Слой Ноль - Евгений Прошкин

Борис подъехал к ним вплотную и снова, как было у киностудии, ударил по клаксону.

— Та-а-а та-ра-та-та та-а-а та-а-а та-а-а, — исполнил «Феррари».

Один из рабочих, сухой кудрявый человек с выдающимся кадыком, оперся на черенок лопаты и медленно, поднял голову.

— Ренат?! — воскликнул Мухин.

На лице у озеленителя отразилось недоумение.

— Ну, я... — ответил тот, хмурясь. — Ба-а-а! Вырвать е зубы... Витя?!

— А меня помнишь? — спросил Борис.

— Как же, как же, неуловимый ты наш... Вы за мной?

— Нет, червей накопать! Садись. Ренат оставил лопату и пошел к машине, но за грузовиком тут же послышался окрик:

— Зайнуллин, работать!

— Щас, только за пивком съезжу! — огрызнулся он.

— Зайнуллин! — прорычал бригадир, выходя из-за кузова.

— Подождите, я быстро, — бросил Ренат. Вернувшись к лопате, он выдернул ее из земли и, волоча за собой по газону, направился к начальнику. Не доходя шага, Ренат перехватил черенок обеими руками и, коротко размахнувшись, треснул бригадира по лицу. Шлепок получился звонкий, будто ударили в гонг. Налипшие коричневые комья оторвались от штыка и улетели далеко в сторону. Бригадир не упал, но как-то сразу потерялся.

Остальные рабочие замерли и недоуменно воззрились на Рената.

— Неправильную траву сеем, — объявил он. — Ради правильной я бы еще погорбатился, а ради этой — западло. Чао, коллеги!

Заднее сиденье в «Феррари» отсутствовало, вместо него была только маленькая ниша для багажа, и Ренат, перепрыгнув через дверь, устроился на правах чемодана.

— Получается, меня там грохнули... — констатировал он без сожаления.

— С новосельицем, — поздравил Виктор.

— И тебя тоже?.. — догадался Ренат. Борис молча выехал обратно на Тверскую.

— Надо же, умерли мы с тобой в разных слоях, а попали в один, — задумчиво произнес Мухин.

— И не говори, — согласился Ренат. — Видал я всякие совпадения, но таких... таких еще не видал.

Борис усмехнулся и сделал музыку громче. Виктор с Ренатом переглянулись.

— Боря, за кем мы едем? — не выдержал Мухин.

— Да уже, считай, приехали, — ответил тот. На Пушкинской «Феррари» беспардонно пересек сплошную осевую и свернул на Тверской бульвар. Проехав метров двести вниз, автомобиль остановился возле каменного заборчика с коваными воротами. За оградой погибал маленький садик с таким же маленьким, невнятным памятником. Дальше, скрываясь за пыльными ветвями, стоял трехэтажный особняк.

— Да я здесь был недавно! — воскликнул Виктор, но тут же помрачнел.

По другую сторону от особняка, на Большой Бронной, находилась Некрасовская библиотека, в которой он встретил Людмилу. Недавно... Или нет?.. Нет. Давно... Очень давно и, главное, не здесь.

Ворота были закрыты, и Борис, оставив машину, протиснулся в узкую калитку.

— Эй, а мы?! — крикнул Ренат.

— Как хотите... — пожал тот плечами. Ренат выбрался из багажного отсека и пошел догонять Бориса.

— Я тут посижу, — сказал Виктор.

Он наконец разглядел черную табличку с блеклыми желтыми буковками:

«Литературный институт им. А. М. Горького».

Левее на стене висел большой плакат с солидным врачом и милой медсестренкой:

«Доверь свою Смерть профессионалам».

Оранжевая жилетка Рената скрылась за разросшимся кустарником, потом вновь мелькнула на дорожке перед домом и исчезла в подъезде. Мухин настроился на Долгое ожидание, но не успел он выкурить сигарету, как на крыльце под ажурным козырьком появился седенький старичок в клетчатой рубашке. Рядом с неряшливым рабочим он смотрелся так же странно, как и с лощеным приятелем шейха, а втроем они выглядели и вовсе нелепо.

Виктор прищурился и даже убавил громкость — он уже знал, кто идет к машине, но поверить в это пока не мог. Убедившись окончательно, он расхохотался и от-стрельнул сигарету — при этом окурок попал не в плакат с медиками, а в черную табличку.

Вор в законе, диктатор и нищий бродяга Сан Саныч преподавал здесь средневековую литературу.

— Нет, весь я не помру!.. — торжественно объявил Ренат, простирая грязную руку к грустному Пушкину на площади.

— "Не умру", — поправил его Немаляев.

— Да какая разница?

— Да практически никакой...

Борис обошел машину и сел за руль.

— Эй, а как грузиться будем? — окликнул его Ренат. — Профессора, ладно уж, вперед. Сзади одно место остается. Не влезем мы туда с актером.

— С каким актером? — спросил Виктор, хотя, разумеется, догадался и сам.

— Вот, здрасьте! — удивился Ренат. — А «Черный понедельник»? Я его всегда включаю по понедельникам. Отличный фильм... На пол, суки, на пол! — приглушенно взвизгнул он, имитируя истошный вопль.

Мухин смущенно потупился. Это была его собственная реплика, к сожалению, единственная. Сразу после слов «На пол, суки, на пол!» главный герой сериала стреляет Виктору в живот — на этом его роль заканчивается. Он пытался доказать продюсеру, что рана в живот не всегда смертельна и что персонаж можно использовать еще раз. Продюсер, кажется, хмыкнул что-то утвердительное, но кастинг-менеджер так и не позвонил.

— Не влезем мы в багажник, — обеспокоенно проговорил Ренат. — На метро, что ли, переться?

— Кстати, далеко переться-то? — поинтересовался Мухин.

— Довезем, — заверил Борис. — Опаздывает он что-то...

Виктора эти недомолвки уже начинали бесить.

— Кто опаздывает? — тихо спросил он. — Куда опаздывает?

— Сюда, — бесхитростно ответил Борис. — А вот он! Мухин, Ренат и Немаляев одновременно повернулись назад — со стороны Тверской медленно, как на параде, катил темно-зеленый «Хаммер». По лобовому стеклу бежали тени от деревьев, и разглядеть водителя было невозможно, но Виктор почувствовал, что в армейском вездеходе сидят не чужие.

Борис собрал всех. Почти. «Хаммер» мягко остановился за «Феррари», дверцы синхронно раскрылись, и из кабины вышли Костя с Шибановым. Мухин, втайне надеясь, что с ними приехал кто-то еще, привстал на цыпочки, но больше в машине никого не было.

В руке у Рената тонко щелкнул выкидной нож.

— Убери, — велел Борис.

— Ты знаешь, что со мной сделала эта гэбэшная морда... — тихо процедил Зайнуллин. В конце фразы вроде бы предполагался вопросительный знак, но ответа Ренат не ждал, ему было достаточно того, что он помнил сам. — Ты знаешь, сколько живет человек без кожи?

— До трех часов, — безучастно ответил Борис. — Если сердце здоровое.

— У меня там было здоровое, — покивал Ренат. — Здоровей, чем хотелось бы.

— Все равно. Убери перо и улыбнись так, чтоб вся улица засияла. И Шибанов тебе улыбнется. А нет — оба тут и ляжете, в скверике. На свете осталось не так много мест, где мы можем собраться все. Я этот слой вашими вендеттами поганить не позволю.