Слой Ноль - Евгений Прошкин

Мухин показал средний палец и с независимым видом пошел к остановке такси.

Мужчина в «Феррари», снова не оборачиваясь, подал назад и коротко стукнул по клаксону. Машина сыграла До икоты знакомую фразу из шопеновской сонаты, и Виктор, разомлев от неожиданных воспоминаний, промчал себе под нос:

— Та-а-а та-ра-та-та та-а-а та-а-а та-а-а...

Си-бемоль-минор, кажись... Под третью часть любили хоронить членов Политбюро, и здесь, на Тридцать Седьмой Западной улице, она звучала не то чтобы неуместно, но как-то не так...

Район Вест-Гарден утопал в зелени — на это мэрия не жалела денег никогда, а сейчас, в канун всемирного конкурса «Зеленые Легкие», газоны и садики расползались по городу, как грибок. Асфальт на тротуарах невзначай трескался, собирался в кучи и ночью исчезал. Спустя день-два пешеходные дорожки покрывались густой травой, якобы выросшей самостоятельно. Кое-где даже срывались крайние полосы проезжей части — дабы не возбуждать народ, исключительно в темное время суток. Третья Федеральная дорога, опоясывавшая город кольцом, уже превратилась в узкую четырехполосную тропу, на которую опытные водители предпочитали не выезжать. Словом, мэру хотелось получить первое место и платиновую медаль. Горожане понимали и терпели. И со злобными ухмылками ждали следующих выборов. Они, жители этого странного города, видели и не такое. В Москве видали всякое.

Однако в этой Москве вряд ли кто помнил Шопена, а уж Политбюро тем более. И музыку здесь слушали совсем другую.

Виктор, удерживая на лице отстраненное выражение, с ленцой покосился на задний бампер «Феррари». Посреди бесчисленного количества поворотников, подфарников и вовсе ненужных противотуманок висел номерной знак: «0001-KILL».

— Витя, не ломайся! — крикнул водитель. — Я все равно круче!

— Хо-хо... — растерянно повторил Мухин.

— Вот тебе и «хо-хо»! Садись, что ли...

По сравнению с генералом милиции Борис изменился ровно настолько, насколько может измениться мужчина, посетивший хорошего стилиста. Судя по автомобилю — не просто хорошего, а лучшего. Кожа у Бори стала не сказать чтоб мраморной — все-таки он был не мальчик, — но она приобрела тот благородный матовый оттенок, который сразу выдает человека, не поднимавшего за свою жизнь ничего тяжелее кошелька. Под чистым, без единого прыщика носом топорщились короткие усики. Рубашку с пальмами Виктор приметил еще издали. Стоила она тысячи полторы — это если считать в евро, если в рублях — около трехсот и была именно такой, какую должен носить обладатель «Феррари» из коллекции будущего года.

— Нда-а... — протянул Борис, так же пристрастно оглядев Мухина. — Пикантно... Ты б хоть трусы надел, Витя! Срам один...

Виктор картинно посмотрел вниз.

— Срам действительно один. А сколько их должно быть?

Борис вздохнул.

— Смени костюмчик, я там тебе приготовил, — сказал он.

Мухин опустился на правое сиденье и, перегнувшись через спинку, обнаружил большой бумажный пакет. Шмотки были добротные, но недорогие. Примерно так он и одевался.

— Выходит, я здесь не случайно... — молвил он. — И ты тоже... не случайно.

Борис промолчал.

— Тут и есть твоя берлога, да? — осведомился Виктор. — Твой запасной мир?

— Ну, как ты думаешь?.. — откликнулся наконец Борис. — Если я могу выбирать из миллиона слоев, неужели я выберу худшее?

— И кто ты?

— Немножко политик, немножко банкир... — ответил Борис скромно. — В Якутии у меня камушки, в Бразилии — кофеек, в Египте турбизнес потихоньку движется... Так, по чуть-чуть подрабатываю где придется.

—А я... вот, блин...

— У тебя тоже мечты сбылись. Актер, играешь.

— Играю... В чеховском говорю: «К вам пожаловал граф Орлов», а в «Современнике»: «Вам письмо от господина Шульмана».

— Все-таки разные роли, согласись.

— Абсолютно, — отозвался Мухин, натягивая джинсы прямо на трико. — Сколько ж твоя тачка стоит?

— Убей, не знаю. Подарок одного друга.

— Твой друг, он что — шейх?

— Я ведь не обязан дружить с проститутками, — сказал Борис, как бы оправдываясь.

— Деньги к деньгам... — буркнул Виктор. — Значит, ты меня выловил.

— Я и Корзуна выловил.

— Корзун уже неактуален... А нас там, между прочим, всех порешили. Вроде бы...

— Точно, всех, — подтвердил Борис. — Деталей я не знаю, но в том слое вас не осталось. Кого-то вы к себе подпустили... Слишком близко.

— Ты только меня ухватил? — поинтересовался Мухин. — А остальные?

— Еще Корзун, — напомнил Борис.

— Да Корзун не нужен... Всё. Я был в нулевом слое.

— Ну?! — Борис впервые сбросил свою ухмылочку и оторвался от дороги.

— Я же сказал: всё! С нулевым, конечно. Больше никого из наших сюда не вытащил? — спросил Виктор с надеждой. — Последние деньки хотя бы дожить... среди своих...

Борис, нахмурившись, поддал газа и включил магнитолу. Сквозь бешеное гитарное месиво прорывались какие-то невразумительные заклинания на английском. Потом по шестой струне длинно провели медиатором, и пошел надсадный припев:

«You must die! She must die! He must die!.. You must die! She must die! He must die!..»

— Я, ты, он, она, вместе целая страна... — пробормотал Виктор.

— Во-во... — непонятно ответил Борис. — Хотя на целую страну нас, пожалуй, не наберется...

Не дождавшись уточнений, Мухин без спроса угостился сигаретой и разлегся в низком кресле. Из «Феррари» все люди казались одинаково симпатичными, опрятными и предельно счастливыми. Глаз отчего-то цеплялся за самое красивое, остальное ему как будто и не попадалось.

Вспорхнув на эстакаду, автомобиль пронесся над Второй Федеральной — старики по привычке называли ее Садовым кольцом — и тут же спустился вниз. Справа мелькнул синий аэрофлотовский глобус с «Боингом», через мгновение они уже проезжали бывший Дом книги, ныне — компьютерный гипермаркет. Солнце светило отовсюду сразу: как Виктор ни жмурился, спрятаться от ослепительной желтизны было невозможно.

Борис выехал на Тверскую и, сбросив скорость, свернул под арку. Мухин успел заметить рекламный щит.

Девушка на плакате была другая — обаятельная мулатка в кожаном бюстгальтере. Надпись была все та же:

«Выбери свою Смерть».

— Закон об эвтаназии... — начал Виктор.

— Приняли на прошлой неделе.

— Да, я помню...

В большом ухоженном дворе было пусто, лишь в дальнем углу трудилась бригада озеленителей. Трое мужчин в оранжевых жилетках вскапывали глинистый газон, еще двое, тоже в жилетках, аккуратно сгружали из кузова квадраты дерна.

Борис подъехал к ним вплотную и снова, как было у киностудии, ударил по клаксону.

— Та-а-а та-ра-та-та та-а-а та-а-а та-а-а, — исполнил «Феррари».