.

— Не будешь отвечать на мои вопросы, я буду нежно гладить тебя этим лезвием. Потрогай, какое острое.

Он провел краем ножа по Лилиной щеке, наклонив лезвие под таким углом, чтобы не оставить пореза. Пока.

— Человек, который подарил мне его, сказал, что этот нож точили семь японцев в течение семи десятилетий. Представляешь? О камни. Такое искусство. Ну так что? Развязала язык?

Денис притих на соседнем стуле, боясь, что вопросы обратятся и на него.

— Он не знает, что я здесь, — голос Лили дрожал, поперек горла встал слезный ком.

— Уже знает. Но интересует меня не это. Где он сам?

Лиля сжала губы. Шахим раздраженно выпустил из носа сигаретный дым. В следующую секунду раздался хлопок пощечины. На щеке остался отпечаток четырех пальцев.

— Говори! — зарычал он.

Лиля продолжала молчать.

Ни за что.

Пуская дым, словно разъяренный бык, Шахим затушил сигарету о Лилину руку. Красный огонек прожег ее тонкую кожу между большим и указательным пальцами. Лиля вскрикнула от боли, зажмурилась, сжала зубами нижнюю губу в надежде перебить одну боль другой. Окурок упал ей на джинсы.

— Я не знаю где он! Я проснулась, его уже не было! — кричала она, когда Шахим зажег новую сигарету. — Не надо, пожалуйста! Не надо!

— Поздно.

Он перекинул нож из одной руки в другую, зажал сигарету зубами. Его глаза горели яростью и наслаждением. Нож скользнул по ее водолазке, резанув кожу на шее. Нельзя сказать, было ли так задумано или произошло случайно. Шахим приставил лезвие сначала к одной груди Лили, затем ко второй.

— Левая или правая? Ты, — обратился он к Денису, — с какой мне начать?

Впервые в жизни Денис повел себя как мужчина и не стал пялиться. Ему было не до этого. Он лишь мычал от безысходности, глотал носом воздух. Молил о пощаде, по всей видимости.

Шахим скучающе вздохнул. Лиля чувствовала холодное лезвие на своем теле. Его рука покрепче сжала рукоятку, и Лиля в ужасе завопила, не ожидая от себя такой громкости:

— Нет!

Нож медленно разрезал кожу, скользил словно масло. Оглушительный крик. Денис зажмурился и отвернулся. Длинный порез тянулся от шеи к соску по диагонали. Кровь тут же залила собой всю одежду. Зубы сжались до скрипа. Слезы полились из ее глаз ручьями. Она больше не могла просто сидеть и дрожать. Страх просился наружу. Грудная клетка быстро поднималась и опускалась, пробиваемая дрожащим дыханием. Порез был не очень глубоким, но достаточно, чтобы ощутить прожигающую насквозь боль.

— Да ну, не стоит устраивать такой концерт. Это только начало. Не говори, что это было очень больно.

Лиля ревела, захлебываясь соплями. Воздуха не хватало. Если бы она не была привязана к стулу, то тут же потеряла бы сознание.

— Ладно, значит, его не было, когда ты проснулась. И что же, он не говорил куда собирается? Рассказал о своих делишках и утаил планы на утро?

— Нет, он ни о чем не рассказывал. Я не знаю где он, — может быть, слишком быстро прозвучало в ответ.

Шахим сжал ее челюсть у себя в ладони, снова выпустил дым изо рта Лиле в лицо. Она не успела задержать дыхание и закашлялась.

— Я сказал, что ответы важны, но еще важнее — правильные ответы. Этот меня не устраивает.